– Нет еще, – откликнулась та, – но сделаю это сразу после багровых сумерек. Раньше не получится при всем желании.

– Дея донесла послание до своего короля, – Ассея прошлась по комнате. – Я доношу до тебя. Это не случайность, Таэм, никогда раньше мы не сталкивались с таким сложным, хорошо продуманным пророчеством. Которое к тому же предназначено не королевству персонально, а всему живому в Аэд. Обсуди его с Эмре. Примите меры, пока мы продолжим изучать феномен.

– И каких же мер вы от меня ждете на основе такой скудной информации?

Ассея глянула на хранительницу из предгорий, та поджала губы. Тамлин скривился и в который раз пожалел, что кодекс вежливости не позволяет королям плевать на пол в собственной приемной.

– Очевидно, – произнесла Дея с нажимом на первое слово, – пророчество начнет обретать смысл, как только в Аэд появится серебряное солнце. Оно принесет мир, но мир кратковременный, после которого последует череда катаклизмов неясного масштаба. А потом, возможно, и вовсе коллапс Вселенной. Поэтому кем или чем ни явится в Аэд это солнце, его необходимо ликвидировать. Чтобы остановить цепную реакцию.

– Так, бездна, – Тамлин приподнял бровь, – а теперь проясним терминологию. Ликвидировать – значит убить без раздумий? Или поймать, а уже потом замучить в лабораториях до смерти? А что, если серебряное солнце само придет во дворец – нести свой свет, а с ним мир и покой? И доверчиво протянет нам ромашку, зажатую в ладошке. Что тогда, хранительница?

– Иногда нужно совершить что-то ужасное, чтобы предотвратить нечто чудовищное, – ответила Дея и добавила без тени иронии. – Кому как не вам, ваше величество, знать об этом лучше всех.

Снова повисло молчание. Тамлин с трудом подавил приступ ярости.

– Мои воины, – сказал он, – не станут рыскать по лесу и убивать все, что подает признаки жизни и отливает серебром. Такие вылазки – глупый, ничем не оправданный риск. Это раз. Консилиумов вокруг каждой твари, которую Бездна выплюнет в Аэд, тоже не будет. Проверять их на схожесть с туманными критериями пророчества – напрасная потеря времени. Это два. Пытаться вытрясти из говорящих с Бездной больше подробностей я тоже не позволю. Потому что если настаивать на подробностях, кое-кто опять отправится за Сферу в поисках вдохновения, после чего добавит в пророчество новые детали. А прежние предложит убрать за недостатком экспрессии. Это три. На мой взгляд, хранителям нужно заняться чем-то более конкретным, к примеру, – Тамлин указал в сторону балкона, – наблюдением за небосводом. Солнце из пророчества может быть реальным астрономическим объектом.

– Исключено, – Ассея покачала головой. – Красный гигант по соседству с нами под определение серебряного вряд ли подходит. Другие звезды находятся слишком далеко, чтобы их эволюция затронула планету. Сразу скажу, – хранительница глянула на коллегу из Андаро, – что радикальных настроений Деи я не разделяю и не призываю тебя к охоте за миражами. Но считаю, что игнорировать послание мы не вправе.

– Несмотря на то, что ничего в нем не поняли? И вряд ли поймем, пока оно не начнет сбываться? – Тамлин кашлянул в кулак, скрывая смех.

Деаэлру усмехнулась.

– Мне кажется, – сказала она, – его величество не доверяет ни мнению хранителей о важности пророчества, ни самому пророчеству как явлению. Мы зря тратим время, Ассея.

Тон андар'эльне был так хорошо знаком Тамлину, что тот не удержался от ответной усмешки. Таким тоном он сам обращался к молодым воинам рода Наэндир перед логовом черных акравид, жалящих болезненно, но не смертельно. Сражение с акравидами было их пробным испытанием в первых вылазках за пределы Сферы.

Король заглядывал в пещеру, шевелил в ней палкой, а потом, чувствуя, что довел обитающих в ней тварей до бешенства, поворачивался к молодежи и сообщал, что никого там нет, ах, как жаль, расходимся, повторный экзамен через месяц.

Атака акравид, что следовала за этими словами, воспринималась юными бойцами уже не с ужасом, а с восторгом и энтузиазмом.

Потому что хуже страха перед неизвестным может быть только упущенный шанс с этим неизвестным столкнуться.

И раз и навсегда его познать.

Тамлин закинул ногу на ногу и ответил хранительнице, наслаждаясь звучанием каждого слова.

– У меня, может, и возникли бы сомнения в подлинности предсказания, но не в этот раз. К моим говорящим с Бездной, которым позволяется ходить на головах, я готов прислушиваться даже тогда, когда они говорят откровенный бред. В Мирисгаэ они чувствуют себя свободнее и смелее коллег из Андаро, которые во время транса лишнюю букву боятся произнести. Чтобы не приведи Бездна не навлечь на себя недовольство контролирующей персоны. А то и вовсе сочиняют пророчества на заказ, руководствуясь интеллектом, а не вдохновением.

Он приподнял одну из бумаг на столе – та оказалась девственно чистой за исключением вензеля в виде герба Андаро наверху страницы – и продолжил.

– Интеллект в голове у говорящего с Бездной, Дея, явление куда более редкое и неуловимое, чем рифмованное пророчество на три строфы, посланное всему живому в Аэд. И если бы мои элле эти строки не подтверждали, я бы усомнился не только в них, но и в адекватности того, кто преподносит их мне как нечто самобытное, явленное спасения мира ради. А не чтобы потешить чье-то конкретное самолюбие.

– Поэтому сокола в Наэтлиэ нужно отправить уже сегодня, – Ассея поспешила сгладить углы, – а к сейде выступить сразу после багровых сумерек. Чтобы убедиться, что послание получено всеми формами разумной жизни на планете. Несколько вовремя сказанных слов могут спасти много жизней, если приведут к верным решениям, Таэм. Не только воины, но и хранители заботятся о выживаемости нации.

– Что возвращает меня к еще одному вопросу, который у нас к тебе имеется, – снова заговорила Деаэлру, проигнорировав выпад короля, и без обиняков продолжила. – Тебе следует выбрать королеву, Таэм.

– Зачем? – Тамлин опер подбородок о кулак, предвкушая ответ.

– Чтобы передать свои гены следующим поколениям, конечно же. Что за нелепые вопросы? Мирисгаэ нужен наследник, желательно несколько, и как можно быстрее. Срок траура вышел, поэтому я настаиваю… – ответила хранительница, но король ее перебил.

– Если настаиваешь, это меняет дело, – голос воина был тихим и вкрадчивым. – Раздевайся и пойдем в спальню. Тут недалеко.

Деаэлру закатила глаза и отвернулась, махнув рукой Ассеатэ – мол, мое терпение иссякло, теперь твоя очередь. Тамлин хмыкнул, придвинул кресло к столу и принялся шуршать бумагами. Недвусмысленно намекая, что аудиенцию на этом лучше бы завершить.

Но Ассея не ушла. Тамлин услышал, как она вздыхает, почувствовал ее безмерную усталость, понял вдруг, что хранительница несколько ночей не спала, разрываясь между помощью раненым, подготовкой к торжеству и экспериментами с пророчеством. И что вопрос, поднятый Деаэлру, ее тоже волнует.

Беспокойство Ассеи было совсем другого рода, поэтому Тамлин позволил ей говорить. Но головы от бумаг не поднял.

– При всем уважении, позволь напомнить тебе кое о чем, – начала она. – Только тридцать процентов наших предков пережили Экспансию – путешествие сквозь пространство и время, имевшее место сорок тысяч лет назад. Половина выживших была истощена до такой степени, что уже не могла давать потомства. Сначала это не казалось им проблемой, ведь задолго до экспансии наши предшественники победили время и уже не ограничивали им свое существование. Но Аэд оказался куда опаснее предыдущего мира, который они звали домом. К тому же, недостатки бессмертия скоро дали о себе знать. Женщины утратили возможность рожать, а семя мужчин с возрастом потеряло репродуктивную способность. Только быстрая переориентация на искусственное выращивание потомства уберегла наш вид от исчезновения.

Ассея прервала монолог, собираясь с мыслями. Деаэлру продолжала изучать ночное небо и наверняка сопровождала созерцательные техники плетением фигур из пальцев, набираясь спокойствия и выражая мысли через жесты. Как подозревал король, не всегда цензурные.

Тамлину же попалась опись приобретенных на обмене ювелирных инструментов, составленная одним из помощников Эмре, а потому изобилующая неологизмами как стихотворение юного поэта страданиями.

В списке числились:

"микроскоп ювелирный – 5 шт

весы со смешными гирьками (с разновесами?) – 3 шт

кастрюлька забавная с длинной ручкой (наверняка бурошница) – 12 шт

керамические стаканчики скучные, без рисунков (это тигли) — 40 шт"

Король с интересом склонился над списком, по ходу прочтения исправляя ошибки, поэтому почти не замечал того, что говорила Ассея. Почти.

– Из клеток кожи хранители получили первичные половые клетки, которые смогли преобразовать в здоровые яйцеклетки. Аналогичным образом были получены жизнеспособные сперматозоиды. Сначала искусственно оплодотворенные яйцеклетки имплантировались в матку матери, но беременность и роды истощали женский организм. Тогда хранители решили изолировать плод от матери на весь срок его развития. В лабораториях возникли первые искусственные утробы с системами циркуляции питательных веществ, гормональной регуляции и удаления продуктов обмена из кровотока плода. Это позволило эволюционной линии Аэд элле отойти от полового размножения и формировать все женские особи в популяции стерильными.

Ассея прошлась по приемной и присела на краешек стула. Тамлин не отреагировал, продолжая изучать документ.

"Ковырялки и шилья на деревянных ручках: острые (это штихели), с дырочкой (наверняка корневертки), и тупорылые (давчики, что ли? Или автор себя имеет в виду?). Всего безобразия 142 шт в наборе.

Механизм прокатный, угрюмый и коварный, защемил мне пальцы (нечего руки в вальцы совать) – 1 шт.

Фонарики лобковые (лобковые?! Пожалуй, стоит заглянуть в новые издания анатомических атласов) – 10 шт.

Пунзеля и анки (а здесь автор явно попросил помощи у ювелира) – 4 набора.

Ригели – 5 комплектов (отлично).

Шкрябкукиш с зажимом – 2 шт."

Тамлин призадумался. Видимо, элле-ювелир, что пришел на помощь бедолаге, заглянул в опись, оценил авторский стиль и решил сохранить его в первозданном виде. Потому что шкрябкукиш уже был похож на сознательно составленный ребус.

Тамлин подумал немного, усмехнулся и вывел над строкой: "Шрабкугель".

– В это же время хранители научились модифицировать геном элле на стадии зародыша, – продолжала Ассея. – Технология удаления и перемещения фрагментов ДНК дала нам сумасшедший скачок в развитии и позволила получать направленные мутации. Избранные части генома каждой твари, которую Бездна посылала в Аэд через аномалии, хранители по кусочкам встраивали в детей, культивируя толерантность к ядам, формируя иммунитет к паразитам и вирусам, расширяя ассортимент съедобной пищи, обучая ткани ускоренной регенерации. И тем самым лучше приспосабливая их к выживанию в этом мире.

– Какое отношение эта общеизвестная лекция, Ассея, имеет ко мне? – оборвал ее король.

Опись инструментов подошла к концу. Следующие документы составлял Эмриат лично, поэтому нелепиц в них быть не могло, и можно было ставить подпись в конце свитка, даже его не читая. А значит, от разговора короля больше ничто не отвлекало.

– Хотела напомнить, сколько труда хранителей вложено в каждого из ныне живущих, – ответила та. – Не меньше, чем воинского. Игнорирование ими биологического долга сравнимо разве что с игнорированием правил безопасности, написанных кровью. Каждый раз, когда кто-то их нарушает и в результате оказывается в репарационной, ты справедливо негодуешь, но я тоже имею право на негодование. Дея права, Таэм. Королевству нужны наследники, а роду Наэндир – продолжатели светлой линии 'лин.

– Мы бы с радостью воспользовались образцами ДНК лучшего воина в Мирисгаэ, не спрашивая у него разрешения, – подала голос Деаэлру, – но, к сожалению, практика воспитания детей показала, что постнатальное развитие оказывает на формирование личности влияние не меньшее, чем гены. Если короче – детям нужны любящие родители, Таэм. Поэтому мои предки, гораздо более терпеливые, чем я, обязали элле заключать союзы сроком на двадцать пять лет. За это время их дитя достигало совершеннолетия и становилось полноправным членом своего рода и светлой линии.

Тамлин поднял голову и посмотрел на хранительниц.

– Нет, – тихо, почти шепотом произнес он, и Ассея не осмелилась продолжать.

Продолжила Дея, резко отвернувшись от балкона.

– Иффиндея была тебе прекрасной партией, Таэм, но она умерла. И больше никогда не вернется, наберись мужества взглянуть на это трезво. Во всех смыслах этого слова.

Тамлин ударил по столу раскрытой ладонью с такой силой, что стопка бумаг съехала на пол. Деаэлру благоразумно умолкла.

В приемной в который раз за вечер воцарилась тишина.

– Влиять на то, кому суждено жить, а кому умереть, не в силах даже ты, – тщательно подбирая слова, сказала Ассея. – Смерть представляет собой статистическую непреднамеренность, не разбирающую ни талантов, ни заслуг…

– Смерть, – оборвал ее Тамлин тем же тихим голосом, – приходит к тем, кто полагается на меня больше, чем я того заслуживаю. И если некто думает, что меня можно заставить размножаться, шантажируя апокалипсисом, то он чудовищно ошибается.

– Таэм, не сходи с ума! – Ассея в возмущении вскочила со стула. – Мы тебя не шантажируем, но настаиваем на выполнении биологического долга. Потому что, бездна свидетель, имеем на это право!

– Превосходно, – глаза воина полыхнули ледяным пламенем. – Можешь официально объявить меня безумным и освободить от этого долга. И от любых других долгов. Скорее Бездна явится в обличье эльне и предложит мне сделку, чем я добровольно заключу союз с какой-либо женщиной.

– Ты не можешь давать такие клятвы. Твоя одаренность, как и твоя жизнь, принадлежат не только тебе, – Деаэлру с вызовом посмотрела на короля.

Тамлин ответил ей взглядом, который был способен проникнуть сквозь кожу и выжечь все внутри подчистую.

– Отпущенные триста лет траура вышли, – не глядя на короля, добавила Ассея. – Мне очень не хочется говорить такое, Таэм, но если ты не выберешь пару до следующего Саммайна, мы сделаем это за тебя. Пророчество не сулит ничего хорошего, это верно, но искусные воины нам нужны вне зависимости от того, какие новости сообщают говорящие с Бездной.

Тамлин прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Ладони сжались на подлокотниках так, что те заскрипели. В приемную сквозь балконную занавесь ворвался порыв ветра и бросил на стол горсть первых снежинок. Несколько упали на скулу короля, растаяли и пугливыми капельками сбежали по подбородку.

– Пусть так, – ответил воин не открывая глаз. – Но вы сами назначили срок. И до его истечения, хаос, я убью любого, кто поднимет со мной эту тему. Придушу невзирая на статус, пол и цвет одежд. Доброй ночи, хранительницы. Аудиенция окончена.

Ассея, судя по шуршанию платья, встала со стула и покинула комнату. Деаэлру задержалась – видимо, присела в поклоне, пряча за ним улыбку.

– Дея, – окликнул Тамлин, открывая глаза.

– Я здесь, – хранительница выпрямилась.

– Ты очень кстати возникла перед моим троном на балу. И предоставила веский повод не принимать участия в безразличных мне увеселениях, – произнес воин самым сердечным образом, но взгляд у него был такой, что любой элле предпочел бы заколоть себя кинжалом, чем продолжить диалог.

Деаэлру пожала плечами.

– Пустое. Мне ведомо, сколько доброты скрыто за показным безразличием.

– Возможно, – еще более вкрадчиво произнес Тамлин, – мне следует от всего своего доброго сердца поблагодарить хранительницу за такую прозорливость?

Дея в ответ дернула бровью и уголком губ.

– Благодарить должен не ты, Таэм. Зная меня несколько сотен лет, ты должен был бы усвоить мои жизненные принципы. Особенно тот, который не позволяет мне бездействовать, покуда некая особа, украсив себя цветком бегонии, тешится напрасными надеждами о том, что для кого-то она – приоритет. В то время как на деле она даже не один из вариантов. Ты еще встретишь девушку, достойную короля по всем параметрам. Или я ее для тебя подберу.

Холодное пламя во взгляде короля вспыхнуло и погасло. Он поднялся с кресла с намерением резко ответить хранительнице, как вдруг увидел свое отражение в ее глазах.

На Тамлина смотрела неспешно заволакиваемая туманом пустота лесной прогалины. Пустота, образовавшаяся на месте истерзанных до неузнаваемости тел.

Форма, которую жизнь приняла и покинула, такая же пустая и бессмысленная, как черепки яичной скорлупы в разоренном гнезде.

– Уходи, – произнес король так тихо, что сам едва расслышал.

– Как прикажете, – Дея поклонилась и покинула приемную.

Тамлин не удостоил ее даже кивком.

Во рту пересохло. Он направился в мастерскую, припоминая, что на днях оставил там не откупоренную бутыль с вином.

В мастерской его взгляд упал на незаконченную диадему на верстаке. Тамлин начал мастерить ее недавно, радуясь удивительным качествам нового платинового сплава из Андаро, который, казалось, сам оживал под руками.

Он приподнял диадему за дужку. Пальцы его вдруг сжались, металл хрустнул, посыпались вправленные в диадему камни, застучали по полу.

Тамлин ослабил хватку.

– Я могу лучше, – произнес он вполголоса, разглядывая смятый металл. – Нужно переплавить. Завтра.

Последнее слово почему-то развеселило короля, заставило усмехнуться той самой усмешкой, с которой он рассуждал об интеллекте говорящих с Бездной, рифмованных пророчествах на три строфы и прочих невероятных вещах.

Тамлин положил на стол то, что недавно было славной ювелирной заготовкой, и сменил парадную одежду на воинский костюм. Бережно снял со стены в мастерской охотничий лук, провел ладонью по древку.

На одном из плеч было вырезано имя владельца, последняя буква обрывалась книзу глубокой бороздой. Тамлин провел пальцем по этой борозде с таким наслаждением, как будто она была самой большой ценностью в его королевстве. После чего закинул лук за спину, подхватил колчан со стрелами и вышел вон.

Ускользнуть из дворца незамеченным в эту ночь было проще простого.

Тамлин затянул капюшон, поднял воротник, опустил на скулы линзу-омматиду и в таком виде стал неотличим от безликих воинов, что отправлялись нести вахту на рубежи внешней Сферы.

Официальное торжество подошло к концу, но неофициальная его часть только начиналась. Дворец был полон веселящихся элле. Радость чувствовать себя живыми, в очередной раз перехитрившими смерть наполняла их ликованием. Все они светились золотыми отблесками счастья, а омматида выводила на фасетку сообщение о зашкаливающем уровне дофамина. На идущего мимо воина в полной экипировке они не обращали внимания.

Но были и те, кто провожал Тамлина тревожным взглядом. Они в одиночестве ютились на балкончиках и флигельках, напевая печальные песни или оплакивая погибших, и видели жизнь совсем в другом свете – пропитанной болью как плодородная почва питательными веществами.

Король был с ними солидарен. По необъяснимому капризу эволюции страдание оказалось ее неотъемлемой частью, а живое отличалось от неживого способностью испытывать и причинять боль. Хищник поедал жертву заживо, рвал на куски трепещущее тело, иначе вынужден был долго и мучительно умирать от голода. Самцы, одержимые соперничеством, наносили друг другу смертельные раны, а самка в голодное время могла полакомиться кем-то из своих детенышей, чтобы выкормить остальных.