Он бросил тоскливый взгляд в окно, на зелёные макушки деревьев. Солнце сегодня жарило нещадно, как, впрочем, весь последний месяц. Лето вступило в свои права уже в мае, бесцеремонно подвинув весну. Артем слышал, как Макс с Камилем и Никитой договаривались после уроков посидеть в Маке и отметить начало небольших каникул, вызванных поездкой на олимпиаду. Прилепина наверняка отправится с ними – после того, как Марина с Максом начали встречаться, они не отлеплялись друг от друга. Даже на уроках сидели рядом. Артёма, конечно, никто не звал, да он и не пошёл бы.

Отвлекшись, он прослушал, как Вероника Сергеевна сменила тему.

– …психео еще часто называют по-простому нечистью, – говорила учительница, – а по сути своей оно является энергетической субстанцией. Энергией сильных отрицательных эмоций. Хотя в прошлом многие Полукрылые верили, что видят души умерших. И даже считали себя психофорами, то есть проводниками душ на тот свет.

– А почему перестали так считать? Вдруг так оно всё и есть? – перебил её Максим.

– Это твой сегодняшний вопрос, Редькин? – Вероника Сергеевна строго посмотрела на парня поверх очков.

– Нет, это я так… – стушевался Макс.

– Тогда, если ты не возражаешь, я продолжу. Сегодня я хочу поговорить не о нечисти, а о том, можно ли мифы целиком принимать за истину, раз уж в главном – в реальности Полукрылых – они не врут. А если нет, то как отличить, что в них правдиво, а что выдумка? Кто-нибудь хочет поразмышлять над этим вопросом?

Вероника Сергеевна очень любила, чтобы на её уроках ученики сами рассуждали на разные темы, даже если не знали правильного ответа. Особенно, если не знали правильного ответа. Она называла это «мозговой штурм» и утверждала, что «учит их думать своей головой, а не зубрить уже кем-то придуманное». Можно было не бояться ляпнуть какую-то глупость. Вероника Сергеевна никогда не поправляла и не высмеивала ничьи слова. И не позволяла смеяться никому из одноклассников.

Когда Артём только перевёлся в новый лицей, он старался говорить на уроках как можно реже, хотя ответы, как правило, знал. В его предыдущей школе программа была сложнее. Тем не менее, на вопросы учителей он отвечал по возможности кратко, а сам почти не поднимал руку. Было очень стыдно заикаться на глазах у недружелюбных незнакомцев. Правда иногда становилось совсем невмоготу от внутреннего зуда, когда правильный ответ, как живой, рвался наружу сквозь его сжатые губы.

На первом же уроке по спецкурсу Вероника Сергеевна предложила подумать, почему Песни алконостов имеют большую силу внушения, чем у других Крылатых.

– Из-за д-длины в-во?.. – попытался ответить Артём. Его и самого интересовал этот вопрос, так что он прочитал всю информацию школьного уровня, какую смог найти, про звуковые колебания.

– …волос? – Прилепина закончила фразу за него и демонстративно перекинула вперёд свою длинную косу.

Все засмеялись. Вероника Сергеевна прищурилась и, окинув Марину взглядом, произнесла:

– Слышали поговорку «Волос долог, да ум короток»?

Марина покраснела, а учительница невозмутимо продолжила:

– Если народная мудрость связывает длину волос и уровень интеллекта, то почему не может и Песнь алконоста быть с этим свя…

– Д-да нет же! Длины волны! Волны, а не волос! – выпалил Артём, от возмущения даже перестав заикаться.

– О, очень свежая мысль, Титов! – учительница перевела на него заинтересованный взгляд. – Антон Сергеевич обрадуется. В его полку любителей физики прибыло.

Воспоминания прервал удивлённый голос Вероники Сергеевны:

– Что, ни у кого нет никаких идей?

Она осмотрела класс, но сегодня никто не рвался отвечать. В кабинете было жарко, а хорошая погода за окном настраивала больше на отдых, чем на учёбу. Наконец руку всё же подняла Настя:

– Мне кажется, что мифы – это как сказки. Люди в старину не знали, как объяснить то, что происходило, вот они и придумывали всякое. Гром гремит, значит, Перун гневается. Но иногда что-то в легендах действительно правда. Вот, например, гарпиями, как и в легендах, обычно рождаются девушки. А гарудами – парни. А почему так кстати?

– Сложно сказать, в чём причина, – учительница довольно кивнула первому добровольцу и поправила очки. – Нас, Полукрылых, так мало, и мы живем скрытно. А тут нужны масштабные исследования, возможно генетические, но их невозможно провести тайно.

– А если наоборот получится? – снова встрял Максим, но в этот раз Вероника Сергеевна не стала его одергивать. – У парня гарпия проявится, а у девушки – гаруда…

– Я никогда не слышала о подобном, Редькин, но это было бы любопытно. Например, будет ли у них такой же набор способностей как обычно или нет… – учительница явно заинтересовалась перспективой. – А почему ты спрашиваешь? Ты встречал или слышал про такую аномалию?

– Не, я просто так спросил. У нас же как бы это… мозговой штурм.

– А повлиять как-то на свою птицу можно? – Тоня Коврова изо всех сил надеялась, что она окажется каладрием, хоть они и считались редкостью. – Сделать что-то, чтобы нужная ветвь проявилась?

Она родилась в семье потомственных врачей, и сама планировала продолжить династию. А целительские способности белоснежной птицы из древнеримских легенд очень пригодились бы ей при поступлении в медицинскую академию, да и в дальнейшей карьере.

– Птица не появляется из ниоткуда, – покачала головой Вероника Сергеевна. – Она с вами с рождения. Вы уже такие, какие вы есть. Нужно просто узнать себя получше.

На самом деле Антонине было совершенно не обязательно быть каладрием, чтобы стать врачом. Способности – это личное дело каждого, и не важно, человек это или Крылатый. Если ты хорошо рисуешь с детства, то совсем не обязан становиться художником. Строй самолеты, покоряй Эверест, да хоть крестиком вышивай, а в свободное время рисуй для души. Или не рисуй.

Кстати, прекрасным этому примером являлась мама Артёма. Милена Игоревна была как раз каладрием, но со слабыми способностями. Целительство сильно истощало её силы, да и работало только с несложными болезнями. Интереса к медицине у неё тоже не имелось, так что она выбрала сферу искусства. Закончила музыкальный институт, потом консерваторию. И никому не приходило в голову упрекнуть её за то, что она не врач.

– Мне кажется, что нельзя сходу разобраться, где в легендах правда, а где нет, – заявил Камиль. – К тому же она часто хорошо спрятана или, наоборот, говорится прямым текстом, но слишком уж образно. Вот, например, коготок птицы гамаюн, который дает способность «видеть мир по-другому». Тут ведь что угодно можно подумать – даже что от него начинаешь видеть в инфракрасном спектре.

– Да причем тут инфракрасный спектр? – возразила Марина, – Ещё скажи ультрафиолетовый! Гамаюны – провидцы, вот что имеется в виду. Если сильные. А если слабые, то интуиция, значит, развита хорошо.

– Это если знаешь, что речь про интуицию. А если не знать – можно как угодно понять, – упёрся Сафин.

– Вы оба правы, – учительница, как обычно, погасила наметившийся спор. – Камиль, отлично подметил про образность описаний в легендах. Марина, тоже всё правильно сказала про гамаюнов. Ещё у кого-то идеи будут?

– Вероника Сергеевна, а можно про бореадов спросить, но не по теме? – Никита вспомнил про полученный утром совет. – Анна Игоревна сегодня на биологии про мурмурацию птиц рассказывала. Ну это когда они синхронно летают. И сказала, что это и ко мне имеет какое-то отношение.

– Кстати это вопрос как раз по теме, молодец, Черниченко! Командная Песнь бореадов – ещё один прекрасный пример того, как правда о Полукрылых в мифах настолько хитро запрятана, что понять её людям несведущим очень и очень непросто. Никита, можешь напомнить нам историю про самых известных бореадов, Зета и Калаида, в той части, где они не дождались Геракла?

– Ну, в общем… э-э-э… Зет и Калаид были сыновьями Борея, северного ветра, и плыли вместе с аргонавтами за Золотым руном, – начал Никита пересказывать миф, который они как раз недавно проходили по культурологии. – Во время остановки у одного острова Геракл долго не возвращался на корабль, и братья-бореады уговорили остальную команду отплывать без него.

– Отлично, спасибо! А теперь вопрос ко всем. Каким образом двое могут уговорить большую группу воинов, героев и просто хороших людей бросить своего друга и товарища в малознакомом месте? – и Вероника Сергеевна обвела класс хитрым взглядом.

Все переглянулись, но идей ни у кого не возникло.

– Ключевое слово – уговорили, – Вероника Сергеевна сама начала отвечать на свой же вопрос. – Зет и Калаид были Полукрылыми, им были подвластны силы, недоступные простым смертным. Командная Песнь позволяет бореадам на недолгое время очень сильно сплотить группу, направлять её. Люди начинают действовать, двигаться, даже дышать в одном ритме. Становятся как будто единым организмом. А его сердцем и разумом становится певец-бореад.

– Но это же как будто принуждение…  Получается, что они не уговорили, а заставили остальных отплыть? – заявил Камиль и возмущённо уставился на Черниченко, как будто тот был во всем виноват.

– И да, и нет. Командная песнь не подействует на того, кто всей душой против. Значит, аргонавты и сами уже были не рады, что приходится ждать Геракла, раз поддались командной песне, – и учительница бросила взгляд на часы. – Так, до звонка ещё пять минут, но думаю, мы можем сегодня закончить пораньше…

Внезапно справа от Артёма раздался голос:

– А избавиться от птицы можно? Насовсем. Перестать быть Полукрылым.

Элла так редко сама о чём-то спрашивала, что все одноклассники как один уставились на неё в изумлении. Никто даже не обратил внимания на её странный, нелепый вопрос. Избавиться от птицы! Как такое вообще в голову могло кому-то прийти!

Вероника Сергеевна, однако, ничем не выразила удивления, разве что небольшой паузой перед тем, как ответить. Хотя, может, она просто размышляла.

– Можно ли избавиться от части себя? Наверное, если эта часть не жизненно важная, то попробовать можно. Но станешь калекой. Например, как отрубить себе руку. Жить можно, но одеваться неудобно. А почему ты спрашиваешь, Элла?

– Тоже просто так, как Редькин. Чисто теоретически, – пробормотала Эл. – Просто интересно.

Артём хмыкнул, и соседка подозрительно взглянула на него. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут прозвенел звонок.