Рыбаков закрыл ноутбук.
– Тогда у меня есть вопросы. Мама, зачем вы меня к дому малютки подбросили?
– Тебя украли, – вздохнула Алевтина, – в роддоме. А мне сказали, что ребенок умер. Я только недавно узнала, что сын появился на свет живым и здоровым.
Афанасий рассмеялся.
– Не знаю, какую цель вы преследуете, но надо было придумать нечто мало-мальски похожее на правду. Предположим, что я наивный дурачок, развесил уши, поверил мамочке, кинулся к ней на шею со словами: «Всю жизнь ждал тебя, давай жить вместе, возьми мои деньги, для мамы мне ничего не жалко. Какой ужас, меня украли!» Но возникают вопросы: мамуля, как вы узнали, что бизнесмен Рыбаков тот самый младенец? Новорожденный без имени, фамилии, не зарегистрированный. Коим образом можно отыскать взрослого, который из крохи получился? А? И второе. Тот, кто украл меня, идиот? Псих? Зачем утаскивать ребенка и сразу бросать его у входа в приют?
Нежданная гостья опустила взор.
– У меня есть четкие ответы. Но это не моя тайна. Я не имею права ее разглашать. Давайте просто сделаем анализ ДНК. Он все на места поставит.
– Не моя тайна, не имею права ее разглашать, – передразнил ее владелец фитнес-клубов и расхохотался, – ступайте, маменька, лесом.
– У нас одинаковые родинки на животе, – уже не первый раз напомнила Алевтина, – и уже объяснила, что я в деньгах не нуждаюсь. Ладно, отвечу. Но имен не назову. Неделю назад ко мне обратился мужчина, он рассказал, что его теща, прекрасный человек, работала директором детдома. Ангелина Борисовна Сапина любила воспитанников, но баловать их не могла, денег ей выделяли мало. Пальто, например, воспитаннику менялось раз в три года. Такие в те времена были правила. А женщине очень хотелось и одеть ребятишек получше, и кормить повкусней. Один раз к Сапиной приехал неприметный мужичонка с невероятным предложением. Он может сделать детдом Ангелины показательной площадкой. Финансирование в разы увеличится, у них проведут ремонт, купят новую мебель, игрушки. Когда переоборудование закончится, в интернат будут привозить гостей из-за границы, покажут им, как прекрасно в СССР содержат сирот. С ребятами будут работать психологи, проводить всякие тесты, потом писать диссертации. Денег на нужды детдома дадут столько, что их все не истратишь. Хотите?
– Да, – не веря своему счастью, ответила Ангелина, – да, да, да.
– Есть условие, – улыбнулся мужчина, – за все хорошее, что вас ждет, возьмите под свою опеку мальчика. Документы у него в порядке. Перевод из дома малютки. Воспитанник должен жить у вас до окончания школы. Без усыновления.
Ангелина согласилась. Но когда она стала изучать документы нового воспитанника, то поняла, что не все там гладко. Афанасия перевели из учреждения, которое сгорело дотла за полгода до того, как он оказался в интернате Сапиной. Где малыш находился шесть месяцев?
Задать этот вопрос мужчине, который обещал превратить ее интернат в райское место, Ангелина не решилась. Прошло немало времени, директриса отправилась на курсы повышения квалификации, прослушала много интересных лекций. Одну из них читала дама-генетик, свой доклад она сопровождала фотографиями. Когда на экране появилось изображение одного младенца, Сапина вздрогнула. Чуть пониже пупка малыша располагалось необычное родимое пятно. Потом появился другой снимок.
– Теперь вы видите родинку матери, – объяснила ученая дама. – Моя диссертация посвящена пигментированным пятнам, я собрала большой материал, много времени провела в родильных домах. Родинки бывают удивительной формы. Сейчас покажу еще один интереснейший материал.
После лекции Ангелина подошла к профессорше с вопросом: «Родинки, такие, как у новорожденного и его матери, похожие на пчелу, часто встречаются?»
– Конечно, нет, – улыбнулась профессор, – лично я такую впервые видела. Почему вы спрашиваете?
– Я знаю девочку с похожей отметиной, – соврала Сапина, – может, она родственница тем, о ком вы говорили.
Профессор не успела ответить, ее отозвали в сторону. На кафедре осталась лежать стопка снимков, которые дама демонстрировала слушателям, не называя фамилий тех, кого фотографировала. Ангелина Борисовна увидела, что самым верхним лежит фото младенца с пятном-пчелкой. Сверху была запись: «Мальчик. Мать Алевтина Михайловна Кирпичникова. Рожден 14 февраля в 05.15. Летальный исход в 07.24. Опухоль головного мозга».
Сапина вернулась в интернат в глубокой задумчивости. Она давно подозревала, что с Афанасием дело нечисто. Но задавать вопросы человеку, который снабжал детдом всем необходимым, она опять не решилась.
Когда Рыбаков ушел в большую жизнь, приют еще некоторое время сохранял статус экспериментальной площадки, но потом лишился его. А Алевтина Михайловна получила другое место работы, ей поручили руководить новым детдомом на другом конце Москвы.
Сообщив все это, зять Сапиной спросил:
– У вас есть пятно-пчела на животе?
– Да, – пробормотала Кирпичникова, – и у меня в роддоме умер новорожденный сын.
– Ангелина Борисовна стала воцерковленным человеком, – вздохнул зять, – перед смертью она исповедалась. А когда батюшка ушел, рассказала мне эту историю, велела найти вас и сказать: мальчика зовут Афанасий Константинович Рыбаков. Теща всегда чувствовала свою вину перед ним, она не подпускала к ребенку потенциальных приемных родителей, лишила его возможности попасть в семью.
Кирпичникова замолчала. Афанасий растерялся и сказал:
– Хорошо, давайте сделаем анализ.
Рыбаков умолк.
– Вы прошли исследование? – поинтересовался Макс.
Афанасий кивнул.
– Да, с точностью девяносто девять и восемь десятых процента я являюсь сыном Алевтины Михайловны Кирпичниковой. У меня есть брат, сестра, племянник.
– Невероятная история, – поразилась я. – Вы поддерживаете отношения с родней?
– Алевтина стала умолять меня поселиться рядом с ними. Я не большой любитель роскоши, жил в городе в небольшой трешке. Могу приобрести пентхаус, построить особняк, но зачем? Использую жилье, как гостиницу, только ночую там, остальное время я на работе. У Кирпичниковых огромный участок, домина в три этажа, прислуга, мне не очень привычно и комфортно там.
– Значит, вы все-таки поселились у матери? – уточнил Макс.
– Она очень просила, – вздохнул Афанасий, – прямо до слез. И мне там все рады.
– Зачем тогда вы к нам пришли? – спросил Вульф.
– Хочу узнать, кто решил украсть меня. Почему отдал в приют? – объяснил Афанасий. – А они против!
– Родители? – уточнила я.
– Да, – подтвердил посетитель. – И им мои деньги точно не нужны, своих хватает.
– Никто, кроме вас, в семье не горит желанием узнать истину? – предположил Володя Костин.
– Верно, – поморщился Рыбаков, – они в один голос твердят: «Успокойся, главное, мы теперь вместе. Зачем тратить нервы, деньги? Ничего мы не выясним». Но нельзя складывать руки, не сделав хоть одну попытку узнать, что случилось. Думаю, то ли мать, то ли отец что-то скрывают. Займитесь моей проблемой. Заплачу, сколько скажете.
– Можно попробовать, – без особого энтузиазма высказался Костин, – но с момента вашего рождения прошло немало лет.
– Мне очень не по себе, – признался Афанасий. – Тревога внутри живет. Беспричинная. Все же хорошо, нашлись предки, наконец я обрел семью, о которой всегда мечтал, и такую, какую хотел. Родители, сестра, брат. А мне нехорошо. У вас душно. В комнате жарко.
– Давайте я поставлю кондиционер на более холодный режим, – предложила я.
– Нет, нет, меня озноб заколотит, – возразил посетитель, – уже несколько дней со мной такое. То в пот, то в дрожь кидает.
– Это на нервной почве, – поставил диагноз Костин, – еще и понос начаться может.
Рыбаков не улыбнулся, ответил серьезно:
– Пока нет.
Вечером того же дня Макс, приехав домой, сказал:
– Похоже, он фантазер.
– Кто? – не поняла я.
– Афанасий, – пояснил супруг. – Филипп тщательно проверил господина Рыбакова. О нем в интернете почти ничего нет, что, учитывая размер его бизнеса, странно. Википедия о парне не упоминает. Интервью у него журналисты не берут.
– Подумаешь, я тоже в энциклопедии не присутствую, – улыбнулась я, – и корреспонденты к госпоже Романовой не спешат.
Муж сел за стол.
– Ты никого не уверяешь, что ворочаешь миллиардами.
Я начала наливать в тарелку суп.
– Люди разные. Один, как павлин, любуется собой, выкладывает в Инстаграм свои фото, которые тщательно улучшил. А другой не хочет жить напоказ. Те, кто реально обладает большими капиталами, не демонстрируют свои виллы, самолеты, покупки, иногда этим занимаются их дети, как правило, подростки. В основном озабочены пиаром деятели шоу-бизнеса и те, кто страстно хочет разбогатеть и прославиться.
Макс взял банку со сметаной.
– Филипп поискал сеть фитнес-клубов нашего клиента. Ее нет.
Я накрыла кастрюлю крышкой.
– То есть как нет?
Супруг отрезал кусок хлеба.
– У него есть один клуб. Там на самом деле основное внимание уделяется реабилитации. Отзывы хорошие, люди довольны. Заведение находится в собственности Афанасия. Из сотрудников: два тренера, из дополнительных услуг: массажист, специалист по иглоукалыванию. Сам хозяин тоже ведет занятия. На сегодняшний день членами клуба являются двадцать четыре человека. Не очень похоже на успешное дело.
Я села к столу.
– Фабрика пошива спортивной формы и остальное тоже в реальности не существуют?
– Правильно мыслишь, – одобрил Макс.
Я отхлебнула из чашки чаю.
– Бред!
Вульф стал намазывать на хлеб масло.
– Существует болезнь – патологическая лживость. Человек выдумывает всякие истории, остановиться не может. Этим недугом страдают многие писатели, но в их случае это называется фантазией. И литераторы воплощают свои фантазии на бумаге, не говорят, что все это произошло с ними. Есть интересная статья немецкого психолога на данную тему с названием «Правда. Вымысел. Бред. Граница между творчеством и болезнью». У Афанасия состояние, похожее на какую-то психическую болезнь.
Я отодвинула тарелку с остатками кекса.
– Детский дом? Младенец-подкидыш? Это все полет фантазии?
Макс вытащил из портфеля компьютер.
– Слушай. «Афанасий Сергеевич Кирпичников учился в школе имени Николая Рустамова с первого по десятый класс. Успеваемость средняя. Часто пропускал занятия. Несколько лет находился в санатории в связи с заболеванием, учился в лечебном учреждении. Занимался спортом, не раз побеждал в соревнованиях. Не пользовался любовью сверстников. Не принимал участия в экскурсиях, поездках, вечерах отдыха. Обучается в институте имени Коркина по специальности тренер, специалист по реабилитации. Увлекался чтением. Не курит. Не употребляет алкоголь. В компрометирующих связях не замечен. В институте успеваемость удовлетворительная. Лекций, семинаров не пропускает. Ответственен. Не лидер. Предпочитает уединение. Не примыкает ни к одной студенческой компании. Однокурсники относятся к Афанасию равнодушно. Характеристика дана для прохождения практики в НИИ „Проблем поведения“ лаборантом в отдел П.К. Федотовой».
Я начала собирать со стола посуду.
– Даже не знаю, что сказать! Зачем он тогда пришел к нам? Напридумывал историй! И отчество у него не Константинович, а Сергеевич! И фамилия другая! Цель визита какая?
Макс встал, принес из холла свой портфель, вынул из него книгу в кричащей обложке и положил ее на стол.
– Ты стал фанатом Милады Смоляковой? – захихикала я. – А как же философская литература?
– Одно другого не исключает, – спокойно ответил муж, – каждому произведению свое время и место. На пляже, в больнице, в минуты отдыха дома, когда хочется реанимироваться после тяжелого дня, хороша Смолякова. Но читать ее при подготовке доклада о рациональном зерне Канта не стоит. Говорить, что Смолякова мусор, все обязаны любить только Гоголя, глупость, это все равно что сравнивать творог и яйца. Что лучше? И то, и другое должно быть в рационе. Так и с литературой. Ты этот роман Смоляковой читала?
– Нет, – ответила я, – пока не успела.
– А Фил его на отдыхе проглотил, – продолжал Макс, – и вот какая штука! Когда он прослушал запись нашей беседы с Афанасием, сразу вспомнил, как на пляже детективом увлекся. Сюжет, как всегда, у Милады заковырист без меры. На ступеньках детдома находят младенца. При нем записка с именем. Более ничего. Мальчик вырос, стал олигархом. К нему в офис один раз приходит женщина с приметной, необычной родинкой на животе, в форме пчелы… Продолжать?
Я не поверила своим ушам.
– Он нам изложил сюжет детектива Смоляковой?
– Именно так, – подтвердил муж, – с небольшими поправками. В книге подкидыш – банкир, а у нас дядя с сетью фитнес-клубов. Думаю, Рыбаков болен психически.
Я никак не могла прийти в себя.
– Выглядит он нормальным, говорит ясно, убедительно. Я поверила ему полностью.
Вульф открыл окно.
– Меня смутило несколько мелких деталей, но я подумал: подчас в жизни случается такое, что ни один фантаст не выдумает. Я ему поверил и ошибся. Ты зря думаешь, что человек со съехавшей крышей ест гвозди, бегает на четвереньках, норовит улепетнуть голым на улицу. Подобные больные существуют, но за ними ведется тщательный присмотр. Одни они по городу не передвигаются, сами машину не водят. Афанасий из тех, кто мирно пьет таблетки и выглядит обычно. Но у него, наверное, случаются обострения, к нам он прикатил в этой фазе. Думаю, надо предупредить его родных. Мужчине, похоже, нужно или пилюли поменять, или дозу медикаментов скорректировать. Да побыстрей, а то он может в беду попасть. Поймают на вранье, побьют. Съезди завтра к Алевтине Михайловне Кирпичниковой, его матери.
Я загрузила в посудомойку чашки.
– Она существует в реальности?
Вульф кивнул.
– И отец, Сергей Леонидович, и брат Петр, и сестра Антонина тоже. Семья Кирпичниковых в наличии. Все работают, ни в чем предосудительном не замечены. Дети участвуют в бизнесе родителей. У Афанасия небольшой спортзал. Интересная деталь. В младенчестве Афанасия сначала зарегистрировали в загсе как Рыбакова с отчеством Константинович. Когда мальчику исполнилось три года, Алевтина вышла замуж за Сергея Леонидовича, тот усыновил малыша, метрику поменяли.
– Почему он не сразу стал Кирпичниковым? – спросила я.
Муж улыбнулся.
– Скорее всего, он рожден от внебрачной связи. Еще деталь: женщина произвела на свет младенца в раннем возрасте, ей еще восемнадцати не исполнилось. Наверное, был короткий роман, кавалер узнал о беременности и сбежал. Фил не успел пока глубже копнуть, снял сливки сверху. Завтра узнаем подробности.
Я нажала на кнопку «Пуск», посудомойка загудела.
– Похоже, мне пора отдохнуть, если сама до такого простого объяснения не додумалась.
– Ложись, я выйду с мопсами, – пообещал муж.
– Отлично, – обрадовалась я, – а то мне еще надо Кисе сказку почитать.
– Пусть девочка один раз обойдется без чтения на ночь, – отмахнулся Вульф, – скажи ей, что устала.
– Не сегодня, – возразила я, – завтра в школе контрольный опрос на тему: «Образ „Колобка“ в произведении „Гуси-лебеди“».
– Разве там был колобок? – изумился Макс. – Правда, я смутно помню сказку. Вроде главная героиня девушка, она братьям-птицам вязала рубашки из крапивы.
– Дети изучают не классический вариант, а произведение современного детского прозаика, – уточнила я. – На родительском собрании учительница подчеркнула, что сказку необходимо хорошо изучить дома. Вопросы составлены каверзно, с целью выявить тех, кто не читал опуса.
– Прими мои глубочайшие соболезнования, – хихикнул муж, – предлагать помощь не стану. Я урокоделательщиком стану позднее. Папе после четвертого класса надо подключаться, а маме в первых мучиться.
– Особо не радуйся, – вздохнула я, – потом у Кисы пойдут физика, химия, астрономия, геометрия, алгебра.
Вульф легкомысленно отмахнулся:
– Она умная девочка, сама справится.
Я молча пошла в детскую. Макс прав, Кисуля сообразительная, с удовольствием читает, с нормальным настроением ходит в школу, не канючит, когда нужно садиться за домашние уроки. Но о чем думают учителя? Сегодня нашей второкласснице задали три задачи по математике. Упражнение по русскому. Не проявила жалости и учительница истории, она потребовала сделать устный доклад на тему «Обед доисторического ребенка». Вроде не так много докуки? Ох, тихий внутренний голос мне шепчет: «Лампа, не все так просто». Не успела я сегодня после работы войти в дом, как ко мне прибежала Киса.
– Лампа, помоги. Не понимаю задачи.
Пришлось идти в детскую и брать учебник. Первое задание было коротким: «Ваня напечатал на компьютере сто страниц текста за десять дней. Петя столько же за пять. На сколько страниц в день набирал больше Ваня, если они с Петей печатали одинаковое количество страниц в день?»
Я потрясла головой. Ваня напечатал сто страниц за десять дней. А Петя за пять. Значит, Петенька работал быстрее. Он двадцать листов делал. На сколько страниц в день набирал больше Иван, если они с Петром набирали одно количество в день? Во-первых, больше печатал Петя. Во-вторых, они не могли набивать равное количество знаков! Что за бред!
– В учебнике опечатка, – решила я, – покажи завтра задание педагогу и скажи: его решить невозможно.
– Почему? – горько вздохнула Киса.
– Из-за глупости оного, – выпалила я, – то есть из-за опечатки. Решай следующую.
– Она тоже неправильная, – заявила Киса, – вот слушай. На ветке ели сидели три рыбы, к ним прилетело пять, сколько лягушек теперь на березе?
Я улыбнулась.
– Наверное, автор хотел повеселить детей. Всем известно: ни судак, ни осетрина, ни карась крыльев не имеют, гнезда не вьют. Ответ прост: восемь рыбок.
– Не-а, – возразила Кисуля, – ты плохо читала задание. Рыбы сидели и прилетали на елку. Спрашивают же про лягушек на березе!
Я уставилась в учебник. А и правда.
– Тут тоже опечатка! Что с третьим заданием?
Киса кашлянула.
– «Три солдата ехали в метро. Они сели в два разных вагона. Сколько солдат в каждом, если солдат в них поровну?» О! Понятно, задача на деление. Три на два! Это получается…
Киса призадумалась.
– По солдату и еще половинке.
Я молчала. Навряд ли в учебнике столько опечаток. Скорей всего, это в мозгу автора, редактора и издателя одновременно случилось короткое замыкание.
– Лампа, а есть разница, в каком вагоне едет голова и руки солдата, а в каком его попа и ноги? – спросила Кисуля.
– Думаю, нет, – пробормотала я.
О проекте
О подписке