Глава 3

– Выпить хочешь? – слишком безэмоционально спрашивает.

Филипп стоит ко мне спиной, и, кажется, ему совсем нет дела до меня. Проскальзывает даже мысль, что я могу открыть дверь и выскочить из этого гадюшника.

Жаль, что в жизни я не такая смелая.

Качаю головой, когда парень разворачивается ловко на пятках и впивается в меня взглядом. Присасывается.

Бешеная энергия Филиппа смывает. Сколько же ему лет и кто он такой, раз меня колотит от его ауры, как в лютый мороз?

В комнате полумрак и тусклые диоды по периметру. Слышно только мое частое, обеспокоенное дыхание. Фил будто и вовсе не дышит.

– Что они делают с Камилой? – решаюсь на вопрос.

Получается, я оставила подругу в беде…

– Думай лучше о себе.

Мне хочется присесть, потому что не чувствую ног. Каблуки высокие, на них непривычно. Но я стою по стойке смирно и чего-то жду.

Фил, положив руки в карманы джинсов, рассматривает меня как куклу на витрине. Его взгляд обездвиживает.

Он ухмыляется, и каждый шаг в мою сторону ускоряет работу сердца. Оно больно бьется внутри, получая синяки от каждого удара.

– Тебе явно больше восемнадцати, – наклоняется надо мной и указательным пальцем цепляет кулон, который мне подарил мамин муж Альберт в день знакомства.

Зеленый камень в обрамлении мелких белых. Думаю, это изумруд и бриллианты. Красивая вещица, и я так жалею, что решила ее надеть. Кулон небольшой, но все же привлекает внимания.

Филипп пахнет чистым адреналином. От его криво изогнутых губ в ноги оседает тяжесть. А я в самой настоящей ловушке.

Наши взгляды в неравной схватке.

Парень физически со мной ничего не делает, но я уже чувствую себя использованной, выброшенной и сломленной.

Когда он сцепляет пальцы на моей шее, я берусь за его руку в бессмысленной попытке вырваться из цепких лап.

А Фил… Ему нравится. Боже!

Его лицо ближе и ближе. В носу терпкий запах туалетной воды, немного алкоголя и будто бы кровь.

Страшно.

Его губы теплые, вопреки моим мыслям. Он касается ими моих губ и останавливается, заставляя покрываться мурашками.

Столько власти в его руках, а он… Просто прижимает свои губы к моим.

Голову разрывает от противоречий.

А потом он надавливает языком и вторгается им в мой рот. Его слюна настоящий яд. Меня трясет, я пытаюсь выбраться из железной хватки этого безумца, но Филипп только теснее прижимает.

Он целует меня… По-взрослому. Стыдно облизывая мой язык и терзая губы, пожирая каждый уголок моего рта. И я… Ответить, что ль, пытаюсь?

Целует, целует. Или, правильней будет сказать, проглатывает. Мои губы горят огнем, и даже чуточку больно от его напора.

Грудь при дыхании вбивается в его, и у меня плохо получается вообще дышать.

Много вкусов смешивается в моем рту, но ни один мне не противен. Интересен – да. По телу разливается тепло, и я начинаю себя за эту реакцию ненавидеть.

Он же берет меня силой! Пусть это и только поцелуй.

– А теперь на хуй пошла! – отрывается и все также без эмоций говорит.

Меня чувства мучают. Я вот-вот в истерику скачусь. Жилы выкручиваются от этого сумасшедшего первого поцелуя, а он… Холодный и мерзкий подонок. Стоит и ровно дышит.

– Быстро, – чуть давит тоном. – И чтобы больше не попадалась мне на глаза.

Это же шанс, да?

Плевать на унижение. Я свободна.

Спотыкаясь, выбегаю из комнаты и несусь на выход. Плохо поступаю, оставляя Камилу одну разбираться. Но мне сейчас настолько страшно, что я могу думать только о себе.

Руки и ноги ватные, слезы катятся градом, а я только заметила это, сидя в такси. Последние пару минут совсем вылетели из моей головы.

Помню только поцелуй, который нужно забыть, и горящий экран телефона, когда читаю мамино сообщение:

«Альберт возвращается в город с сыном. Будь дома и не заставляй меня волноваться»

Глава 4

Такси останавливается у ворот нашего теперь с мамой дома. От его масштабов до сих пор дух захватывает. Не сравниться с нашей скромной двушкой, в которой мы жили с бабушкой и дедушкой. А мама… Она вот привыкла к такому.

Или нет. Мы с ней виделись раз в год на мой день рождения, и я плохо знаю свою родительницу. Правда, обещание, данное мне в детстве, она все же выполнила.

«Как только смогу, заберу тебя с собой»

– Что за слезы? – сердитым голосом спрашивает.

Касаюсь щек. Они мокрые. Тушь еще ведь потекла…

– Быстро приводи себя в порядок. И переоденься. Сейчас Альберт возвращается. Вроде бы с сыном.

Прикусываю нижнюю губу, чтобы не закатить глаза.

Мне дела нет ни до Альберта, ни до его сына. Нет, я искренне благодарна, что теперь учусь в престижном институте, живу в роскошном доме и ем мясо на ужин каждый день, но не хотелось бы до конца жизни выплясывать перед главой семейства Шаховых.

Помощь должна быть от души. А помогать, чтобы потом спрашивать за это… Ну такое себе. Кринжатина.

– Надень голубое платье, которое мы купили на днях, – кричит вслед, – от «Валентино».

Иногда мне кажется, что лучше бы я осталась с бабушкой и не ехала в Москву с мамой. Мы абсолютно чужие друг другу. Да и чувствую себя сейчас, как котенок Гав: меня везде поджидают одни неприятности.

Дрожь руками соскабливаю с тела, вспоминая, где была час назад, и выполняю просьбу матери – иду в свою комнату размером с бабушкину квартиру.

Голубой цвет мне идет, а вот платье… В сочетании с дорогущим кулоном, новым телефоном и косметикой класса «люкс» мажоркой выгляжу.

С какой-то злостью снимаю с себя это платье, почти рычу. Воздух перевожу, и легкие заполняются кислотной смесью до тошноты.

Надеваю обычный спортивный костюм и толстовку. Оставляю только кулон.

Эта единственная вещь, которая мне понравилась. Есть в нем какая-то энергия, которая согревает. Чистая, хорошая.

Амулет. Не иначе.

– Я же просила тебя, – шипит, как только спускаюсь на первый этаж.

Снова вспоминаются теплые вечера с бабушкой.

– Не хочу надевать то платье, – запахиваю олимпийку и гордо вскидываю подбородок.

А еще я до сих пор расстроена, напугана, и мне не терпится выплакать свой страх, который сегодня испытала.

– Послушай сюда, я не для того отвадила от Альберта всех любовниц и вышла за него замуж, чтобы ты мне своими выкрутасами все испортила. Ты теперь часть семьи Шаховых. Будь добра, соответствуй, – улыбается в конце.

Мои губы подрагивают, в то время как мама произносит свою речь, а ее зрачки расширяются от переполняющего ее негодования. Может, и вовсе гнева.

Так-то Шаховы – известная фамилия. Поезда, пароходы… Все дела.

Когда мама снова открывает рот, мы обе слышим щекочущий шум гравия. Одна машина останавливается, затем другая.

Сворачиваю шею, пытаясь рассмотреть в большом окне хоть что-то.

Я знаю, что сын Шахова учился в Англии. Отец отправил его туда после смерти своей первой жены. Не представляю, в чем тот провинился.

Из одной мышины выходит Альберт. Серый костюм, режущий взгляд, уверенная походка миллионера. У него даже аура какая-то богатая, начальственная и чувствуется через стены.

Тут же отворачиваюсь от окна.

Может, и правда переодеться? Вспоминаю снова про его пароходы, поезда и опускаю взгляд на мятые штаны своего спортивного костюма.

– Скажешь хоть что-то не так, Лиза, закрою в пансионе, – говорит, сцепив зубы, и открывает широко входную дверь, приветствую своего мужа.

Потупив взгляд, смотрю на свои носки.

Может, пансион это не так уж и плохо?

– Добрый вечер, – здоровается Альберт, и сразу же хочется вытянуться по струнке. Он не внушает страх, но готова отчитаться за сегодняшний день.

– Здравствуйте.

Фарс какой-то.

– Елизавета, позволь представить своего сына.

Альберт отходит в сторону. За его широкой спиной не менее широкоплечий парень. Его глаза— два угля, они с шипением впиваются в меня. На нем темные джинсы, такого же оттенка футболка.

Он пахнет до опасного вкусно.

Живот сводит. Ощущение падения с высоты очень четкое. Я будто на самом деле падаю, хватаясь за воздух.

– Знакомься – Филипп.

Жалкий метр между нами хочется расширить до километра. И все же его тело как кострище, которое жарит кожу, обваривая ее без капли жалости.

– Лиза, – прочистив горло, представляюсь.

Фил смотрит так, словно его языка не было в моем рту и он не посылал меня очень грубо, но, по всей видимости, недалеко.

«Мы незнакомы» – такое выражение его лица.

– Надеюсь, вы подружитесь, – довольно прохладно говорит Альберт.

– Это вряд ли, – отвечаем одновременно.

Филипп, мать его, Шахов. Наследник всех этих поездов и теплоходов… Катись-ка к черту, подонок!

Глава 5

Фил.

Выхожу из клуба через пару минут, как из випки выбежала она.

Девчонка села в такси и скрылась за поворотом.

Кости ломает мысль, что мамино украшение теперь на шее этой… Из всех оставшихся драгоценностей почему-то отец отдал фамильный кулон.

Я узнаю его из тысячи подделок.

Отключаю сигналку. Сажусь в машину и тут же стартую с места.

Стенки артерий вибрируют от пожирающей ненависти. И плевать, что девчонка может и не виновата, что ее мать одурила моему отцу голову. Хм, все они из одного теста слеплены.

Путь до дома занимает полчаса. Но еду медленно, очень медленно, представляю лицо блондинки, когда встретимся с ней на пороге. Ее шок уже смазывается меня как маслом.

Сворачиваю на дорогу, которая ведет к нашему поселку имени, черт, Шахова, и вижу, как папа подъезжает к воротам. Терпеливо ждет, пока те разъедутся.

Паркуюсь рядом с его машиной, мотор глушу не сразу. Даю себе время принять тот факт, что я … Дома.

Сердце сокращается учащенным темпом.

Я не был здесь год, не видел отца столько же. А злость на родителя никак не утихнет. Даже увеличивается, стоит опять представить мамин изумруд в чужих руках.

Он выкинул все воспоминания о маме будто мусор. Или раздарил вот таким сукам, как блондинка. Она, наверное, радовалась. Тут же нацепила фамильную драгоценность за баснословные деньги.

Походка становится неровной. Колени не сгибаются.

– Как полет? – первое, что спрашивает отец.

Эмаль крошится от жесткого скрипа моих зубов.

– Нормально.

Когда до крыльца остается пару метров, папа останавливается. Торможу следом. В глаза его чужие заглядываю.

– Филипп, не стоит тебе разъяснять, что Алена и Лиза теперь моя семья? Без сюрпризов, договорились?

Они – его семья. Они, блядь, его семья!

Сглатываю скопившееся горькое разочарование и выдавливаю что-то скудно напоминающее улыбку.

– Договорились.

Еще минуту мы смотрим друг на друга. Сверлим взглядами как самое острое сверло, входящее до основания черепа.

Затем отец кивает и заходит в дом первым. Там пахнет по-другому и все кажется страшно чужим.

Девчонка стоит у самой лестницы. Выглядит нелепо здесь. Еще и в этом стремном спортивном костюме. И не скажешь, что час назад на ней была юбка, едва прикрывающая ягодицы.

Стоит и глазками лупит. Заходя к парням в випку, она была смелее. Улыбалась там.

– Надеюсь, вы подружитесь, – говорит отец.

Из головы тут же вылетает наш разговор с папой.

– Это вряд ли, – смиряю ее враждебно-холодным взглядом.

Шагаю к блондинке. Забываю, что мы не одни. Жилка на ее шее активно бьется. Руки зудят от желания передавить ту большим пальцем.

Блеск маминого украшения режет глаза.

– Значит, Лиза.

Еще шаг. Она пахнет персиком и… Мятной зубной пастой. От меня отмывалась?

– Тебе не идет это имя.

– Филипп! – грозное предупреждение отца мнет нервы.

Руки сжаты в кулаки до треска хрящей.

– Мне нравится мое имя, – уверенно шепчет, когда прохожу мимо нее.

Лишь на миг останавливаюсь. Дерзит. Смелая или глупая? Оставляю ее реплику без ответа. Пока.

Поднявшись на второй этаж, открываю дверь своей комнаты. Целый год прошел, а на тумбочке рядом с кроватью оставленная мной недочитанная книга.

Из кармана достаю телефон и ключ от машины. Все кидаю на кровать. Понимаю, что дико устал.

Стаскиваю джинсы, футболку. После самолета сразу в клуб рванул. Воняю теперь аэропортами, алкоголем и кальяном.

И немного персиком. Хоть рецепторы все кислотой заполняй.

Принимаю душ, дважды чищу зубы. Не одной же блондинке было противно целоваться.

Когда слышу шуршание в коридоре, распахиваю настежь дверь. Резко.

Девчонка стоит у двери напротив. Да ладно? Ее комната здесь? Не знаю, подарок или проклятие.

– Ты меня напугал, – смотрит огромными глазами. Как собачка, потерявшая хозяина.

– Такая пугливая?

Блондинка кончиком языка проводит по нижней губе.

Ее спортивный костюм бесит. Делает ее более некрасивой, невзрачной.

– В этом доме тебе нечего бояться, – успокаивающе говорю. Играю с ней.

Девчонка хватается за ручку и открывает дверь. При этом смотрит исключительно на меня.

– Или есть… Лиззи.

Кажется, с «не попадайся мне на глаза» погорячился. Я выживу этих двух сук из моего дома. И уже представляю, как сорву мамино украшение с хрупкой шеи Лиззи.

– Филипп, – врезается ее мерзкий голос в уши, – у тебя зубная паста. Вот здесь.

Показывает на уголок своих блядских губ. В спешке стираю и хмельно улыбаюсь.

– Смывал наше близкое знакомство.

Глава 6

Боль накрывает всю голову, а сегодня первый день учебы. Собираю себя в кучу, соскабливаю с кровати.

Начинается новая жизнь, и что-то она уже не мне нравится.

– Доброе утро, – мама входит в комнату без стука. Она одета в длинный, шелковый халат, причесана. От нее пахнет неназойливыми духами, – на учебу тебя будет возить водитель Альберта, поэтому поторапливайся. Петр тебя ждет.

С воем опускаюсь обратно на подушку.

Я не спала полночи.

«Смывал наше знакомство»…

Слова отпечатались у меня в голове как выжженные каленым железом. Я поступила так же. Смывала, терла, счищала. Но это же мой первый поцелуй.

Нет, я и раньше целовалась. Но по сравнению с тем, как поцеловал меня Шахов, секундные касания губ к губам – детский лепет и ничего серьезного. Даже сердце не останавливалось.

И теперь виновник всех моих переживаний живет напротив моей комнаты. Еще он заканчивает последний курс в том же университете.

Стоит ли говорить, что и дома мы будем видится чаще, чем его «не показывайся мне на глаза»? Боюсь, это чисто физически будет невозможно. Разве только он ослепнет, а я стану немой.

Никогда, в общем.

Да и пошел он к черту.

– Завтрак уже на столе, – мама вновь заходит ко мне в комнату, пока я одеваюсь.

Мы живем в одном доме несколько недель, и мне до сих пор непривычно, что моя мама рядом. Я слышу ее голос не по телефону в праздники, а каждый день и в реальности.

Это вводит в некоторый ступор.

– Лучше брючный костюм. «Прада», – комментирует, снимая с вешалки темно-синие брюки и такого же цвета жакет.

В грудной клетке прорастают корни знакомого протеста.

– Место, в котором ты теперь учишься, очень престижное, Лиза. Старайся соответствовать.

Ее чуть смягчившийся голос заставляет выдавить из себя улыбку и исполнить просьбу. Да и это всего лишь обычный костюм. Надену джинсы в следующий раз. Не будет же мама контролировать меня каждый день. Это будет ну очень удивительно и непривычно.

Внизу меня ждет тарелка с кашей. Одна.

– А… Филиппа не будет?

Жар быстрым темпом заливает шею и щеки. Чувствую, как кровь приливает к голове и сосуды разрывает.

– Сегодня я его не видела. Возможно, уже уехал. Или не спускался.

Упс. Надеюсь, первое.

И лучше бы не возвращался.

Ем ненавистную кашу. Она еще и овсяная. Желудок наполняется, нисколько не утоляя голод. В животе до сих пор открытая дыра, которая не зарастет, пока волнение не стихнет.

От Камилы ни слова.

Странно, учитывая, что подруга всегда на связи. Часа не проходит, чтобы она не выложила какую-нибудь сториз. Именно так Кам и вычислила самых популярных парней университета. На свою дурную голову.

Кофе заглатываю, обжигая язык.

– Нужно будет тебе научиться этикету, Лиза. Так дело не пойдет. Мы опозоримся, стоит семьей выбраться в ресторан.

Снова жар. Снова тошнота.

Опускаю взгляд, боясь встретиться с очередным осуждением в глазах родного человека, а ответить грубо…

Не хочу ссориться с мамой.

– Гляну ролики на Ютубе, – сухо отвечаю.

Беру рюкзак, несмотря на то, что не вполне подходит образу. В моих планах были джинсы и кеды, а не костюм «Прада».

Как, однако, круто перевернулась моя жизнь за последние месяцы. Я думала идти учиться на швейное дело. У нас в городе хороший колледж. А теперь еду в дорогущей немецкой машине в один из самых престижных университетов страны.

И не просто еду. Меня везут.

– Температура комфортная? – спрашивает водитель.

Мне то жарко, то холодно. И это никак не связано с температурой в салоне.

Камиле проще. Подруга будто родилась с этим умением жить богатую жизнь. Хотя мы росли в одном дворе и делили одни чипсы на двоих. Пока ее брат не открыл какое-то дело в Москве и не забрал подругу в столицу.

Прочищаю горло.

Мне еще учиться и учиться быть уверенной.

– Все хорошо.

До учебного корпуса доезжаем быстро и очень мягко. Петр – водитель – ехал так аккуратно, то можно было бы сделать ровный шов, ни разу не уколовшись иголкой.

Здание большое. Будто старинное.

А я вновь какая-то потерянная.

Камилу не вижу, но замечаю большую табличку с номером моего курса и группы. Знакомлюсь. Даже улыбаюсь, и никто не заставляет меня это делать.

– Ты дочка Шахова? – спрашивает одна девушка, Оля. Несколько пар глаз уставились на меня.

Все как на подбор и вот-вот пойдут на подиум.

– Ну… Моя мама вышла замуж за Альберта. Не знаю, насколько можно назвать меня его дочерью.

Девушки замолкают. Переглядываются.

Фамилия Шахова играет здесь не последнюю роль. Я не дура, и поняла это в первую минуту нашего общения.

– Говорят, его сын вернулся сюда, на последний курс.

Позвоночник выпрямляется. Я словно стальной прут проглотила.

Огибаю толпу взглядом, но здесь одни первокурсники. Не будет же сам сын Шахова толпиться среди всех…

– Не интересовалась, – отвечаю, глупо уставившись на мысы новых туфель. Кажется, это тоже «Прада».

В кедах было бы намного комфортнее.

Нас провожают внутрь здания, показывают аудиторию, где будет первая лекция. Я занимаю первую парту по соседству с приятным парнем.

Дима.

Красивое имя. Так звали мальчишку, который и поцеловал меня в девятом классе.

Этот Дима искренне улыбается, даже подмигивает без какого-либо намека. У него светлые глаза, которым хочется верить.

Ну и он не засовывает свой язык мне в рот. Пожалуй, это делает из него почти что парня мечты.

– Говорят, если к этому преподу ходить на все лекции и записаться еще на дополнительные занятия, то зачет он ставит автоматом, – шепчет, наклонившись ко мне.

Вдыхаю мужской аромат туалетной воды. Приятный запах.

– Спасибо. Приму к сведению.