И если бы дверь этого дома снова хлопнула из-за того, что кто-то вышел на улицу и уехал, мое сердце точно раскрошилось бы на мелкие кусочки…

Слезы начали собираться в уголках глаз, замыливая вид украшенной гостиной.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, которую все бросили, и которая была готова даже пойти на отчаянный шаг.

Вытерев рукавом свитера мокрые глаза, не спеша пошла к лестнице, а поднявшись на второй этаж, мои шаги стали тихими и осторожными. Кажется, я боялась даже ступить громче необходимого.

Сжав руки в кулаки, постаралась начать хотя бы дышать – от страха, я забыла делать даже это.

Приглушенный свет в этой части особняка наводил ужас под моей кожей, и кажется, у меня даже шевелились волосы на шее.

Подходя ближе к комнате, слышала доносящиеся из нее звуки – они чем-то похожи на те, которые я слышала, когда Руджеро смотрел бои без правил по телевизору в гостиной в те дни, когда бывал дома.

Потянувшись к ручке двери, только хотела взяться за нее дрожащей рукой и с замеревшим сердцем в груди, как ощутила дыхание за своей спиной.

– Ты никогда не приходишь сюда, Доминика. – сказал он, продолжая стоять за моей спиной.

Тело сковал страх, хоть я прекрасно осознавала, что он ничего мне не сделает и никогда бы не сделал.

Я не слышала, как он подошел сейчас. И никогда не слышала, как он передвигался по дому. Брат был словно призрак. Призрак, которого слышал и чувствовал только один из близнецов.

Его перекинувшаяся через меня рука оттолкнула дверь спальни, где горел экран плазмы на телевизоре. На нем шел ужасающий и мерзкий бой между двумя крупными мужчинами в железной клетке. Они дрались, как настоящие звери, не жалея и не щадя друг друга. Кровь была повсюду, и их лица также ею были залиты.

Джан обошел меня и плюхнулся в кресло-мешок, подобрав к себе на колени миску с рисовыми хлебцами со вкусом паприки и чили – иногда мне казалось, что он только ими и питался.

– Чего хотела? – буркнул он, откусив хлебец, не отрывая взгляда от экрана, где один из бойцов только что снова сильно врезал другому, что у него вылетел зуб. Меня передернуло и чуть не стошнило в эту же секунду.

– Спросить. – я ещё ни разу не была в спальне младшего брата, после смерти обоих родителей, поэтому замялась. – Хотела у тебя спросить.

Нервно натягивала на пальцы рукава свитера, стараясь унять дрожь, но это не помогало.

– Если хотела, то спрашивай реще, Доминика. – немного раздраженнее бросил он. – Харе трепаться на входе просто так.

Я сглотнула, а сердце стучало где-то в ушах.

Для Джана этот разговор ничего не значил. И была уверена, что он бы даже не придал значения моим стараниям, чтобы найти в себе силы попросить его о том, что хочу озвучить.

– Ты можешь… можешь отпраздновать со мной… Новый год? – я запиналась, пытаясь найти силы говорить дальше.

И поняла, как абсурдно и глупо прозвучала моя просьба, когда открыла зажмуренные глаза, – я даже не заметила, как их закрыла, – и посмотрела в лицо брату.

Джан смотрел на меня, как на умалишенную идиотку. В его глазах четко читался вопрос: «Ты совсем дура, Доминика?»

Мои щеки вспыхнули, а в груди появилось мерзкое чувство стыда, обиды и жалости. Жалости к себе.

– Хотя знаешь…

– Рад, что до тебя так быстро дошло то, что ты только что выдала. А теперь, я могу посмотреть бой? Один. – он хрустнул хлебцем и отвел от меня глаза, будто меня никогда и не было в его спальне.

Я выбежала оттуда так быстро, стараясь не упасть на ватных ногах, а глаза жгло от бесконечных слез, стекающих по горящим щекам.

Забежав в свою комнату и упав на кровать, чувствовала, как сердце сжималось, а грудь становилась тяжелой. Внутри все кипело, словно буря, готовая вырваться наружу. Мысли так запутались, что у меня не получалось сосредоточиться ни на чем другом, кроме этой боли внутри. Казалось, что весь мир вокруг меня замер, и только эта буря продолжала пульсировать в груди.

Риккардо

20:10

Кенфорд. Срэндо.

– Ты точно не забыл про имбирь?

Наезды с вопросами младшей сестры по телефону атаковывали мою голову целый день.

Вот уже четыре года подряд Инес вызывалась накрывать стол на любой праздник, будь это Рождество, Новый год, день рождения, Пасха, Эпифания или День всех Святых. Сама занималась подготовкой списка продуктов, готовкой, раздачей указаний и профессиональным выносом мозгов всем вокруг в радиусе одного километра.

Энрике и Уго вторую неделю, все свободное время от своей работы, украшали полностью весь дом, развешивая гирлянды, мишуру, ленты, новогодние игрушки, огромные праздничные носки, расставляя рождественские и новогодние статуэтки во всех уголках особняка.

Неделю назад я, Инес и Энрике поставили огромную елку в центре гостиной и потратили целый вечер на то, чтобы ее украсить. Мы с братом были заранее предупреждены, что если сделаем хотя бы шаг из гостиной в сторону кабинета или выхода из дома, чтобы уехать по работе, то сестренка мило улыбнется и переломает нам ноги.

Черт, я Капо Сант-Хилла, под моим подчинением находились десятки солдат, но злить свою сестру не был намерен. Мне эти проблемы совсем не нужны.

Сегодня же Инес полностью погружена в готовку, и Уго остался ей помогать. Витале и Энрике два часа назад уехали на окраину Мафорда, чтобы купить говяжьи голени у Полла Раппо, который держал свою ферму, – официальным сотрудничеством он с нашей организацией не занимался, но этого и не нужно.

А меня час назад Инес отправила на поиски имбиря для любимой закуски Витале: «Стаканчики с сыром и апельсином», без которых он не сядет за стол. Так что, можно считать, что это он меня отправил за имбирем. А также, мне нужно было купить грейпфрут для салата и белое вино для «Оссобуко».

Почему никто не позаботился об этих ингредиентах заранее, вопрос точно не ко мне, хоть Инес и считала, что я должен был также все проконтролировать, – но откуда мне было знать, что Витале съест весь грейпфрут вчера вечером, а вино, оставленное на эту ночь, выхлебает Энрике еще за неделю до этого дня?

Напротив магазина, в городском парке, возвышалась огромная новогодняя елка, украшенная гирляндами и блестящими шарами. Ее верхушка тряслась в темноте зимнего неба, а огни мерцали, создавая праздничную атмосферу. Легкий морозец покалывал щеки, и я глубоко вдохнул свежий воздух, поставив пакет со всем купленным в багажник своего матового черного «БМВ».

– Да, Инес, я уже все купил и ни про что не забыл, будь спокойна. – ответил в трубку телефона.

Захлопнув багажник, мой взгляд зацепился за того, кто сидит в парке на лавочке, напротив той самой елки, в полном одиночестве.

Учитывая, что время приближалось к двенадцати ночи, когда будут бить куранты на часах, большинство жителей города уже суетились в своих домах в предвкушении приближающегося праздника.

– А грейпфрут? – спросила Инес, а после рявкнула куда-то мимо микрофона: – Поставь на место, Витале. Уго сам унесет его. И вообще, ты уже сменил бинты, после того, как приехал? Иди живо меняй.

Вздыхаю:

– Инес, я же сказал. Скоро приеду.

Сунув телефон в карман зимнего пальто, рукой поправил темный шарф на шее, и, помедлив несколько секунд, ноги сами зашагали через парковку магазина в сторону парка.

Белые волосы девушки развивались на легком ветерке, а пушистая белая шубка создавала ей сходство с зимней королевой. Мороз окрашивал ее пальцы, щеки и нос в нежно-розовый цвет, придавая облику девушки трогательную уязвимость. Большие голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, смотрели на эту светящуюся елку перед собой так, словно находились в поисках чего-то недосягаемого.

Я знал, кто она. Доминика Аллегро являлась сестрой Капо из вражеского района, и мне, как Капо Сант-Хилла, было строго запрещено к ней приближаться – это могло развязать последние хрупкие узлы примирения сторон.

Наши семьи начали эту вражду еще задолго до нашего рождения, и любое нарушение этих негласных правил могло привести к новым конфликтам и кровопролитиям.

Но, несмотря на это, у меня не получалось оторвать от нее взгляда.

Ее чистая красота и хрупкость притягивали, как магнит.

Я стоял в тени деревьев, наблюдая за ней издалека. Внезапное желание подойти к ней и согреть замерзшие пальцы вдруг кольнуло в груди, но одернул себя, оставаясь в тени еще несколько минут.

А где ее телохранитель?

Почему она совсем одна в чужом районе?

Тяжело вздохнул, потерев переносицу двумя пальцами. О чем ты думаешь, Рик?

Зашагав прочь, резко обернулся – громкий лай собаки за спиной привлек мое внимание. Крупный короткошерстный пес, внешне похожий на американского бандога, неожиданно оказался перед Доминикой, агрессивно на нее настроенный. Она вздрогнула от его лая, глаза расширились от страха, а пальцы крепко сжали край шубки.

Попытавшись встать, у нее не получилось – ноги отказывались слушаться, парализованные ужасом.

Я замер, хотя мои инстинкты кричали мне действовать, но разум удерживал на месте. Одно неверное движение могло спровоцировать еще больший хаос.

Бандог продолжал наступать, его злобный лай эхом отзывался в моей голове. Рукой я потянулся к кобуре, висевшей у меня на поясе, но осознавал, что это может только усугубить ситуацию.

Поднявшаяся на ноги Доминика начала пятиться назад, ее дыхание стало частым и прерывистым. Я увидел, как она метнула глаза в мою сторону, словно ища хоть чьей-нибудь помощи, но блондинка не могла разглядеть меня в темноте.

Сердце билось в груди так громко, что казалось, его удары эхом разносились по всему парку. Мысли в голове метались от «Соблюдай закон, Риккардо!» к «Помоги ей, черт тебя подери, почему ты все еще стоишь?!».

– Твою ж мать… – вырвалось у меня шепотом.

И в этот момент, несмотря на все запреты и риски, я вышел из тени. Мои шаги были твердыми и уверенными, голос громкий и властный. Я крикнул на пса, и он остановился, обернувшись в мою сторону. Пес рыкнул, но почувствовал мою решимость и отступил, поняв, что я не собираюсь отступать.

Глаза Доминики встретились с моими, и я увидел в них благодарность и облегчение – совсем не те эмоции, которые она должна была испытать при встрече с Капо вражеского района.

Сделал шаг вперед, готовый защитить ее. Мы стояли так несколько мгновений, пока пес не скрылся из виду. Затем, повернулся к девушке:

– Все хорошо?

Она кивнула.

– Спасибо большое, – ответила мелодичным и слегка тихим голосом. – Вообще-то, обычно всегда собаки хорошо ко мне относятся.

Доминика закусила губу.

– Почти всегда, как выяснилось только что.

Я не понял, почему она вдруг решила оправдаться передо мной, но, выслушав, кивнул.

– Почему ты одна?

Мой тон оказался грубее, чем я собирался задать этот вопрос, но меня действительно возмущал этот факт, что девушка передвигалась без телохранителя.

Округлив глаза, Доминика на мгновение опустила взгляд, будто в поиске ответа на мой вопрос.

– Это не ваше дело. – она посмотрела мне в глаза. В ее же отражались огни елочной гирлянды и уличных фонарей, словно звезды рассеялись по небу.

– Телохранитель обязан везде тебя сопровождать. – твердо произнес я, нахмурив брови. – С тобой могло что-то случиться, и он будет отвечать за это своей головой.

– Эмилио не виноват, да и со мной ничего не случилось.

Слишком наивно. Слишком. До раздражения.

– А про злого пса уже успела забыть?

Она смутилась, а ее щеки вспыхнули еще большим румянцем.

– Могу спросить?

Я не отреагировал, продолжая смотреть на нее, но девушка молчала, ожидая моего словесного ответа. Достаточно правильное воспитание, учитывая, в каких условиях мы рождаемся и живем.

– Можешь.

– Почему вы здесь?

– В каком смысле? – не понял.

Она заправила прядь своих белоснежных волос за покрасневшее ухо.

И почему она не носит шапку в такую погоду? Разве на улице весна?

И какое тебе вообще дело до отсутствия ее шапки?

– Скоро Новый год, почему вы не дома с семьей?

Честно признаться, я думал, что ее первый вопрос будет из серии: «Почему вы помогли мне?» или что-то в этом духе. Но ее действительно интересовало, почему я был здесь, а не почему не остался в стороне, учитывая обстоятельства наших семей?

А ты сам-то сможешь ответить на этот вопрос?

Черт.

– Ездил за продуктами. – коротко ответил я. – А ты почему здесь? Одна.

Вместо ответа, Доминика прошла мимо меня и села на ту самую лавочку, на которой я ее заметил.

Подошел и сел на другой конец, закинув ногу на ногу.

Блондинка вновь смотрела на елку перед нами, и я не совсем понимал, почему она молчала.

– Я нахожусь там, где есть дух праздника. – ответила девушка и посмотрела на меня. – В такие моменты же нужно быть именно там, где он есть, верно?

В парке неожиданно заиграла новогодняя музыка, и на ее лице озарилась милая улыбка.

– Починили. – лишь произнесла она и снова вернула взгляд на елку.

Давай охладимся до температуры ниже нуля и спрячемся от солнца.

Я буду любить тебя вечно, и мы будем весело проводить время.

Да, давай рванем на Северный полюс и будем жить счастливо.

Пожалуйста, не плачь, сейчас Рождество, милый.

Доминика крепко сжимала красными пальцами край скамейки, медленно качая головой в такт песни с легкой улыбкой на лице.

Я молча наблюдал за ней и правда не понимал, что заставляло ее так свободно, мирно со мной разговаривать и сидеть рядом? Она же даже не была похожа на бунтарку, которая пойдет против слова своего старшего брата.

– Вы сильно спешите? – неожиданный вопрос. Еще это ее «вы», будто я был слишком старше.

Мое нутро и подающий сигналы в кармане телефон в один голос твердили: да, спешу. Но вот язык сложил буквы в совсем другие слова.

– У меня еще есть время, почему спросила?

Поднявшись на ноги, она неожиданно протянула мне свою покрасневшую ладонь.

– Я и так перешел рамки дозволенного. Взять тебя за руку – настоящее преступление или самоубийство.

Это было правдой. Как уже говорил, прикоснись я к этой девушке, некоторые личности сразу же захотели бы заняться расфасовкой моих конечностей по разным контейнерам.

Я был уверен, что они и так не против такого занятия, оставалось лишь дать им настоящий повод. И сейчас моя голова находилась под дулом пистолета.

Доминика продолжала ожидающе смотреть мне в глаза с протянутой рукой, словно, не слышала моих слов.

И, видимо, я решил создать этот чертов повод, раз, вздохнув, взял ее за руку, ощутив, насколько она холоднее моей. Показалось, что мою ладонь обожгло льдом.

Она развернулась и уверенно повела меня за собой, крепко сжимая мою ладонь своими тонкими пальцами.

Доминика во всем казалась маленькой.

В росте – ее макушка доставала мне до плеча.

В физических размерах – она худенькая и миниатюрная.

И в возрасте. Доминика была младше меня на девять лет, я же младше на год ее самого старшего брата-Капо, и это не могло меня не смущать.

Как и то, что девушка держала меня сейчас за руку совершенно неправильно, но позволял дальше ей вести меня за собой.

Мы шли молча, оставляя следы на снегу, который хрустел под нашими ногами, а повсюду играла праздничная музыка. Впереди открылся вид на открытый каток, освещенный мягким светом уличных фонарей. Лёд блестел, отражая свет гирлянд, развешанных по всему парку.

Мы подошли к краю катка, и Доминика отпустила мою руку. Я взглянул на нее с непониманием, но она лишь уверенно шагнула на лед.

Никаких коньков. Никакого профессионального катания. Но даже без всего этого, блондинка выглядела на этом льду так, словно была создана для этого момента.

Стоя на краю катка, наблюдал за ней. Ее движения плавные и легкие, и вскоре она вернулась ко мне, предложив снова взять ее за руку:

– Давайте покатаемся. Пожалуйста.

Я колебался. Внутри меня росла паника, которая кричала, что согласись сейчас на это, совершу огромную ошибку. Это против гребанных правил.

Но ее глаза светились таким светом, который было невозможно игнорировать. Она будто одним лишь взглядом умоляла меня об этом.

Складывалось четкое ощущение, что ей это было необходимо, и что даже не важно, кто с ней будет в этот момент рядом.

Я взял ее за руку, и мы вышли на лед.

Это катание выходило очень неуклюжим, и даже немного раздражало меня, ведь каждый шаг не был под властью моего контроля. Но глядя на Доминику, которая смеялась чистым и искренним смехом при каждой случайной попытке упасть, вся злость и недовольство исчезали.

В этот момент мы были вне правил и ограничений.

Схватившись за бортик, она остановилась.

– Спасибо, – тихо произнесла Доминика лишь одними губами, пока я стоял в нескольких шагах от нее.

Телефонный звонок, разрывающий мой карман пальто, разорвал и наш зрительный контакт, и я, наконец, ответил на него:

– Ты где?! – тут же раздался разъяренный голос Инес.

– Еду. Скоро буду.

– «Скоро» у тебя понятие растяжимое, Рик.

– Я же сказал, что еду.

Скидываю звонок.

– Мне пора.

Она втянула носом морозный воздух и словно с облегчением выдохнула теплый пар изо рта с легкой улыбкой.

– Мне тоже.

В этот раз руку протянул ей я, чтобы помочь выйти с катка. Девушка робко вложила свою ладонь в мою, и мы вышли на твердую заснеженную землю.

– Твоя машина где-то рядом? – спросил я, уже отпустив ее руку, которую она тут же сунула в карман.

– Да.

– Хорошо.

Доминика улыбнулась мне и сказала прежде, чем уйти:

– С Новым годом, Риккардо Карбоне.

21:23

Кенфорд. Сант-Хилл. Особняк Карбоне

Не успел я переступить через порог, как Инес уже накинулась на меня с очередным скандалом. Я благополучно постарался его проигнорировать, и в этом мне очень сильно помог Уго, который отвлек внимание сестры на приготовление оставшихся блюд, за что ему благодарно кивнул.

– Я уже могу начать бросаться обвинениями?

Витале, сидевший на диване, и наполовину покрытый бинтами, взглянул на меня с нотой непонимания.

Его кудри были немного приподняты из-за перебинтованного лба и затылка. Два огромных пластыря – на лбу и щеке. Фиолетовый синяк под глазом, и забинтованная левая рука, повисла на груди, а правую покрывала ещё одна порция бинтов.

Ёрки сказал, что ему невероятно повезло, если учесть, в каком состоянии была машина, – она взяла на себя весь удар, а Витале достались лишь «цветы» в виде ушибов, ссадин и синяков. Самое серьезное из его травм – трещина в левом предплечье. От гипса он благополучно отказался, и Ёрки, перевязав руку, повесил ему ее на шею со словами: «ну ты и придурок». Мы все с ним солидарны, хоть он и пытался сказать это достаточно тихо.

– О чем это ты? – спросил Витале.

– Из-за того, что ты захотел «Стаканчики с сыром и апельсином», мне пришлось только что выслушать нотацию твоей старшей сестры.

Он усмехнулся:

– Твоей младшей.

Выставил на него палец, уходя на поиски Энрике:

– Не ёрничай.

23:45

Стол был накрыт роскошно, блюда выглядели так вкусно, что сложно устоять перед соблазном начать трапезу раньше времени. Салаты, закуски, мясо, рыба, десерты – все разложено на столе, и запахи еды наполняли комнату, смешиваясь с ароматом свежей елки и мандаринов.

Семья собралась за этим праздничным столом, и каждый был занят своим делом. Энрике, как обычно, пытался завести разговор, шутил и подкалывал Витале, вызывая улыбки у всех присутствующих. Уго же, напротив, больше погружен в свои размышления, особо не встревая в разговоры. Инес, сияющая в своем новом праздничном платье, следила за тем, чтобы на столе было все необходимое. Витале уже не мог дождаться курантов, шутливо препираясь с Энрике.

Каждый год я чувствовал, как в комнате росло волнение. Скоро должен прозвучать бой курантов, и мы сможем поднять бокалы с шампанским, чтобы отметить Новый год.

Мы говорили о планах на будущее, обсуждали события уходящего года и вспоминали хорошие и веселые моменты. Мысли о прошлом переплетались с мечтами о будущем.

И в мою голову неожиданно проник образ Доминики Аллегро, чья улыбка сегодня заставила меня на короткое мгновение закрыть глаза и расслабиться, забыв обо всех правилах.

Она показалась мне немного унылой, сидя там, на той дурацкой лавочке. Ее рот улыбался, а глаза готовы были разреветься, и почему-то я задумался об этом только сейчас.

Интересно, как она отмечает этот праздник?

Доминика

00:10

Кенфорд. Клофорд. Особняк Аллегро