Перед Данте и Вергилием встает ряд могил, в которых находятся последователи Эпикура. Путники говорят с призраками Фарината дельи Уберти и Кавальканте де Кавальканти. Первый предсказывает Данте изгнание из Флоренции.

 
¹ Мы шли тропой, которая вилась
Среди могил близ каменной ограды,
И спутника спросил я в этот час:
 
 
⁴ «О, ты, мудрец, ведущий сквозь преграды
Меня из круга в круг, дай мне ответ:
Могу ли я, учитель, бросить взгляды
 
 
⁷ Внутрь тех гробниц, где крышек вовсе нет?
Могу ль узнать, что в них теперь таится?»
«Гробницы те, – ответствовал поэт, —
 
 
¹⁰ Должны своими крышками закрыться,
Когда сюда их души прилетят,
Чтоб в образе земном опять явиться:
 
 
¹³ Тела погибших душ теперь лежат
В Иосафатовой долине… Вправо —
Эпикурейцев кладбище. Их взгляд
 
 
¹⁶ На жизнь тебе известен. Величаво
Ученье их провозглашалось вслух,
Что для людей бессмертие – забава,
 
 
¹⁹ Что с телом умирает вместе дух.
Здесь все твои вопросы разрешатся
И даже те, мой благородный друг,
 
 
²² Которые невольно, может статься,
Ты высказать мне прямо не желал».
«Наставник мой, – ответил я, – скрываться
 
 
²⁵ Я потому порой предпочитал,
Что сам меня учил ты воздержанью».
«Тосканский гражданин! Ты в град попал,
 
 
²⁸ Где пламя предается пожиранью,
Остановись! Я по твоим речам
Признал, их подчиняясь обаянью,
 
 
³¹ Что ты вполне принадлежишь к сынам
Отчизны благородной и прекрасной,
Но для которой вреден был я сам!..
 
 
³⁴ Для родины я был звездой несчастной!»
Тот голос из гробницы раздался
Внезапно вдруг. Страх чувствуя ужасный,
 
 
³⁷ К учителю назад я подался.
«Не бойся, что с тобою? – начал речь он. —
Из гроба Фарината^{47} поднялся,
 
 
⁴⁰ И виден нам от пояса до плеч он».
И повстречал я Фаринаты взгляд.
Хоть жар огня в гробу был бесконечен,
 
 
⁴³ Но, словно презирая целый Ад,
Он гордо из гробницы поднимался.
Других гробов минуя целый ряд,
 
 
⁴⁶ С Вергилием к нему я приближался:
«В речах будь краток», – спутник мне шепнул.
Когда я с Фаринатом поравнялся,
 
 
⁴⁹ С надменностью он на меня взглянул
И, помолчав, спросил меня: «Кто были
Твои отцы?» И я не обманул
 
 
⁵² И ничего не скрыл, как предки жили.
Тогда, подняв глаза, он молвил мне:
«Они меня и род мой не любили
 
 
⁵⁵ И враждовали с нами на войне,
За что ссылал их дважды я в изгнанье».
«Да, дважды по чужой они стране
 
 
⁵⁸ Скитались, – отвечал на эту брань я, —
Но дважды возвращались и назад
На родину, чего при всем желанье
 
 
⁶¹ Не мог исполнить род твой, говорят,
И не сумел на родину вернуться».
В лицо мое пахнул вдруг новый смрад;
 
 
⁶⁴ Другая тень, – не мог не содрогнуться
При этом я, – подняв свое чело,
Явилась сзади гроба, разогнуться
 
 
⁶⁷ Не в состоянье; видным быть могло
Одно лицо той новой, бледной тени:
Казалось мне, что муками свело
 
 
⁷⁰ Поверженного призрака колени.
Глазами вкруг себя он поводил,
И я услышал жалобное пенье.
 
 
⁷³ С рыданием тот грешник возопил:
«О, если в Ад путь длинный и ужасный
Тебе твой гений светлый озарил,
 
 
⁷⁶ Зачем же не с тобой мой сын прекрасный?»
«Я собственною властию не мог
Проникнуть в Ад, но этот путь опасный
 
 
⁷⁹ Указывал мне тот, к кому был строг
Твой Гвидо^{48}, так его ценивший мало…»
Так я сказал: в короткий этот срок
 
 
⁸² Я уже знал, чья это тень стонала,
И имя несчастливца угадал^{49}.
Вдруг тень передо мною быстро встала:
 
 
⁸⁵ «Ценивший мало? – с воплем он сказал. —
Ответь скорее: разве он скончался?
И светлый день из глаз его пропал?»
 
 
⁸⁸ Он ждал, когда ж ответа не дождался,
То в гроб свой опрокинулся назад
И больше из него не поднимался.
 
 
⁹¹ Меж тем другой безумец, падший в Ад,
Перед которым я остановился,
Стоял все так же смело; даже взгляд
 
 
⁹⁴ Такою же надменностью светился.
Он прерванную речь возобновил:
«На родину мой род не возвратился,
 
 
⁹⁷ И мысль о том страшней всех адских сил
Меня казнит и мучает доныне…
Но знаешь ли, что рок тебе сулил
 
 
¹⁰⁰ На родине?.. Лик царственной богини,
Богини Ада^{50} здесь не заблестит
Полсотни раз, как снова на чужбине
 
 
¹⁰³ Изгнания ты испытаешь стыд…
Но прежде чем в мир светлый возвратиться,
Скажи, за что толпа мой род хулит,
 
 
¹⁰⁶ Унизить, оскорбить его стремится?»
«С тех самых пор, как Арбии струи
Могли ужасной кровью обагриться,
 
 
¹⁰⁹ С тех пор во храме подвиги твои
Лишь возбуждают общие проклятья»^{51}.
«Не я один повинен в той крови, —
 
 
¹¹² Он отвечал, – одно могу сказать я,
Я действовал с другими заодно
И виноват, как все мои собратья.
 
 
¹¹⁵ Но там, где было всеми решено
Флоренции прекрасной разрушенье,
Я был один: мной было спасено
 
 
¹¹⁸ Величие Флоренции». В смущенье
Я произнес: «Да обретет покой
Твое потомство! Но сомненье
 
 
¹²¹ Одно ты разреши мне: род людской
Не ведает грядущего прозренье,
Для вас же в нем нет тайны никакой,
 
 
¹²⁴ Хоть в настоящем многие явленья,
Нам ясные, невидимы для вас».
И высказала тень такое мненье:
 
 
¹²⁷ «Лишь видимы для наших слабых глаз
Предметы отдаленные. Так было
Угодно Небесам. Но всякий раз,
 
 
¹³⁰ Когда уже событье наступило,
Прозрение не в силах нам помочь;
Теперь – земная жизнь для нас могила,
 
 
¹³³ Где царствует одна глухая ночь.
Мы в настоящем мире постоянно
Неведенья не можем превозмочь.
 
 
¹³⁶ И если перед нами вдруг нежданно
Грядущего запрутся ворота,
Предвиденье умрет в нас… Беспрестанно
 
 
¹³⁹ Мы ждем того». И тень, закрыв уста,
Умолкла вдруг, и я сказал в волненье:
«Пусть истину теперь узнает та
 
 
¹⁴² Душа, что рядом стонет в исступленье;
Поведай же ты грешнику скорей,
Что сын его не умер. Лишь в сомненье
 
 
¹⁴⁵ Не кончил прежде речи я своей,
Когда меня он спрашивал…» Тогда-то —
Позвал меня учитель от теней,
 
 
¹⁴⁷ Но, торопясь, спросил я Фарината,
Кто с ним еще в гробницу заключен?
«О, многих здесь постигла та ж утрата, —
 
 
¹⁵⁰ Не двигаясь в гробнице, молвил он. —
Здесь Фридерик Второй^{52} лежит со мною,
И кардинал^{53} вкушает тот же сон.
 
 
¹⁵³ Еще лежат… но имена их скрою…»
И он исчез. Пошел к поэту я,
Невольно размышляя той порою
 
 
¹⁵⁶ О предсказанье тени и тая
Смущение… «Скажи, чем ты смутился?» —
Путеводитель спрашивал меня.
 
 
¹⁵⁹ Я правду рассказать ему решился.
«Запомни все, чем был ты так смущен,
Что выслушать от призрака решился, —
 
 
¹⁶² Сказал поэт и руку поднял он. —
Когда пред лучезарной^{54} ты предстанешь,
Чье око видит все со всех сторон,
 
 
¹⁶⁶ Ты от нее о будущем узнаешь.
Узнаешь все, что ждет тебя вперед.
Теперь же продолжать ты станешь
 
 
¹⁶⁹ Со мною путь». И влево он идет.
В глубь города мы стали удаляться
От мрачных стен и городских ворот
 
 
¹⁷² И начали к долине подвигаться,
Где стали перед нами в этот час
Густые испаренья подниматься.
 
 
¹⁷⁵ В долину ту тропинка шла, крутясь.
 

Путники вступают в отвратительное место, где носятся зловонные испарения. Они желают скрыться от них за каменной гробницей папы Анастасия, совращенного еретиком Фотином. Вергилий объясняет Данте степени наказаний в разных кругах и праведное распределение грешников.

 
¹ Мы шли вдоль по обрыву мимо скал,
Поверженных, как каменные трупы,
И подошли к вертепу: изрыгал
 
 
⁴ Он из себя зловония, – и группы
Проклятых душ стонали в нем. Мы шли,
Хватаясь за гранитные уступы,
 
 
⁷ И так как выносить мы не могли
Зловонных испарений, то спасенье
За каменной гробницею нашли.
 
 
¹⁰ Где надпись увидали в то мгновенье:
«Здесь папа Анастасий заключен,
Что был введен Фотином в искушенье»^{55}.
 
 
¹³ «Кругом весь воздух смрадом заражен,
И медленней мы будем подвигаться,
Чтоб к смраду понемногу приучен
 
 
¹⁶ Был ты и я: не станет он казаться
Нам столько отвратительным потом», —
Так молвил мне учитель. «Может статься, —
 
 
¹⁹ Я возразил, – пока вперед идем,
Ты что-нибудь расскажешь мне дорогой?»
«Да, и теперь я думаю о том», —
 
 
²² Я услыхал поэта голос строгий.
Он продолжал: «Смотри, мой сын, вокруг
(И слушал я его с большой тревогой):
 
 
²⁵ В три яруса идет за кругом круг
Средь этих скал, один другого шире.
И каждый круг – обитель вечных мук
 
 
²⁸ Для падших душ в подземном этом мире,
Но чтоб тебе, взглянув на них, понять,
Что в Небе, в голубом его эфире
 
 
³¹ Пощады им вовек не прочитать, —
Я расскажу, за что их заключили:
Ужасней зла не можем мы назвать,
 
 
³⁴ Как ближнего обида. Доходили
До этой цели ложью иногда.
Иль вред через насилье наносили
 
 
³⁷ И ближних обирали без стыда.
За этот грех нет в Небесах прощенья.
Обман – порок людей и был всегда
 
 
⁴⁰ Караем Богом он без сожаленья,
И каждый злой обманщик, каждый тать
Повержен в самый страшный Ад мученья,
 
 
⁴³ Куда не сходит Божья благодать.
Знай: в первый круг попали души мрака,
Виновные в насилье, но опять,
 
 
⁴⁶ Так как насилье может быть трояко,
То на три части делится тот круг,
С тройным различьем в грешниках, однако.
 
 
⁴⁹ Насилие людских сердец и рук
Бывает против ближних, против Бога
И против жизни собственной. Вокруг
 
 
⁵² Увидишь ты таких пороков много:
Убийство, грабежей ночных позор.
Вот первый круг, где наказуют строго
 
 
⁵⁵ Насилье против ближних: гнусный вор,
Убийца злой, не пощадивший друга,
В вертепе том томятся с давних пор.
 
 
⁵⁸ А во втором подразделенье круга
Самоубийц и мотов скорбный ряд,
Всех посягнувших смело, без испуга,
 
 
⁶¹ На жизнь свою, – их поглощает Ад —
Иль на свое богатство, достоянье,
И проливавших слез кровавых яд
 
 
⁶⁴ В те дни, когда любовь и ликованье
Должны бы были в сердце обитать…
А те преступно жалкие созданья,
 
 
⁶⁷ Что стали имя Бога отвергать,
Богохуля, природу оскорбляют,
Те в меньшем круге стали обитать.
 
 
⁷⁰ На проклятом челе их замечают
Клеймо неизгладимое почти
Содома и Кагора^{56}. Но бывают
 
 
⁷³ Грехи другого рода, и найти
Их можем мы в другом подземном круге.
Запомни те грехи и перечти:
 
 
⁷⁶ Грех сводничества, льстивости услуги,
Татьба, и святотатство, и подлог,
Ложь всякая, когда уж друг о друге
 
 
⁷⁹ Забыли люди думать, и порок
Для них стал всякой доблести заменой.
Есть грех еще – он страшен и жесток —
 
 
⁸² Он – смерть любви: зовут его изменой.
В одной из самых низших адских сфер,
Где стало средоточие Вселенной,
 
 
⁸⁵ Где восседает грозный Люцифер,
Обречена измена вечной казни,
Чтоб казни той был памятен пример».
 
 
⁸⁸ «Учитель, – я сказал не без боязни, —
Ты верное понятие мне дал
О пропасти греха и неприязни,
 
 
⁹¹ Но ты еще не все мне рассказал.
Я видел много грешников сраженных,
Которых страшный дождик бичевал,
 
 
⁹⁴ Толпу теней в болото погруженных,
Гонимых ветром, с скрежетом зубов,
Хулящих Небо, мрачных, исступленных,
 
 
⁹⁷ И я о них спросить тебя готов:
Когда над ними кара тяготеет,
То почему ж за мерзость их грехов
 
 
¹⁰⁰ В тот град, что постоянно пламенеет, —
Не заключили их?» Он отвечал:
«Ужель твой ум в безумии темнеет?
 
 
¹⁰³ Иль рассуждать ты здраво перестал?
Философа забыл ты наставленье^{57},
Который так грехи подразделял:
 
 
¹⁰⁶ Невоздержанье, злобы прегрешенье
И скотобесье. Первый самый грех
Не столько оскорбляет Провиденье
 
 
¹⁰⁹ И потому слабей казнится всех
Других грехов. Когда поймешь ты это,
То ясно разгадаешь участь тех
 
 
¹¹² Погибших душ, отторженных от света,
Которых Бог карающий щадил