Я поняла, что в моей финансовой жизни присутствуют два «я»: мое настоящее «я» и мое будущее «я». Обе эти личности хотели наслаждаться жизнью и чувствовать себя в безопасности. Однако часто сегодняшняя Даниэль и будущая Даниэль вступали в конфликт. Все эти нью-эйджевские советы жить в настоящем и не беспокоиться о будущем очень нравились сегодняшней Даниэль, готовой бросить все и отправиться в тур по винодельням Тосканы. Но они не очень подходили для будущей Даниэль, стремившейся обеспечить себе пропитание и крышу над головой. Встать в корпоративную упряжку было прекрасным решением для будущей Даниэль, но никак не подходило сегодняшней Даниэль и ее семье. Конфликт между двумя моими финансовыми субличностями выводил меня из равновесия. Сегодняшняя Даниэль и будущая Даниэль должны были сосуществовать в симбиозе. Я должна была создать гармонию между моими финансовыми «я».

Я должна была обрести свободу. Но я понятия не имела, как это сделать.

Я стала ощущать внутренний импульс. Разобраться. С. Этим. Вопросом. В моем животе началась нервная дрожь. Может быть, существует простое решение? А может, и нет. Дрожь усиливалась, и меня начинало мучить беспокойство. Что же мне делать? Моему телу нужно было подвигаться. Я встала со своего большого кресла, заварила себе чай и плюхнулась обратно в кресло.

Я позвонила отцу. Он кое в чем разбирается.

– Папа, я всерьез задумалась о своей будущей карьере. Как мне обрести финансовую свободу, чтобы я могла при необходимости уйти с работы? Я не хочу зависеть от этой работы, да и от любой другой, если уж на то пошло. Я хочу иметь возможность делать то, что мне нравится, не беспокоясь о финансовых вопросах. Мне нужны деньги для свободы.

Мой отец ответил:

– Дорогая, эта работа в юридической фирме с восьмидесятичасовой рабочей неделей явно тебе надоела. Я думаю, природа громко кричит об этом твоему телу. Теперь тебе нужно придумать, как найти баланс в своей жизни и при этом каким-то образом получать деньги. Деньги необходимы тебе, чтобы вести тот образ жизни, который ты хочешь, верно?

– Верно. Мне нравится очень многое в работе юриста, сопровождающего стартапы, но я также хочу, чтобы у меня была полноценная жизнь.

– Я понимаю, ты любишь то, чем занимаешься, и у тебя это хорошо получается. Значит, если ты хочешь продолжать заниматься этим делом, то ответ очевиден, верно?

То есть?

– Тебе нужно начать инвестировать. Тогда у тебя будут деньги, чтобы иметь выбор. Сейчас у тебя выбора нет, – заключил отец.

Ну да. Конечно, разве он мог сказать что-то другое. Я вспомнила, сколько раз отец уже говорил мне об этом раньше.

Мой отец, Фил Таун, уже обрел финансовую свободу: он любит свою работу, и у него есть деньги, чтобы делать все, что он хочет. Он знает, как делать деньги практически с нуля, потому что научился делать это сам.

После того как мой отец бросил колледж, он зарабатывал на жизнь пыльной работой. Став молодым лейтенантом в элитном подразделении армии США под названием «Зеленые береты», отец служил в Латинской Америке, а позже командовал взводом во Вьетнаме. Однажды, работая речным гидом на территории Большого каньона, он случайно познакомился с одним инвестором, который в итоге научил его использовать стратегию стоимостного инвестирования, разработанную известными инвесторами Бенджамином Грэмом и Уорреном Баффеттом. Стоимостное инвестирование – это инвестиционная стратегия покупки акций, опирающаяся на фундаментальные финансовые показатели, по ценам ниже их реальной стоимости. Впервые данную концепцию изложили в 1934 году Бенджамин Грэм и Дэвид Додд в своей книге «Анализ ценных бумаг» (Security Analysis).

КОММЕНТАРИЙ ФИЛА

Основные идеи инвестирования заключаются в том, чтобы смотреть на акции как на компании, использовать колебания рынка в своих интересах и искать маржу безопасности.

Уоррен Баффетт

Если вы хотите разбогатеть и сохранить свои деньги, изучайте Уоррена Баффетта – это самый лучший в мире учитель по инвестированию. В 1956 году он основал компанию Buffett Partnership в Омахе, штат Небраска, чтобы инвестировать свои деньги, а также деньги своей семьи и друзей. В течение следующих четырнадцати лет доходность его фирмы составляла в среднем 31,5 процента годовых, а его 100 долларов выросли до 25 миллионов долларов (или примерно 175 миллионов долларов в сегодняшнем эквиваленте). Уже добившись невероятных успехов, в 1969 году он закрыл свою компанию и призвал инвесторов покупать акции акционерного общества Berkshire Hathaway, которым Баффетт и его партнер по инвестициям Чарли Мангер управляли, находясь в Омахе, и в которую Баффетт вложил все свое состояние. Через Berkshire, которая стала вторым именем Баффетта, он приобрел акции десятков акционерных обществ, таких как American Express и Coca-Cola, а также купил ряд компаний целиком, например Geico и Dairy Queen. Его первоначальные инвесторы увидели, как инвестиции в размере 10 000 долларов выросли до 1,2 миллиарда долларов, поэтому Баффетта стали называть Оракулом из Омахи. Сегодня он является старейшиной мира стоимостного инвестирования. В свои восемьдесят семь лет он обладает активами на сумму более 73,4 миллиарда долларов и продолжает управлять компанией Berkshire. Практически все знания об инвестировании, изложенные в этой книге, получены благодаря сведениям, которые я получил от Уоррена Баффетта и Чарли Мангера.

Мой отец занялся инвестированием, когда ему словно указали путь сквозь туман. Он разработал собственную стратегию глубокого стоимостного инвестирования, после того как за пять лет превратил 1000 долларов в более чем миллион. Эту стратегию отец назвал «правило № 1», отдав тем самым дань уважения высказыванию Уоррена Баффетта о том, что в инвестировании есть только два правила. Правило № 1 – не терять деньги. А как звучит правило № 2? Не забывать правило № 1!

Звучит как нечто очевидное и простое, подобно известному слогану «Покупай дешево, продавай дорого», но простое не значит легкое. Идея моего отца глубже, чем кажется: покупайте замечательную компанию (мой отец называет компании, которые ему нравятся, замечательными), когда это выгодно и только когда вы уверены, что через десять лет она будет стоить больше, чем сегодня. Затем подождите – иногда несколько лет, – пока компания не сделает то, что делают все замечательные компании: пока она еще больше не вырастет в цене. Будьте настолько уверены в том, что теперь вы владеете замечательной компанией, чтобы, даже если цена акций упадет, вы не стали беспокоиться на этот счет и сохранили акции у себя до тех пор, пока цена на них снова не поднимется. В идеале вы никогда не продадите эти акции. Вот что значит «не терять деньги». Это правило инвестирования № 1.

Когда мой отец обнаружил, что другие люди интересуются его стратегией инвестирования, он написал об этом две книги: «Правило № 1 успешного инвестора» (Rule #1) и «Период окупаемости» (Payback Time) – обе они стали бестселлерами по версии New York Times. Я прочитала обе эти книги, как только они были опубликованы. Я посчитала, что они великолепны. А затем быстро забыла все прочитанное. Только недавно я узнала, что мой отец предсказал крах фондового рынка в 2008 году, выступив на телеканале CNBC. Он также верно спрогнозировал достижение рынком дна в 2009 году. Сейчас он занимается инвестициями, играет в поло и проводит время на своей лошадиной ферме под Атлантой. Он с невероятным энтузиазмом обучает людей навыку самостоятельного инвестирования, и люди приезжают со всего мира, чтобы поучиться у моего отца.

Я никогда не относилась к их числу.

Я выросла в маленьком городке в штате Айова, куда половина жителей, включая мою семью, переехали из других мест, чтобы вступить в общество трансцендентальной медитации, обладавшее своим университетом, частной школой и куполообразными помещениями для групповой медитации. Медитация и йога были частью моего школьного дня. Мой отец перевез в этот городок всю свою семью, так как мог заниматься инвестициями из любого места.

Мы жили в большом доме, который мои родители спроектировали и построили вместе на большом земельном участке с видом на кукурузное поле и большое озеро за ним – все как в снятом в Айове фильме «Поле чудес»^[2]. В этом доме с нами приключился несчастный случай, когда он еще не был достроен. Мне было в то время пять или шесть лет. Тогда мы с папой проводили много времени вместе и довольно часто бродили вокруг недостроенного дома, чтобы проверить степень его готовности. В тот день папа решил стряхнуть осыпавшийся цемент с толстых гипсокартонных плит, которые были прислонены к стене коридора. Папа слегка потянул эти плиты на себя, и в этот момент они начали на него падать, несмотря на все его усилия остановить их. Отец крикнул мне убираться оттуда, пока он мог еще несколько секунд удерживать вес плит, отступая в направлении лестницы. Как только я проскочила, отец упал, гипсокартон упал на него и придавил ему ноги. При этом, съезжая вниз, плиты своим весом медленно и неумолимо прижимали обе папины голени к острой необлицованной ступеньке. Я переползла через гипсокартонную плиту и села на лестнице рядом с головой отца, не понимая и все больше пугаясь, почему он не встает. «Ты можешь позвать на помощь, доченька?» – спросил он. Я бы, наверное, в его ситуации закричала, но папа был спокоен и невозмутим. Школа «Зеленых беретов». Тогда не было мобильных телефонов, и мы находились в глуши. Я начала понимать, что мой отец не может встать, и стала задыхаться от испуга. Я побежала к машине и начала сигналить, но мы были на пустой грунтовой дороге, мимо никто не проезжал. Неподалеку находилась соседская ферма, мне было страшно одной отправляться в большой незнакомый дом, но выбора не было. Я побежала через поле, набралась смелости и изо всех сил начала стучать в дверь. Милой женщине, открывшей дверь, я сказала шепотом, что с моим папой что-то не так. Я не помню, что произошло после этого, пока мы не оказались в больнице. Папа, хромая, перемещался на костылях с перебинтованными ногами и отпускал шуточки. Через неделю он был в порядке. Спустя некоторое время мы возобновили наши привычные прогулки, поездки на велосипеде, разговоры и осмотры строящегося дома. Мы справились с проблемой вместе, что с тех пор проделывали еще много раз.

Потом мои родители развелись. Мне было одиннадцать, мы с сестрой начали жить в основном с мамой, а отношения наших родителей можно было описать только одним словом: война. Эта война означала, что мы с сестрой внезапно лишились возможности быть вместе с папой каждый день. Когда нам удавалось с ним увидеться, никто из нас не желал тратить время встречи на разговоры о долгосрочных сберегательных счетах или финансовых отчетах. Нас интересовали более важные темы – например, как мы будем дальше общаться и где мы будем жить.

Мы с сестрой всегда знали, что отец зарабатывает деньги и что у нас все будет в порядке с финансами, но развод родителей стал для нас потрясением. Это был типичный бракоразводный кошмар, в центре которого оказались я и моя сестра. Харуки Мураками однажды написал такие слова: «Есть только один вид счастья, но несчастье бывает всех форм и размеров». Наше несчастье заключалось в том, что папы больше не было рядом, и я не понимала, какова была причина. Зато я хорошо осознавала, что я сама, по всей видимости, не являлась достаточной причиной, чтобы папа остался с нами.

Война между родителями породила и финансовые трудности. Мама получила работу преподавательницы в частном учебном заведении, продала дом, который они с папой построили вместе, и мы с мамой переехали жить в парк «Утопия» Университета Махариши – это был трейлерный парк для студентов и преподавателей университета. Хотя это был действительно хороший трейлерный парк, перемена в моей жизни была слишком драматичной. В ночь нашего переезда из дома в трейлер после долгой дороги, запихивания массы вещей из нашего дома в маленький фургон, который мог бы поместиться в нашей старой гостиной, и нескольких месяцев пребывания в роли сильного старшего ребенка я сломалась и зарыдала.

Хотя ни один из наших родителей этого не хотел, так получилось, что мы потеряли доступ к любви и деньгам одновременно, и в тот день это стало реальностью. Мне было очень плохо на душе из-за того, что я разрыдалась, потому что мама и так чувствовала себя несчастной. Я не хотела усугублять ее тяжелый день, но все же мне было бесконечно грустно. Мне было двенадцать лет, но я забралась к маме на колени, как четырехлетний ребенок, и плакала, а она обнимала меня и повторяла, что все будет хорошо.

Ради нас она проявила столько силы: она потеряла мужа, ей пришлось уехать из дома, который она сама спроектировала и построила, она с большим трудом должна была зарабатывать деньги… И все же у нее хватало эмоциональной энергии, чтобы утешать меня. Я никогда не забуду ее мужество в ту ночь, готовность продолжать идти вперед и быть с нами рядом. Моя мама пыталась смягчить для нас последствия развода, пока отец занимался в Калифорнии своим бизнесом.

Ощущая боль и обиду, я представляла его без меня, живущим жизнью богатого холостяка. Это казалось столь несправедливым, что я злилась из-за этого. Мама заботилась о том, чтобы у нас всегда была еда, и иногда нам даже удавалось пообедать в каком-нибудь заведении в нашем маленьком городке в Айове. Но все же денег с тех пор нам стало хватать только на самое необходимое.

Мой отец иногда прилетал на выходные, снимал гостиницу, где была игровая приставка Nintendo, и мы вместе с ним проводили время, всячески демонстрируя свою радость, но в глубине души ощущая скрытый ужас от всей этой ситуации. Мой отец был настолько типичным воскресным папой, что мне было неловко. Мама с трудом сводила концы с концами, а папа во время своего отпуска брал нас с собой в путешествия по Средиземному морю. В этом не было никакого смысла, и все же мы с сестрой настолько любили его, что даже осознание несправедливости сложившейся ситуации не уменьшало нашего желания с ним видеться.

Через два года папа вернулся. Он купил трейлер в том же парке «Утопия» на расстоянии пяти фургонов от нашего, и мы с сестрой бегали туда-сюда между домами родителей, пока они медленно восстанавливали разрушенный разводом мир. Для нас всех настало время больших перемен. Мама и папа переехали вместе с нами в Джексон-Хоул, штат Вайоминг. Там они купили два дома в нескольких минутах ходьбы друг от друга, расположенных на возвышенности с видом на долину. Мы начали налаживать свою жизнь как раздельно живущая семья. Это не всегда было гладко и легко, но родители старались улучшить жизнь всем нам, и, несмотря на травмы в связи с их разводом, в итоге все получилось. Деньги больше не были проблемой, и в дополнение к бракоразводному соглашению родителей папа даже оплатил часть расходов моей мамы на учебу в аспирантуре. Теперь мы отмечаем свои главные праздники вместе с обоими родителями. Они хорошо ладят друг с другом – по сути, как давние знакомые, которые давно простили друг другу все старые обиды. Нас с сестрой это устраивает.

Там, в Джексон-Хоуле, как только я достигла школьного возраста, отец начал говорить со мной об инвестировании. Меня никак нельзя было убедить в том, что дело моего отца заслуживает хотя бы минимального внимания с моей стороны. Наоборот, оно по определению у меня навсегда стало ассоциироваться с глубокой обидой на папу за то, что он меня бросил. Когда мы с сестрой обедали вместе с отцом, а также во время наших совместных поездок на машине он рассказывал нам о важности инвестиций. Мы слушали его вполуха, не воспринимая смысл его слов.

Для моего отца инвестирование было самой интересной в мире темой. Когда он начинал об этом говорить, он становился похож на того парня, с которым вы столкнулись на коктейльной вечеринке и которого в формате светской беседы из вежливости спросили, как его дела. А он не понял, что вам на самом деле безразлично, как прошел его день, и принялся обо всем подробно рассказывать. Мой папа любит производить в своей голове расчеты, подобно тому, как я люблю читать блоги со сплетнями о знаменитостях. Эти занятия помогают нам расслабиться, и нас обоих не волнует, разделяет ли кто-то еще наши увлечения. Мой отец может продолжать так часами. В конце концов я научилась молча есть, пока он не закончит свои математические вычисления. Затем я меняла тему разговора и старалась поскорее забыть все, что он только что сказал. Финансовые вопросы казались мне непомерно сложными и запутанными, а развод родителей и так уже сделал непомерно сложной и запутанной вообще мою жизнь. Все, что касалось инвестирования, в моем сознании прочно ассоциировалось с моими финансовыми тревогами после развода папы с мамой.

Тем не менее, когда мне исполнилось 20 лет, я обнаружила, что знаю людей, которые покупают акции или имеют финансовых консультантов. Таким образом, мой отец был не единственным человеком, который видел ценность в фондовых рынках. Мне стало казаться, что я, возможно, иногда слишком предвзято отношусь к потенциально полезному навыку инвестирования. На тот момент мои отношения с отцом были довольно хорошими, и мне было интересно, чем папа зарабатывает на жизнь и как выстраивает свое благосостояние. «Может быть, мне стоит попробовать инвестировать и меня заинтересует эта тема», – начала думать я.

И я попробовала. В колледже я организовала нескольких подруг и занялась торговлей внутри дня^[3], чего мой отец не поощрял. Я не понимала, насколько у меня мало знаний, и поэтому потеряла половину своих денег примерно за два дня. Отчасти это случилось потому, что у меня было очень мало средств для инвестирования и комиссия съела потенциальную прибыль, а отчасти потому, что акции просто падали вниз, несмотря на «надежное» сочетание моей интуиции и скороспелых советов от моих подруг. Вскоре я поняла, что фондовый рынок – это трясина, в которой я ничего не понимаю.

Затем, подсознательно ощущая, что это таинственное инвестирование все же является полезным навыком, и, вероятно, в надежде лучше понять своего отца, я однажды провела лето, выполняя для папы инвестиционные исследования. Впрочем, на самом деле это означало просто ввод цифр в электронные таблицы. Я выполняла эту работу по шаблону, его способом и методами и не очень стремилась вникнуть в суть дела. Тогда я впервые сама столкнулась с деталями его работы – я увидела, образно говоря, как на самом деле делается колбаса, вместо того чтобы в очередной раз послушать об этом. Я прониклась уважением к тому, какую большую работу проделывал мой папа, а также к разработанному им методу инвестирования. Тем не менее дальше дело не пошло.