Без хозяина в особняке даже дышалось легче – так ей показалось. И можно было заняться чем угодно, так что после ужина Маред, слегка стесняясь, попросила подать ей кофе в комнату. Белоснежный с золотом кофейник и такая же фарфоровая чашка, две вазочки с разным печеньем, бонбоньерка, полная сладостей… Экономка успела заметить и пристрастие Маред к конфетам с ликером, и то, что она не пьет кофе с молоком и сахаром. Такое внимание было то ли приятно, то ли пугающе.

Отпустив горничную, Маред забралась с ногами на кровать и открыла вычислитель. Придвинула ближе столик, чтобы не держать чашку на весу – не дай боги плеснуть на драгоценное устройство. Откусила печенье, теплое и божественно пахнущее корицей, но с сожалением положила остальное обратно, понимая, что крошки от рассыпчатой сдобы непременно полетят на клавиши, а чистить их – дело хлопотное. Ну и ничего страшного, все равно конфеты она любит больше.

Монтроз, побери его боуги, и в этом был прав: пить кофе в постели, пусть и не спросонья, – редкое удовольствие. Осторожно доставая конфеты из обертки губами, чтобы не пачкать пальцы, Маред наслаждалась покоем и личным, только ей принадлежащим временем.

Для начала она открыла на вычислителе контракт с лэрдом стряпчим и внимательно перечитала. Снова, уже спокойно и внимательно, перелистала картинки с инструментами для причинения боли и удовольствия. Сверив их перечень со списком в приложении к контракту, убрала то, на что согласилась бы только под угрозой смертной казни. Долго колебалась, но все-таки оставила несколько. В основном из тех, что делают больно. Боли, как ни странно, Маред не боялась. Да и сомнительно, чтобы лэрд применял пыточные инструменты: ему больше нравится издеваться над ее душой, а не телом.

С особым ожесточением был вычеркнут пункт о камерографиях. Нет уж! Ни в коем случае! И никого постороннего во время интимных действий. Одна мысль, что кто-то может увидеть, как Монтроз с ней развлекается, вызывала страх и тошноту. А камерографии… Теперь она знает, как это опасно.

Маред поежилась, одним глотком допив кофе, словно смывая его вкусом мгновенную горькую оскомину. Налила себе еще чашку. И, закончив все, что можно было сделать без участия лэрда, задумалась, чем заниматься дальше. Что там лэрд изволил сказать про то, что нужно знать человека, от которого зависишь? О, Маред умеет учиться тому, чему научиться стоит. Она с удовольствием последует совету.

Конфеты и печенье были забыты, только кофе Маред торопливо допила, не в силах просто бросить. Выскользнув из комнаты, она прошмыгнула в библиотеку, чувствуя знакомый азарт исследователя.

Газеты! И журналы… Конечно, они нашлись во множестве. Толстые подшивки респектабельных изданий, обычные ежедневные выпуски новостей. Маред оглядела стеллаж со стопками прессы и содрогнулась. Она за неделю это не просмотрит. Ну хорошо, а вот и знакомый справочник! «Деловой Лунден» – бесценная вещь для тех, кто умеет им пользоваться.

Не отходя от полки, Маред ринулась листать страницы. Юридический дом «Корсар», владелец… Вот оно! Справочник был пятилетней давности. На тот момент его светлость лэрд Монтроз уже числился не просто королевским стряпчим, но и личным экспертом ее королевского величества в области корпоративного права. А еще членом Эвропейского законодательного собрания – почти совета небожителей в области международного правоведения. А «Корсар» занимал седьмое место в рейтинге юридических предприятий Великобриттии. Ох…

Но это все официальные данные, их можно найти в любой публичной библиотеке. Маред же хотелось узнать больше о самом Александре Монтрозе. Что-нибудь, что позволит лучше его понять и даст хоть маленькую фору в игре беспомощной мыши и холеного вальяжного кота.

Она закрыла справочник и задумчиво обвела библиотеку взглядом. Может быть, искать следует не здесь? Почему не попробовать подружиться с кем-нибудь из прислуги? Уж те всегда знают о хозяевах массу интересного. Но чутье подсказывало, что горничные с ней откровенничать не станут, очень уж сдержанно они держались, говоря только о прическах и нарядах.

Маред прошла вдоль стеллажей с книгами, вернулась к прессе… Взгляд упал на ровную стопку журналов. Яркие глянцевые обложки не обещали респектабельности, лишь обычные сплетни…

Она решительно потянула стопку к столу в углу. Пролистала один журнал, второй, скользя взглядом по заголовкам и строчкам в поисках знакомых имен. И нашла! «Светская хроника империи», как пышно звался журнал, состоял из нескольких разделов: придворные новости, новости искусства, жизнь провинции… А вот и описания столичных развлечений. На очередной яркой камерографии лэрд Монтроз держал под руку ослепительно красивую блондинку в темно-голубом платье. Девушка смотрела прямо в камеру и была явно рада вниманию газетчиков. Подпись гласила: «Его светлость лэрд Александр Монтроз и его прекрасная спутница тьеда Флория Бёрнс на открытии выставки Королевского технического общества».

Маред вздохнула с невольной завистью. Может, она фейри? Хотя бы полукровка, раз имя человеческое? Ну не может у обычной девицы быть такой нежной фарфоровой кожи, словно сияющей изнутри. Белокурые волосы уложены в изящно небрежную прическу и словно вот-вот разлетятся, но каждая прядка лежит именно там, где лучше всего подчеркивает линию шеи и овал лица. Глаза – синие, огромные и очаровательно наивные под пушистыми ресницами, румянец на щеках едва угадывается, никакой вульгарной красноты. Фигура тоненькая, но с безупречными округлостями во всех нужных местах. Флория Бёрнс… Кто она лэрду? Случайная спутница или та самая фаворитка? И неужели Монтроз может пренебречь такой красавицей в пользу Маред? Променять очарование, нежность и изысканность на…

Маред закусила губу, отложив журнал. Посидела немного, стараясь успокоиться, и снова решительно развернула яркие страницы. Старательно не глядя на камерографию, вчиталась в статью. Конечно, о личных отношениях лэрда стряпчего и красавицы тьеды там не было ни слова. Обычная заметка о гостях, посетивших выставку. И с чего, кстати, Маред взбрело в голову, что лэрд пренебрегает блистательной тьедой Бёрнс? Он вполне может встречаться с ними обеими.

Снова закусив губу, Маред продолжила перебирать журналы. Перекопала всю стопку и нашла еще целых три доказательства, что тьеда Бёрнс – далеко не случайная спутница на один вечер. Репортерам явно нравилось снимать их. Оно и понятно, темноволосый, слегка смуглый Монтроз и хрупкая фарфоровая блондинка восхитительно смотрелись вместе. Значит, все-таки фаворитка – кого еще лэрд мог бы так часто выводить в свет?

Маред пожала плечами, аккуратно вернув журналы на место. Это не ее дело, верно? Грустно и смешно: она, респектабельная вдова, и для лэрда, и для общества стоит на лестнице сословных отношений гораздо ниже тьеды Бёрнс. Та открыто гордится мужским вниманием, а Маред вынуждена прятаться и стыдиться того, какой ценой покупает будущую обеспеченную жизнь.

Вкус конфет, до сих пор стоявший во рту, вдруг показался приторно-неприятным, Маред зябко поежилась. Как же хорошо, что Монтроза сегодня нет дома. Как ужасно, что завтра он вернется. Но до следующего вечера еще много времени, и днем она снова будет работать. Показать себя на службе – единственная радость, которую у нее никто не сможет отнять.

***

Анриетта поднялась наверх немного за полночь. Улыбнулась ему и провела ладонями по щекам, словно стирая усталость. После того обеденного бренди она больше не пила, хоть и фланировала по залу с бокалом коктейля в руке. Но это так, больше для видимости… Алекс уже и сам совершенно протрезвел, но все равно минут десять простоял под струей прохладной воды, избавляясь от напряжения после долгого дня.

– Я в ванную, – сказала Анри, кладя на стол отключенный фониль.

Алекс молча кивнул, сидя в кресле и с закрытыми глазами крутя в пальцах привычную тяжесть даблиона, – неизменный талисман не только приносил удачу, но и помогал настроиться на особое состояние духа.

Откинув голову на высокую спинку, он дождался мягких шагов по ковру и уронил даблион в карман брюк. Анри молча замерла у двери спальни, ожидая распоряжений. Игра у них всегда была одной и той же, но ведь любые правила в постели – просто холст для совместно творимого рисунка страсти.

– Иди сюда, – не открывая глаз, велел Алекс, переходя на нужный тон: мягкий и спокойный, но не допускающий и тени сомнения, что можно ослушаться.

Анри покорно подошла, опустилась на колени рядом с креслом. Алекс положил ладонь на ее плечо, обтянутое тонкой рубашкой, вдохнул теплый нежный аромат волос. Погладил спину: между лопаток и вниз, потом снова вверх до основания шеи. Провел тыльной стороной ладони по прохладной щеке Анри к виску. Спросил:

– Зачем ты здесь?

– Чтобы подчиняться, – последовал тихий ответ.

– Верно, – согласился Алекс. – Что ты для меня сделаешь?

– Все, – выдохнула Анри. – Все, что пожелаете…

– Какая хорошая девочка, – усмехнулся Алекс, по-прежнему не открывая глаз, чтобы уловить самые тонкие оттенки ее голоса. – Жаль, что сегодня мне больше по вкусу плохие. Ты сможешь быть непослушной, сладкая моя?

– Как прикажете…

Судя по томным мягким придыханиям, Анри уже ступила на темный путь страсти. В играх такого рода ей требовалось совсем иное, нежели Незабудке. Боль – потом, когда возбуждение овладеет телом и душой полностью, да и то совсем чуть-чуть, как пряности к основному блюду. Больше всего Анри необходимо было покоряться, чувствовать над собой чужую власть, проходить по тончайшей грани между насилием и добровольным подчинением. Эта игра для двоих показалась бы жестокой и грязной любому, кто увидел ее со стороны, не зная правил. Но Анри она приносила если не исцеление, то временное облегчение старой боли.

– Как прикажу, верно, – снова согласился Алекс, подкрепляя похвалу еще одним поглаживанием по щеке и открывая, наконец, глаза.

Запустив пальцы в длинные, чуть влажные волосы Анри, он потянул голову женщины назад, чуть наклонился, заглядывая в лихорадочно блестящие глаза с расширенными от желания зрачками. Под его взглядом Анри, одетая в одну лишь белую кружевную рубашку, прогнулась назад еще сильнее, развела колени…

– Рано, – скучающим тоном сообщил Алекс. – Тебе придется попросить, чтобы я захотел с тобой развлечься. Очень хорошо попросить. Плохие девочки заслуживают не награды, а наказания…

Не переставая говорить, он положил кончики пальцев на губы Анри, погладил их, нежно провел по внутренней кайме. Подавшись навстречу, Анри поймала его пальцы губами, поцеловала, прихватив влажным горячим ртом. Ухитрилась взглянуть снизу вверх затуманенным взглядом, но Алекс молча покачал головой. Отняв руку, он распустил шнуровку на рубашке Анри, почти обнажив ее высокую смуглую грудь.

– Сначала танец, – проговорил все так же холодно и равнодушно. – Хорошие девочки не танцуют перед мужчинами, верно? И не раздеваются перед ними догола. А ты разденешься, сладкая моя. И будешь танцевать так, чтоб я видел, какая ты плохая.

Снова откинувшись на спинку кресла, он заложил руки за голову, наблюдая, как Анри с нечеловеческой текучей грацией одним движением поднимается на ноги и идет к углу с музыкальным проигрывателем. Подумал, что надо бы оборудовать хоть одну спальню шестом для танцев. А потом посторонние мысли вылетели из головы, потому что в комнату тихо и вкрадчиво вползла музыка. Что-то совсем не эвропейское, даже близко. Гортанный мужской голос, глухие барабаны и тонкая нежная флейта. То ли аравийское, то ли маджарское…

Покачнувшись у спинки стула, Анриетта медленно облизнула губы, повернулась боком, запрокидывая голову. Поднялась на носочки, развернув плечи, потянулась и запустила пальцы в волосы, прогибаясь назад… Под едва заметно убыстряющийся ритм погладила себя, скользя ладонями вниз по всему телу, обрисовывая его, двигаясь бедрами навстречу собственным рукам, остановившимся на животе…

Алекс сидел молча, завороженно любуясь отрешенным лицом Анри, покрытым бисеринками пота, словно женщина не двигалась плавно под медленную музыку, а напрягалась изо всех сил. Вот кончик языка показался между губ, облизнув их и снова спрятавшись, как змеиное жало, вот золотистая кожа щек потемнела от прилившей крови, взгляд стал пьяным, шальным…

Как и было велено, Анри танцевала, раздеваясь. Сирена, почти лишенная магии голоса, она с лихвой заменила его иными чарами. Томительно медленно, с показным безразличием, спустила белое кружево бретелек со смуглых гладких плеч, а потом заставила рубашку сползти с тела, не тронув ее и пальцем, одним лишь покачиванием стройных бедер. Переступив с ноги на ногу, чтобы выйти из кружевной пены на ковре, сделала шаг ближе – и музыка потекла по ее телу, как невидимая волна. Лаская себя, скользя по смуглому золоту кожи узкими ладонями, Анри отдавалась музыке, как любовнику, позволяя ей вести в глубины страсти и следуя всем своим существом…

– Достаточно, – уронил Алекс, слыша, как ее дыхание становится все более быстрым. – Выключи. Потом встань на колени и ползи ко мне.

Повинуясь, Анри нажала кнопку на вделанной в стене панели, потом опустилась на колени, слегка прогнувшись и даже в такой позе оставшись безупречно грациозной. Кажется, ее тело просто не умело быть неуклюжим. Опустив голову, она подползла и замерла, почти уткнувшись лицом в колени Алекса.

– Плохая девочка, – ласково сказал Алекс, проводя указательным пальцем по ложбинке вдоль ее спины и чувствуя, как мышцы под его рукой отзываются дрожью. – Очень красивая и очень плохая. Ты ведь хочешь быть моей? Отдаться мне, раздвинуть свои красивые стройные ножки, почувствовать меня внутри…

– Нет… – всхлипнула Анри, укладываясь щекой на колени Алекса. – Прошу вас…

– Чего же ты хочешь? – улыбнулся Алекс, снова запуская пальцы в темный шелк волос. – Что нравится таким плохим девочкам? Ты ведь сама пришла сюда, милая. Теперь придется отрабатывать плату. И одних танцев мало.

Не переставая говорить, он тронул ее полуоткрытые губы кончиками пальцев и на этот раз позволил Анри взять их в рот и посасывать, пока продолжал, медленно роняя каждое слово:

– Ты очень красивая, знаешь это? Нежная кожа, гибкое тело, волосы блестящие, мягкие. И губы… умелые, как у опытной шлюшки. Ты дашь мне свои губы, сладкая? Не для пальцев, как сейчас, а для другого…

Прижал ладонью голову Анри к своим коленям, не позволяя вырваться, расстегнул ширинку…

– Нет, – прошептала, дернувшись, Анри. – Нет, пожалуйста.

– Поздно, – усмехнулся Алекс. – Кто же разрешает плохим девочкам говорить «нет»? Они должны просто делать то, что им велят. Ты сама хотела, чтоб я тобой попользовался.

Рывком подняв напряженное тело за плечи, он толкнул Анри на пол, укладывая лицом вниз. Женщина напряглась, выгибаясь, пытаясь упереться ладонями в тонкий ковер, но Алекс надавил на лопатки и услышал всхлип. Сразу же, выказывая покорность, Анри раздвинула ноги и задышала тяжело и быстро.

– Так-то лучше, – сказал он ласково, наклоняясь ниже. – Забыла свое место, сладкая? Оно здесь, на полу. Ноги раздвинь шире. И приподнимись, а то мне будет неудобно. Ты ведь хочешь меня порадовать?

Дотянувшись до подушки, он сунул ее Анри под послушно поднятые бедра и поставил колено между раздвинутых ног – без всякой необходимости, просто чтобы дать почувствовать свою власть. Тихонько поскуливая, Анри лежала, отвернувшись и дрожа всем телом. И когда Алекс, перехватив ее запястья одной рукой, другой погладил мокрую от пота спину, сначала вжалась в ковер, потом свела лопатки, ерзая и пытаясь то ли отодвинуться, то ли освободиться.

– Плохая девочка, – промурлыкал Алекс, прихватывая губами верхний край ее уха, проводя языком по завитку, а потом медленно стискивая зубами. – А кто сам на это напрашивался? Кто разделся для меня?

Отчаянный всхлип, напряженное, как струна, тело: тронь – и зазвенит. Он слушал горячечное дыхание, еле слышный скулящий стон. А когда отпустил заведенные за спину руки Анри – та ожидаемо рванулась и снова была уложена на ковер.

– Какая ты непослушная, – насмешливо проговорил Алекс. – Или передумала со мной играть?

– Нет, – выдохнула Анри в ковер. – Пожалуйста. Я буду слушаться. Не делайте больно!

– Не больше, чем сама захочешь, – проговорил Алекс, снова лаская ухо Анри языком. – Я не обижаю послушных девочек. Даже таких плохих.

Свободной рукой он гладил ее тело: спину, бедра, ноги – и снова поднимался к шее… Но каждый раз, стоило Анри дернуться, стискивал сильнее ее плечи и локти, не давая освободиться.

– Ты моя, – прошептал Алекс минуту спустя, чувствуя, как прижимается к нему мнимая жертва. – Я сделаю всё, что захочу…

Снова отпустил локоть Анри, продолжая игру в насилие и сопротивление, и лег рядом, продолжая гладить. Несколько мгновений Анри лежала тихо, выжидая, потом осторожно отодвинулась. Вскочила, рванулась из спальни и замерла, вцепившись в ручку двери – это было очень важно, чтоб дверь оказалась запертой… Не оборачиваясь, опустила плечи, напряглась всем телом, когда Алекс подошел сзади, обнял и сказал с ласковой насмешкой:

– Ну, все, сладкая, мое терпение кончилось.

Теперь главное было не затягивать. Алекс жестко взял ее за локти, отводя руки от щек, посмотрел в затуманенные горячечным страхом и желанием глаза. Развернул спиной к себе и с силой швырнул на кровать. Упав на нее животом, Анри успела только привстать, тут же придавленная сверху телом Алекса. Снова всхлипнула… Связав ее запястья за спиной заранее приготовленным широким шнуром, Алекс встал на колени между силой раздвинутых ног. Наклонился, придавливая спину Анри между лопаток ладонью, другой рукой расстегнул брюки.

– Нет… – проскулила Анри, – нет, не хочу… Отпустите…

– Ты такая красивая сейчас, – усмехнулся Алекс. – Отпустить? Не думаю…

Проведя рукой между ног Анри, он убедился, что тело женщины жадно ждет того, что отрицают губы. Нежная горячая влажность не оставляла в этом сомнений, как и стоны, стоило немного поиграть пальцами. А когда Алекс, наконец, толкнулся возбужденной плотью между упругих бедер танцовщицы, очередной томный всхлип стал громким и протяжным криком. Будь это условленное слово-сигнал, он бы остановился, но Анри и не пыталась прекратить происходящее. Самозабвенно сопротивляясь в меру сил, она билась под Алексом, в голос стонала, плакала и просила отпустить. Потом, вскрикивая от каждого толчка, принялась подаваться навстречу…

– Вот так, – выдохнул Алекс, с силой вколачиваясь в покорно принимающее его тело. – Так, да… Нравится? Скажи, что нравится. Что ты сама этого хотела….

Ответа не требовалось. Вместо слов Анри отвечала ему всем телом, распластавшись, усердно приподнимая бедра в такт каждому толчку и продолжая всхлипывать.

– Шлюха, – нежно сказал Алекс в горячее ухо, ловя его губами. – Красивая горячая шлюха. Нравится, когда тебя берут? Ну, говори!

– Да… – всхлипнула Анри в покрывало. – Да, пожалуйста…

– Больше не будешь упираться? Поняла, кто ты?

– Да! Да, прошу…

Рывком выйдя из вскрикнувшей женщины, Алекс дернул шнур на запястьях, распуская узел, перевернул Анри на спину, коленом раздвинул с готовностью подавшиеся ноги, вгляделся в лицо: раскрасневшееся, мокрое от слез и пота, искаженное… Еще сильнее разведя колени, Анри попыталась обнять его ногами, подаваясь навстречу, предлагая себя.

– Ты так просила тебя отпустить… – задумчиво сказал Алекс, наклоняясь и слизывая бисеринки пота с щеки Анри. – Может, и правда? Хочешь уйти, сладкая моя?

– Нет, – прошептала Анри умоляюще, заглядывая в его лицо. – Нет, пожалуйста. Я хочу… Хочу быть вашей… Прошу…

– Я же говорил, что ты будешь просить, – негромко напомнил Алекс, меняя тон.

Склонился, легонько поцеловал сухие распухшие губы, шепнул нежно, успокаивающе:

– Девочка моя, сладкая, хорошая. Значит, хочешь принадлежать мне?

– Да, – выдохнула Анри томно. – Все, что хотите…

Обняв Алекса, она терлась всем телом, прятала лицо у него на плече, дыша горячечно, рвано и быстро. Алекс погладил влажные волосы, нежно убрал с щеки прилипшую прядь. Сказал тихо:

– Ты теперь моя. Я никому не дам тебя обидеть, слышишь?