Пятый съезд НБП

Мы наш, мы новый мир построим

Ближайшей крупнейшей задачей, которая стояла перед всей Партией и ложилась на плечи Германа, была организация Пятого съезда Партии. К мероприятиям, связанным с его подготовкой, я привлечён не был и потому, что ничем ещё не заслужил хотя бы минимального доверия, и чтобы со своей неопытностью не путался под ногами. Так что я пока постепенно входил в курс дела на различных пикетах, продажах и отправках газет, ошивании в бункере и прочих обычных для нацболов важных и нужных делах.

В сравнении с предыдущими, этот съезд происходил в обстановке максимального противостояния. Кремень уже полностью убедился в том, что мы не фашисты, договориться с нами не удастся, и служить мы ему не будем. Каким-то образом руководству удалось снять помещение театра Понимания и Выражения в Замайлово.

Это было вообще сакральное намоленное учреждение – там люди, которые не могли говорить и слышать, старались объяснить тем, кто слух имел, но ничего не слышал, то, что они могли бы услышать и понять. Надеюсь, что у зрителей что-то получалось. Уж по каким причинам так совпало, я не знаю, но было очень символично – полное функциональное сходство при полном морфологическом различии. На милую женщину, директора театра, ясно, что оказывалось давление, но она как-то сумела его выдержать. Возможно, она сообщила наседающим Понимание. «Кто что охраняет, тот то и имеет» – это не только о ментах.

Ребята, а это была очень поздняя осень с уже зимней погодой, несколько дней круглосуточно держали под наблюдением все подходы к театру, чтобы кто-нибудь не затащил туда какую-нибудь дрянь и потом не объявил, что это место осквернено и не подходит для столь сакрального события, как съезд Партии. К назначенному времени открытия съезда благополучный ход событий удалось удержать.

Естественно, такое мероприятие не могло не привлечь внимания милиции, поэтому их превентивно пригласили для обеспечения безопасности – просто чтобы не дать им эмоциональной возможности явиться самим. Менты, насмотревшись на съезды всяких придурков, поначалу вели себя надменно-хамовато – ну конечно, их же в совокупности было человек 150. С утра начали занимать позиции те, кто обеспечивал работу съезда. На разных мальчиков и девочек смотрели свысока.

Я тоже, конечно, пришёл пораньше. Начали подтягиваться припозднившиеся после вчерашней встречи партийные товарищи. Менты критически осматривали их внешний вид, думая про себя «что это может быть за съезд из таких вот» и отметали у них на рамке те предметы, которые мы и сами не хотели бы, чтобы находились в зале съезда. Гораздо позже, к окончанию досмотра делегатов, накопилось три ящика металлолома и пол винного магазина. Те, кто тащили на съезд спиртное, разумеется, были долбоёбы, а вот без металлолома нацболам действительно лучше было по улице не шататься. В общем, у ментов так и читалось в глазах – «съезд долбоёбов». Зал был заявлен на 700 человек – ну заявлен и заявлен.

За два часа до открытия съезда из подземелий ближайшего метро маршем вышла на улицу колонна здоровенных мужиков в чёрном и решительно направилась к зданию театра. Понятно, что менты не слепые и не глухие, и что вот такое движется к ним, они знали заранее, но что это в сравнении с уже досмотренными делегатами, они определить не могли. Не исключено, что это какое-нибудь РНЕ решило разогнать этот панкосъезд, у них не спросясь. Колонна подошла к внешнему ментовскому оцеплению и остановилась. Старший из сотрудников весьма напряжённо спросил:

– Вы кто?

Первый ряд ему хором ответил:

– Охрана съезда!

Тогда он с некоторой иронией спросил:

– Охрана, а где начальник охраны?

Из глубины колонны энергичным змеино-кошачьим движением со всей грацией воронёного клинка, отблёскивающего только лезвием, возникла абсолютно стройная длинноволосая брюнетка в облегающем чёрном. Настолько милым, насколько и властным голосом она ответила:

– Я начальник охраны.

Это была, как мы называли её за глаза, «наша жизнь и наша красота», опять же здесь будем называть её так, Алёна Лесная по прозвищу «Тотенкопф», которое она получила за свой ясный и холодный древний ум. Алёна была подругой Германа и к ним как нельзя больше подходит выражение «под стать». Они были во всём равны друг другу, а мы изо всех сил старались быть под стать им.

# … по прозвищу «Тотенкопф», которое она получила за свой ясный и холодный древний ум

После того, как Алёна представилась, всё встало на свои места. Когда полусотней с плюсом здоровых мужиков командует самый здоровый из них, может быть, он ими командует просто потому, что он самый здоровый. А когда ими командует девушка, которой в колонне вообще не было заметно, то здесь лучше вкопаться в юрскую глину как можно глубже и даже перламутром не отсвечивать.

Без дальнейших объяснений Алёна начала расставлять посты. Скрытые посты, которые осуществляли прикрытие наблюдателей, она, разумеется, сменила уже ранним утром. То, что всё идёт по боевому расписанию, и начальник охраны не болтается на виду у кого угодно, а надёжно укрыт в колонне во время её движения, не могло не сказать очень о многом. Сонной хамоватости ментов сильно поубавилось. Потом опять поубавилось – из города подтягивались делегаты, всё больше, больше и больше. Металлолом продолжал заполнять ящики. Один из начальников настороженно спросил:

– Сколько же вас будет?!

Ответ заглушило сообщение по рации о том, что со стороны Замайловской гостиницы двигается колонна делегатов из 350-и человек. В конце концов стало понятно, что зал на 700 человек заказан не просто так, а остальные туда не поместятся. Чтобы как-то решить этот вопрос, усилили внутреннюю и внешнюю охрану, но этого всё равно не хватило.

Когда всё укомплектовалось и стороны заняли рубежи, поскольку вход на само мероприятие ментам был заказан, не то сама по себе, не то с понятной оперативной целью ментовская молодёжь начала задирать нашу, докапываясь до внешнего вида и обзываясь то фашистами, то бомжами и высказывая в виде утверждений свои предположения о дальнейшей судьбе и своих оппонентов, и их организации. Наши ребята в долгу не оставались и высказывали сверстникам в костюмах то, что они давно хотели сказать людям, в лучшем случае равнодушно взирающим на то, как гибнет их страна. В общем, обычная перепалка между молодёжными компаниями, предваряющая драку. В план наших мероприятий это не входило, чего не могу утверждать в отношении противной стороны – наш съезд очень многим не нравился и почему бы не сорвать его, да ещё и под таким шикарным предлогом как «нападение на сотрудника».

Пришлось встать на оставшемся свободным пятачке и обратить внимание собравшихся на то, что обвиняют они друг друга в одном и том же, но немного разными словами, все они этим обвинениям не соответствуют или соответствуют в неодинаковой, но равной степени и т.д. Немного политэкономии, немного истории, в том числе национал-большевизма, национал-большевиков и милиции, простой вопрос к оппонентам: «А вы что предлагаете?» – и оказалось, что, как всегда, конфликт назревал – или его провоцировали – между людьми с общими интересами и взглядами.

Молодым людям, конечно же, хочется подраться для наилучшей организации обратных связей и контроля хода онтогенеза – ну так пошли бы куда-нибудь и подрались, не создавая политических осложнений.

# … хочется подраться для наилучшей организации обратных связей и контроля хода онтогенеза

Большие сборища народа менты, разумеется, видели. Большие агрессивные сборища народа менты тоже видели и даже бились с ними. Но такого сборища, какое сейчас возникло в фойе театра, они не видели никогда. Когда люди собираются вместе, их что-то объединяет, в том числе во внешнем виде. Если речь идёт об агрессивных сборищах, то пример тому футбольные фанаты. Даже если они принадлежат к разным фирмам, то всё равно на уровне «футбольный фанат» они выглядят достаточно одинаково. Или вот, например, сами менты – они часто собираются на те или иные мероприятия большими собраниями, но при этом все они в форме, может быть даже в разной, но в форме.

Здесь же толпились люди в костюмах, в поношенных телогрейках, в униформе различных субкультур, основной идеей которых является ненависть друг к другу, и вообще, наверное, одеты делегаты съезда были во всё разнообразие гражданской одежды, и то часто сразу не скажешь, какую можно себе представить. Дама в норковой шубе и бриллиантах, правда, конечно, не крупных, внимательно слушала длинноволосого панка, по оформлению своего лица явно старавшегося догнать «Восставшего из ада», а какие-то дети, которые почему-то пришли без родителей, увлечённо спорили с седовласыми господами профессорской внешности.

Все эти люди оживлённо и заинтересованно обсуждали что-то важное и всем им известное, то, перед чем все они были равны и не различались даже полом и возрастом. С чисто оперативной точки зрения если бы они что-то сделали и просто разошлись бы по улице, то никогда нельзя было бы сказать, что они были вместе. С общественно-политической точки зрения это было всё общество – само общество, причём именно общество, потому что каждый принадлежал к нему самому, а не к какой-нибудь группе или страте. Это были как раз те, кто является не властью, а её источником.

В назначенное время делегатов попросили пройти в зал. Поскольку по малолетству мне никаких функций не нашлось, я тоже с удовольствием поднялся и разместился. Оформление зала было совершенно палеонтологическим в том смысле, что с абсолютной лаконичной ясностью выражало самоощущение собравшихся как обитателей пламени. Бурей с градом над застывшим в нацбольском приветствии залом пронёсся партийный гимн. Начали выступать наши вожди. Я думаю, что абсолютное большинство собравшихся ни минуты не могло спокойно усидеть ни за школьной партой, ни на институтских лекциях. Зал с висящим в воздухе сосредоточением слушал и слушал – так, как будто бы он это говорил себе сам. Я посидел-посидел и понял, что как бы мне здесь ни было хорошо, моё место не здесь. Я встал и спустился в фойе.

Сигнал я принял точно – у ментов началась ментальная паника. Паника была именно ментальной, потому что физически им ничего не угрожало, и они со всей отчётливостью видели, что нацболы их в обиду не дадут. В этом месте дураки смеются, а ни нам, ни ментам было тогда совсем не до смеха.

# … у ментов началась ментальная паника