Глава 1

Воздух был раскаленным и сухим, казалось, что пот если выделялся, то испарялся прямо из пор. Если необдуманно решишься сделать глубокий вдох, то рискнешь потерять сознание. И это лишь в марте месяце! Раньше я любила лето, но природа сошла с ума. Сбылись мечты фантастов и любителей постапокалипсиса, человечество своими же руками уничтожило мир, считая, что делает все во благо.

Как же я любила нежиться на солнце, бегать под весенним дождем и кататься на коньках в центральном парке. Ощущать, как снежинки тают на ладонях или как теплые волны моря омывают ступни ног. Но всего этого больше не существовало. И от нахлынувших воспоминаний появились не прошеные слезы. Больше ничего не осталось: ни садов, ни полей, ни рек с озерами. Моря испарились, птицы не летали в небе, а животные не бродили по земле. Мы постепенно забывали, как выглядит зеленая трава, как пахнет цветок и какое на вкус яблоко. Да что там говорить, для того, чтобы увидеть солнце и остатки голубого неба, приходилось рисковать жизнью и подниматься на поверхность.

Правду говорили, что человека погубит его же жадность. Технологии развивались бешеными темпами и люди не задумывались на тем, какие от их действий могут быть последствия. А когда они поняли, что остаются еще и безнаказанными, то масштабы разрушений превратились из глобальных в катастрофические. Представьте себе, что тысяча заводов ежедневно и одновременно делают огромное количество выбросов вредных примесей в атмосферу. Так вот, к огромному сожалению, озоновые дыры перестали быть аномалией. Нас успокаивали, говорили, что все под контролем, что не стоит бояться. Выпускали специальные солнцезащитные крема и светоотражающие панели и пленки для квартир и домов. И люди верили, что это помогает, они лихорадочно втирали в себя вонючую смесь и продолжали жить, ходить на вечеринки и печь индейку на праздник. А потоки радиации все увеличивались и опускались невидимыми волнами на Землю. И вот когда болезни все чаще перетекали в летальный исход, а мутация при рождении ребенка набирала обороты, люди вроде как очнулись и восстали против правительства. Но при правильном руководителе, который знает, за какие нити стоит дергать, бунтующие всего за один день превратились в покорное стадо овец, блеющих о мире и надежде и смиренно следующее за своим вожаком, волком в овечьей шкуре. Им обещали, что все страдания скоро завершатся, что над городами будут раскинуты защитные поля, что стоит бороться за будущее общими усилиями. И они верили. А для того, чтобы они не сомневались в правильности своего решения, в оборот был пущены особые лекарства. По сути, обычный наркотик, вызывающий сильнейшие галлюцинации и помогающий видеть мир совершенно в другом ракурсе и свете. Проблемы отступали, смерть близких людей не казалась большой утратой, и все вокруг наполнялось такими красками, о которых все забыли. Красками, которыми мир уже не мог играть.

Но были и те, кто трезво оценивал ситуацию и пытался донести до остальных, что мир уже не будет прежним. Что обычные люди будут обмануты, а элита не пострадает. Но такие высказывания считались «неприемлемыми» для общества. И за инакомыслие наказывали, судили и могли убить. Люди стали скрываться и вести подпольную борьбу. Кто же мог подумать, что эта борьба перерастет в жизнь под землей в прямом смысле этого слова? Мой отец был как раз из таких людей. Обычный инженер, который днем покорно работал на заводе, а по ночам рыл под нашим домом туннели. Тогда все только начиналось, и дыр в небе не было, когда папа заговорил с нами о том, что нас ждет.

– Не мели ерунды, Кристоф, – мама не рассчитала силы и с грохотом поставила дымящееся блюдо на стол. – Ты снова перечитал своих книжек. Где ты видишь признаки конца света? Яблоня во дворе цветет, наш пес Чарли снова укусил почтальона, дети ездили с дедушкой на рыбалку. Ну?

– Что?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю у тебя.

– Кристалл, ты слишком поверхностно относишься к этой проблеме.

– У нас нет проблем, – отозвалась жена, – мы только выплатили ипотеку за дом, дети хорошо учатся и лично я, хочу верить в то, то они вырастут, женятся и подарят нам внуков. И никак не хочу думать о том, что заводы взорвутся, а мы превратимся в зомби.

– Я не об этом тебе говорил.

– Да какая разница, это или не это, суть в том, что ты свихнулся на этой идее о конце света. Так нельзя, надо верить в хорошее будущее, понимаешь? – Она отвлеклась.– Дети мойте руки и бегом за стол!

– Но мы не можем закрыть глаза на то, что происходит. – Отец сел на свое место за столом.

– Милый, а что происходит? Летающие тарелки не приземляются, животные пока не разговаривают. Просто мир движется вперед и это нормально, что технологии так быстро развиваются. Кристоф, прошу тебя, угомонись. Мне ведь на следующей неделе ехать на конференцию и теперь я боюсь оставлять детей с тобой. Хватило прошлого раза, когда ты запугал Кори своими рассказами и у него появились кошмары. Пообещай мне, что ты прекратишь выдумывать то, чего не существует.

– Хорошо,– неохотно отозвался муж, но под пристальным взглядом жены поднял обе руки,– я сдаюсь. Я обещаю.

Как вы уже поняли, мой отец соврал. Так как мама была достаточно известным фармацевтом, ей часто приходилось отлучаться из дома. В этот раз ее вызвали на неделю в другой город. Я помню, как она обнимала нас с братом и как давала отцу указания. Помню, во что она была одета и как от ее волос пахло медовым шампунем. Помню, потому что это был последний раз, когда мы ее видели. Через неделю она не вернулась, а через месяц пришло скудное письмо, в котором она писала о том, что ей предложили работу в федерации и что пока она остается там. Простые слова, но где-то между строк проскальзывало, что она фактически прощается с нами. Однажды я видела ее на одном из плакатов, которыми были увешаны все стены района. Красивая, словно кукла, она улыбалась с куска бумаги и обещала вернуть прежнюю жизнь с пригоршней таблеток на ладони. Вроде бы она оставалась той же, но остекленевший взгляд и неестественно беспечное выражение лица выдавали очевидный факт. Теперь, она одна из них.

Горечь от обиды неприятной змеей окутала сердце и с каждым вздохом, сжимало его все сильней. Непонимание, отчаяние и страх образовали гремучую смесь в детской и неокрепшей душонке. Отцу я не говорила об этом, да и зачем, он ведь итак все знал. Казалось, что уход матери стал решающим ударом для него. Из некогда доброго и веселого мужчины, он превратился в тень. Он замкнулся в себе еще больше, а его помешательство лишь набирало обороты. Отец больше не гулял с нами в парке, не читал сказки на ночь и не готовил обеды. Он жил с нами в доме, но совершенно забыл о нашем существовании. Весь груз ответственности за восьмилетнего брата лег на мои плечи. А мне было всего десять лет. Что может сделать маленькая девочка? Что было в моих силах? Но я старалась, как могла: научилась готовить скромные блюда, поддерживала порядок в доме, покупала продукты и пыталась заменить мать для нас с братом. Я сознательно приняла то, что у меня не будет детства, но не хотела, чтобы оно отсутствовало у Кори.

Дни проходили и сливались в недели, недели перетекали в месяца, месяца становились годами. Жизнь стала напоминать одну сплошную и заезженную пластинку. Как правило, отец отправлялся на работу около шести утра. И хотя я прекрасно знала, что он не притронется к пище, все равно вставала раньше и готовила ему тосты с кофе. Чуть позже, за завтраком, я ставила перед тарелкой с остывшими гренками фото родителей с их свадьбы. Глупая, но традиция и в такие моменты, казалось, что они с нами рядом и мы все еще одна большая и дружная семья. Школа, поездка в магазин, проверка домашнего задания Кори и одинокий вечер перед книгой. Иногда бывали моменты, когда завидовала своим одноклассницам. У них было все, чего мы не имели. Семьи, друзья, прогулки и посиделки перед костром, дни рождения в большом кругу. Как бы я хотела, чтобы у меня появилась подружка, хотя бы одна единственная.

Но нас сторонились и обходили стороной, нас обсуждали и смеялись в спину, называли «дикарями», «детьми безумного отшельника». Чистые и опрятные, но вызывающие неприятные эмоции в обществе. Тогда я усвоила первый рок жизни: мы с братом можем довериться лишь друг другу.

И ты начинаешь выстраивать невидимую стену вокруг себя, надеясь, что тебе не сделают больно. Но не забывайте о том, что мы все-таки были детьми, которые в глубине души наивно верили, что мир не так уж плох и что люди могут быть добрее. Я помню, что мне нравился мальчик в средней школе. У него были пшеничного цвета волосы и ярко-голубые глаза. А еще у него появлялись две милые ямочки на щеках, когда он улыбался. Помню, что тайно влюбилась в него, когда он помог мне собрать вывалившиеся учебники из портфеля. Помню, как удивилась, когда он предложил провести домой, хотя внутри еле слышный голосок предупреждал, что не стоит доверять чужому человеку. И помню, как больно били камни по лицу и телу, когда он завел меня в тупик, где поджидали одноклассники. Они смеялись и бросали все, что попадалось им под руку, а он смеялся вместе с ними. И тогда я освоила второе правило в своей жизни: любовь приносит боль.

В тот вечер я долго не могла уснуть, все проигрывала ситуацию в голове, вспоминала злые лица и плакала. А еще злилась, но не на них, а на саму себя. Внизу раздались шаги, скорее всего, это отец вышел из своей «шахты» за провиантом. Мы с Кори старались обходить подвал стороной и никогда не видели, что отец там делает. Лишь на выходных мы становились свидетелями того, как к дому подъезжают машины с бетоном, каркасами и проводами. Соседи дружно крутили пальцами у висков и удалялись восвояси. Мы тоже не спрашивали, да и отец не сильно горел желанием нам что-либо рассказывать. Но именно в тот вечер я почувствовала острую необходимость в родительской поддержке. Я тогда впервые увидела, какой титанический труд был вложен в это место. Под неприметным половичком была обычная деревянная панель, которая открывала вход в подвальное помещение. Оказавшись в полутемном месте, потребовалось немного времени, чтобы глаза привыкли к плохому освещению. Но здесь ничего не было. Абсолютно обычный подвал с полками для банок и с кучей хлама в картонных коробках. И лишь в самом дальнем углу мелькал слабый свет где, оказывается, был еще один люк. Не знаю, на сколько метров уходила лестница вниз, но спуск показался мне бесконечным. Благо все вокруг было покрыто деревом, так что земля не сыпалась мне в глаза, а слабый свет проведенных лампочек хоть как-то отгонял тьму. И лишь когда я оказалась внизу перед дверью, я поняла, как трусятся руки и как сбилось дыхание. Я много раз представляла себе, что может скрываться под землей. Мой мозг предательски рисовал жуткие картины по поводу этого бункера. Но открыв дверь, поняла, что сильно ошибалась. Здесь была точная копия нашего дома: похожая мебель стояла на своем месте, картины и фотоколлажи развешены в том же порядке, что и наверху. Полки, книги, диски и игрушки были расставлены в точности до миллиметра. Единственное, что возвращало в реальность так это отсутствие окон и солнечного света льющегося оттуда. Не веря своим глазам и с замиранием сердца, сделала шаг и негромко вскрикнула от неожиданности, когда захлопнулась дверь за спиной. На встречу вышел отец и с удивлением застыл на своем месте. Мы несколько минут стояли на месте и смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Казалось, что нас разделяли не пару метров бетона, а огромный океан из недосказанностей, непонимания и обид. И лишь спустя некоторое время, удобно устроившись на диване, мы впервые пробовали поговорить наедине. Какое жуткое ощущение, когда между словами и ответами возникает минутное молчание, а ты не знаешь чем его заполнить.

– Здесь…очень странно, – тихо произнесла я и пристально посмотрела на отца. Как он сильно постарел за это время. Седина фактически полностью покрыла его волосы, морщины глубокими бороздами испещрили лицо. Постоянная работа, недосып и труд в этом месте сделали свое дело, и цвет лица с синяками под глазами оставляли желать лучшего.

– Это ощущение пройдет, вот увидишь, это место станет для вас домом, – горячо запротестовал он в ответ, – поверь, у многих и такого не будет.

– Ты в это действительно веришь? – задала я вопрос и сразу поняла, что поступила глупо, ведь он воссоздал дом под землей, разве ответ не очевиден?

Отец тяжело вздохнул и, качнув головой, посмотрел куда-то вдаль.

– Ты еще очень мала, чтобы понять всю картину предстоящих разрушений. Но знай, ты должна будешь быть готовой к тому, что придется выживать в диких условиях.

–Пап, прекрати.

– Нет, ты должна выслушать меня. И это не бред сумасшедшего, как вы все считаете. Рэйн, весь мир изменится, не исключаю и того, что от мутации люди превратятся в монстров. Но не они будут нести ключевую опасность, а природа, которая восстанет против нас. Здесь вы будете в безопасности, я фактически закончил строительство и скопил неплохой запас продуктов. Я знаю, пока ты еще не готова принять всю информацию и это нормально. Вы должны держаться вместе и двигаться вперед. Рэйн, ты даже не представляешь, какое давление на вас будут оказывать. Вас будут проверять на прочность и появится множество проблем.

– Куда уж больше, отец, нас итак обходят стороной, словно мы прокаженные.

– И правильно! Пусть обходят! Ведь это залог того, что вас не тронут…

– Не тронут? – сорвалась я на крик, – это ты называешь «не тронут»? Посмотри на эти ссадины, посмотри на мое лицо с синяками от камней, которыми они закидывали меня сегодня. И это больно! Мне всего семнадцать лет и я хочу элементарных вещей: дружбы, радости. Я не хочу быть сильной и постоянно думать за тебя, за себя и за Кори. Я устала от презрения в свою сторону…

Все то, что я хотела ему сказать, утонуло в рыданиях. Всё, барьеры были пройдены. Я упивалась своими слезами и несбывшимися мечтами. Я горевала над тем, что у нас нет той жизни, которую показывали по телевизору. И поначалу винила в этом отца, но только его объятия сомкнулись вокруг меня, я забыла обо всем.

– Тихо, тихо, моя девочка, – успокаивал он меня,– я знаю, что тебе пришлось нелегко. И я горжусь тем, как ты приняла всю ответственность на себя. Я видел все твои старания и заботу. И я благодарен тебе за все. Сожалею, что у нас все так сложилось. Поверь, я тоже хотел для нас другой жизни, но все вышло абсолютно иначе. Прошу тебя, успокойся и не отчаивайся, у тебя все получится.

– Ты так уверен в этом, но почему? Почему ты думаешь, что я не уйду точно так же, как это сделала мама?

Я знаю, что этим вопросом лишний раз вскрыла пленку на кровоточащей ране. Боль мимолетной стрелой пронеслась в его глазах, но отец быстро взял себя в руки и твердо ответил:

– Ты не она. И точка. Я знаю, что рано или поздно ты примешь мою сторону.

Глава 2

Не думайте, что после этого разговора мы на следующий же день стали лучшими друзьями и начали обниматься при встрече или смотреть вместе программы за ужином. Нет, все осталось на своих местах и мы снова перестали замечать друг друга. Но отчего-то я больше не злилась на него, но и не поддерживала. А мир вокруг потихоньку стал меняться.

На улице становилось жарко да так, что в помещении было невозможно находиться. С каждой неделей в наших классах появлялось все больше кондиционеров, а занавески сменялись на более плотные жалюзи. Но даже это не спасало от удушающей жары. Монотонный голос директора, который раздавался из динамиков в вестибюле и обещающий радужное будущее для всех выпускников начинал раздражать. Они твердили, что для каждого из нас готово место в престижном университете и на хорошо оплачиваемой работе. Обещали, что ничто не помешает зажить нам счастливо. И это стадо овец верило всему, что они преподносили и не возражало, ведь почти все были под воздействием чудесных таблеток, даже первоклассники. Казалось, что они добавлялись и в воду, и в еду, и в сладости. Оставалось только распылять вещество по воздуху, но это было лишь вопросом времени. Правительство добилось своей цели и люди превратились в наркоманов, желающих получить свою дозу радости. Мы же со своими обедами из дома и отказом от таблеток поставили жирную окончательную точку между нами и обществом. Но на тот момент нам уже было абсолютно все равно. Я не только не претендовала на место королевы выпускного бала, но и не собиралась там появляться. А Кори, как бы я и не старалась, безбожно прогуливал школу. В отличии от меня, он постепенно стал на сторону отца и тянулся к нему, словно цветок к солнцу. И это было понятно, хотя и немного обидно. Я ведь столько вложила сил, чтобы брат не чувствовал себя обделенным и ущемленным чем-то, а в ответ он взбунтовался. И на каждую мою просьбу у него находилось тысячу предлогов, чтобы не помогать мне. Вместо этого, он все чаще находился под землей и проникался отцовской идеей о конце света. На этой почве мы стали конфликтовать и вскоре совсем перестали общаться. Как-то странно вышло, что в одном доме жила семья, в которой люди стали чужими друг для друга.

– Кори, ты мне нужен сегодня, – обратилась за завтраком я к брату.

– Ага.

– Не «ага», а хорошо.

– Может мне тебе еще и честь отдать? – Взгляд серых глаз стал дерзким.

– Не борзей…

– Иначе что? – Он вновь пытался затеять ссору.

– Слушай, я прекрасно понимаю, что ты сейчас делаешь. И сразу говорю, что я не куплюсь на это. Можешь хоть головой об стену биться, но спорить со мной не смей.

– Конечно, мамочка, все как всегда.

– Что ты имеешь в виду на этот раз?

– Ты мне надоела со своими вечными приказами. Кори то, Кори се… Ты хоть представляешь, как мне тяжело?

– Ох, прости, я и забыла. Это ведь ты взял на себя все обязательства после ухода матери. И это ты беспокоился, чтобы мы не умерли от голода…

– Ой, все, начинается заезженная пластинка. Как будто ты мир спасла и теперь все обязаны тебе в ноги кланяться. Корону поправь, Рэйн, мир вокруг тебя не вертится. Мне не нужна твоя помощь и твоя опека. В конце концов, мы не сироты, если ты забыла, то у нас отец жив.

– Нашел с кого брать пример,– фыркнула я в ответ. – Многое он тебе дал? Кроме своих бредовых идей?