Цитаты из книг автора «Чэнь Сяомин»

Китая» Го Сяодуна, «Мечта образованной молодежи Китая» Дэн Сяня, «Кроваво-красные сумерки» Лао Гуя. Огромный резонанс вызвал «Волчий тотем» Цзян Жуна, вышедший в 2004 году. Фактически этот роман также относится к «литературе образованной молодежи» (или «поздней литературе образованной молодежи»), но проблема национального характера, над которой размышляет автор, выходит уже далеко за рамки привычных тем. И пусть истории об образованной молодежи по-прежнему в разных формах появляются в новейшей литературе Китая, «литература образованной молодежи» как тип словесности с особой рефлексией и специфическими темами изжила себя. Теперь можно переписать историю образованной молодежи на более широком идейном полотне.

чтобы понять, почему она сотворила его так, а не иначе, необходимо переосмыслить его природу. Не стоит безосновательно приукрашивать жизнь образованной молодежи. С конца 1980-х годов «литература образованной молодежи» идет на спад. Авторы, которым удалось прославиться, постепенно переключаются на другие, «немолодежные» темы. Поскольку этой литературе на смену пришла «литература поиска корней», авторы модернистской литературы (или «прозы новой волны») направили литературу нового периода к исканиям внутри самой себя. И этот «поворот вовнутрь» сосредоточил внимание литературы на собственной литературно-художественной ценности. Ма Юань, Цань Сюэ, Мо Янь и последующие авангардисты увели новейшую китайскую литературу с прежнего пути, на котором она в основном переосмысливала историю. Теперь литература обращается к своей сущности. В 1990-е годы «литература образованной молодежи» вновь «поднимает голову», создаются знаковые произведения. Это «Образованная молодежь

«Литература образованной молодежи» в целом была скудна на рефлексию – поколение не было склонно к самоанализу. Ведущее место в их произведениях занимали радость от безделья и погруженность в разочарования юности, эти темы заслоняли более глубокие размышления над связью образованной молодежи с историей. Чжан Канкан писала в своей статье «Безутешные годы»: «Мы уже неоднократно жаловались на невзгоды, через которые пришлось пройти нашему поколению. Гнев и скорбь, живущие в наших сердцах, привлекли внимание многих современников. Наше вопрошание к истории и обществу снова и снова становится достоянием публики. Но, подходя к концу XX века, способны ли мы усмирить свой пыл, вспомнить былое, всмотреться в самих себя и сказать о себе хоть несколько правдивых фраз?»[333] Образованная молодежь была частью истории того периода, участвовала во многих исторических событиях и многие из них творила сама. Несмотря на то, что человек всегда есть плод истории, все же что

Первая половина 1980-х годов запомнилась эпохой страстных порывов и бурь, и эта возвышенная сила переполняла литературу

Люди того времени считали, что стоит только вернуть управленцев-ветеранов, как все проблемы Китая тут же решатся, верили, что настал лучший момент для «четырех модернизаций». Но некоторые писатели уже начали осознавать, что все не так просто. Реформаторская практика набирала темп, и уже нельзя было не считаться с тем, что приближается кризис этих реформ. Именно поэтому в «литературе реформ» появляется определенное общественно-критическое сознание, и к оптимистическому лейтмотиву примешивается некий драматизм.

Казалось, что именно литература определяла исторические ожидания населения и указывала, куда дальше двигаться. В переломную, реформаторскую эпоху она прокладывала для общества путь. И повествование о национальном государстве в этой литературе уже не было просто фантазией – оно прямо связывалось с исторической практикой.

Китайская литература после «культурной революции» стремится к реализму. Считается, что в реалистических произведениях – в отличие от «фальшивой, раздутой и пустой» литературы периода «культурной революции» – авторы стремятся к истинному изображению реальности. С точки зрения того, как в «литературе реформ» переданы исторические чаяния общества, она действительно реалистична. Реформ в постреволюционную эпоху жаждали больше всего, и именно в этом литература совпадала с реальностью, которую и пыталась выстроить силой своих идеалистических требований

Именно в такую эпоху жили «возвратившиеся» поэты. И с тем, как они ее воспринимали, осознавали, были тесно связаны их стихи. В поэзии «возвращенцев» всегда сливались воедино чувства поэтов и надежды эпохи, народа. Перенеся множество невзгод, эти творцы сохранили в своих стихах страсть, пафос, жизненную стойкость и многосторонность. И хотя в художественном плане у сочинений «возвращенцев» были как достижения, так и промахи, и многие проблемы переосмыслены ими недостаточно глубоко, жизнь каждого из этих поэтов сама по себе – щемящая душу поэма. Они не только оставили в истории литературы собственный художественно-поэтический опыт, но и навсегда увековечили свой непоколебимый дух.

«Туманная поэзия» вырвалась из плена исторического дискурса. Она смотрела в будущее, которое знаменовало отделение литературы нового периода от популярной. Основные тенденции китайской словесности нового периода были поверхностными. Уже в самих тенденциях, возникших на начальном периоде развития этой литературы, были предпосылки для изменений. То есть тенденции новейшей китайской литературы вобрали в себя разные течения, в том числе и скрытые. Именно эти скрытые течения определяли, какими будут тенденции.

Но в начале 80-х годов в мире зазвучал голос «туманной поэзии», который вещал о новых для китайской литературы идеях, чувствах и нес новую, непривычную лексику. Эти стихи заставили китайцев переосмыслить свое самосознание и открыли новую эпоху, приходу которой было невозможно сопротивляться.