– Хорошо, – твердо сказал он. – Рад это слышать! – Помолчав немного, брат добавил: – Я никогда не говорил тебе об этом, но время от времени я встречал его в городе. И мы общались довольно сердечно. Ни один из нас не видел смысла таить обиду друг на друга, ведь, в конце концов, прошло так много лет!
– Ты прав – нет ни малейшего смысла таить какие-то обиды, – прошептала Амелия. – Наши жизни никак не связаны, мы пошли разными путями.
Она не поняла, с чего это Лукас общался с Гренвиллом, но брат теперь часто бывал в Лондоне, так что их дорожки, разумеется, рано или поздно должны были пересечься. Амелия с трудом удержалась, чтобы не спросить Лукаса о том, как выглядит теперь Саймон, насколько он изменился. Но забывать об осторожности не стоило. Поэтому она лишь слегка улыбнулась.
Лукас снова посмотрел на Амелию, ища глазами ее глаза.
– Насколько я знаю, его задерживают какие-то дела. Полагаю, он все-таки сможет прибыть в Сент-Джаст-Холл.
Амелия не верила своим ушам.
– Это просто невозможно! Где бы он ни был в момент смерти леди Гренвилл, прошло уже целых три дня. Разумеется, сейчас он здесь!
Лукас отвел взгляд от сестры, когда их карета наконец-то остановилась недалеко от внутреннего двора часовни.
– Хотя в это время года дороги здесь плохи, я склонен согласиться, что к этому времени граф уже должен был приехать.
Амелия растерянно посмотрела на брата:
– Разумеется, похороны не будут откладывать, если Сент-Джаст так и не приедет?
– Наверное, ведь здесь присутствуют все жители прихода, – отозвался тот.
Амелия выглянула из окна. Пространство вокруг дома было загромождено всевозможными каретами и повозками. Гренвилл, должно быть, и устроил эту церемонию. Только он мог ее задержать. Но если граф отсутствует, как же ему это удастся?
– Боже праведный, – прошептала Амелия, приходя в еще большее смятение, – он может пропустить похороны собственной жены!
– Давай надеяться, что он появится в любую минуту, – успокоил ее брат.
Лукас выбрался из кареты и обернулся, чтобы помочь маме спуститься. Потом протянул руку Амелии. Еще не придя в себя от потрясения, она осторожно вышла из экипажа.
Одетые в траур люди стекались во внутренний двор часовни. Помедлив, Амелия внимательно огляделась. День был пасмурный, холодный, ветреный, и она вздрогнула, несмотря на свою шерстяную накидку. Если не считать короткого визита на чай, последний раз Амелия была в поместье десять лет назад. С тех пор здесь ничего не изменилось. Дом оставался таким же величественным, как и раньше.
Когда они сошли с дорожки, собираясь последовать за всеми в глубь двора, низкие каблуки Амелии увязли в земле. Снег растаял, и лужайки теперь местами утопали в жидкой грязи. Поэтому Лукас повел Амелию к внутреннему двору часовни по вымощенной камнем дороге.
Интересно, остальные члены семьи уже собрались внутри часовни? – гадала она.
Амелия оглянулась на роскошный парадный вход в дом и нерешительно замедлила шаг. Со ступеней крыльца как раз спускались статный мужчина и полная седая женщина, которые вели двух маленьких мальчиков.
Амелия как будто вросла в землю. Она поняла, что это сыновья Гренвилла. Оба темноволосых мальчика были одеты в черные камзолы, бриджи и светлые чулки. Одному мальчику было примерно восемь лет, другому, возможно, четыре-пять. Тот, что поменьше, крепко сжимал руку своего старшего брата. И теперь Амелия рассмотрела, что гувернантка несла еще и младенца, завернутого в толстое белое одеяло.
Амелии не довелось увидеть мальчиков в тот день, когда она пила чай в компании их матери. И теперь, когда дети подошли ближе, Амелия поняла, что оба они были очень похожи на своего отца – и с годами наверняка превратятся в настоящих красавцев. Младший мальчик плакал, тогда как его старший брат изо всех сил старался держаться мужественно. Оба ребенка, несомненно, были убиты горем.
Сердце Амелии обливалось кровью.
– Отведи маму в часовню. Я скоро вернусь, – бросила она брату и, не дожидаясь его ответа, решительно направилась к двоим взрослым и детям.
Подойдя к ним, она улыбнулась джентльмену и представилась:
– Я – мисс Амелия Грейстоун, соседка леди Гренвилл. Какой печальный день!
В глазах джентльмена стояли слезы. Несмотря на то что мужчина был хорошо одет, не вызывало сомнений, что он – какой-то слуга, причем иностранец.
– Я – синьор Антонио Барелли, учитель мальчиков. А это – миссис Мердок, гувернантка. С нами – лорд Уильям и мастер Джон.
Амелия быстро обменялась рукопожатиями с учителем и миссис Мердок, которая тоже с трудом сдерживала слезы. Разумеется, их нельзя было упрекнуть в недостатке радушия: Амелия догадалась, что служащие дома искренне любили леди Гренвилл. А потом Амелия улыбнулась Уильяму, старшему мальчику, отметив про себя, что Гренвилл назвал наследника в честь своего покойного старшего брата.
– Я от всей души сожалею о твоей потере, Уильям. Недавно я познакомилась с твоей мамой, она мне очень понравилась. Она была замечательной леди.
Уильям мрачно кивнул, уголки его губ скорбно опустились.
– Мы видели вас, когда вы приезжали с визитом, мисс Грейстоун. Иногда мы наблюдаем за прибывающими гостями из окна сверху.
– Это, должно быть, занятно, – с улыбкой заметила Амелия.
– Да, бывает и так. Это мой младший брат, Джон, – ответил Уильям, но не улыбнулся в ответ.
Амелия одарила Джона улыбкой и присела на корточки.
– И сколько же тебе лет, Джон?
Мальчик взглянул на нее, его лицо было мокрым от слез, но глаза с любопытством распахнулись.
– Четыре, – наконец ответил он.
– Четыре! – воскликнула Амелия. – А я думала, тебе как минимум восемь!
– Это мне – восемь, – серьезно сказал Уильям и скептически сощурился. – А сколько лет вы дали бы мне?
– Десять или одиннадцать, – опять улыбнулась Амелия. – Я вижу, ты хорошо заботишься о своем брате. Твоя мама так гордилась бы тобой!
Уильям печально кивнул и перевел взгляд на миссис Мердок, державшую на руках младенца.
– Теперь у нас есть сестра. У нее еще нет имени.
– Это вполне объяснимо. – Амелия погладила мальчика по голове; волосы Уильяма были шелковисто-мягкими, совсем как у его отца. Вспомнив о Гренвилле, она вздрогнула и поспешила отдернуть руку. – Я – здесь, чтобы помочь вам всем, чем только смогу. Я живу неподалеку, отсюда менее часа езды на карете.
– Это очень любезно с вашей стороны, – совсем по-взрослому произнес Уильям.
Амелия в который раз улыбнулась ему, потрепала Джона по плечу и повернулась к гувернантке. Пожилая женщина, грузная и седовласая, тут же заплакала, слезы так и покатились по ее румяным щекам. Амелия всей душой надеялась, что гувернантка сможет взять себя в руки, – дети теперь сильно нуждались в ее поддержке.
– А как поживает малышка?
Миссис Мердок судорожно глотнула воздух ртом.
– Она никак не может успокоиться, капризничает с тех пор… с тех самых пор… Мне никак не удается накормить ее, мисс Грейстоун. Я просто не знаю, что делать! – всхлипнула гувернантка.
Амелия подошла ближе, чтобы посмотреть на спящее дитя. Миссис Мердок отогнула край одеяла, и Амелия увидела крошку со светлыми волосами, которая очень походила на свою белокурую мать.
– Какая красивая!
– Ну разве она – не точная копия леди Гренвилл? Упокой, Господи, ее душу. Боже мой, какое горе! Меня приняли на работу совсем недавно, мисс Грейстоун. Я еще не успела здесь освоиться! Мы все в полнейшей растерянности – и у нас нет экономки.
Амелия удивленно взглянула на нее:
– Что?
– Миссис Делейни была с леди Гренвилл долгие годы, но заболела и умерла вскоре после того, как меня приняли на работу, во время святок. С тех пор леди Гренвилл сама управляла домашним хозяйством, мисс Грейстоун. Она собиралась нанять новую экономку, но ни одна из кандидатур ее не устроила. И теперь этим домом никто не управляет!
Амелия осознала, что в доме Саймона Гренвилла действительно царит сущий хаос.
– Я уверена, что его светлость немедленно наймет новую экономку, – сказала она.
– Но его даже нет здесь! – в отчаянии вскричала миссис Мердок, и слезы ручьями заструились по ее лицу.
– Он никогда не бывает в имении, – заметил синьор Барелли с некоторым неодобрением, и его голос дрогнул. – Последний раз мы видели его в ноябре – совсем недолго. Он вообще-то собирается приехать? Почему его до сих пор здесь нет? И где он может находиться?
Амелия встревожилась. Ей оставалось лишь повторить то, что раньше сказал Лукас:
– Он может появиться тут в любую минуту. Дороги в это время года здесь просто ужасны. Он едет сюда из Лондона?
– Мы не знаем, откуда он едет. Он находится на севере, в одном из своих расположенных там огромных поместий.
– Отец приезжал домой на мой день рождения, – угрюмо, но с явной гордостью произнес Уильям. – Он приезжал, несмотря на то что сильно занят, управляя своими поместьями.
Амелия не сомневалась в том, что мальчик неосознанно повторил слова отца. Она никак не могла постичь столь удивительное положение дел. В семье не было экономки; Сент-Джаст никогда не приезжал в поместье; и никто в точности не знал, где он сейчас находится. Что же все это значило?
Джон снова заплакал. Уильям взял его за руку.
– Он вот-вот вернется домой, – с чувством, настойчиво сказал Уильям. Но тут же смахнул слезы со своих ресниц. Амелия посмотрела на старшего сына графа и подумала, что он станет таким же, как и его отец, – Уильям, определенно, уже и сейчас был серьезным и ответственным. Не успела Амелия заверить мальчика в том, что Сент-Джаст появится в поместье в самое ближайшее время и тут же приведет в порядок все домашнее хозяйство, как до нее донесся шум приближающейся кареты.
И еще до того, как Уильям вскрикнул, Амелия уже не сомневалась в том, кто прибыл в этом экипаже. Она медленно обернулась.
Огромная черная карета, запряженная шестеркой великолепных вороных коней, с грохотом неслась по дороге. На кучере красовалась типичная для служащих Сент-Джаста ярко-синяя с золотом ливрея, точно такая же, как и на двух лакеях, стоявших на запятках кареты. Амелия поймала себя на том, что, затаив дыхание, во все глаза смотрит на экипаж. Итак, Сент-Джаст все же вернулся.
Шестерка вороных чуть ли не галопом пронеслась по круговой подъездной дороге. Проскочив мимо часовни, кучер затормозил с криком «тпру!». Лошади, разбрасывая гравий, остановились недалеко от того места, где стояли Амелия и ее собеседники.
Сердце Амелии яростно заколотилось. Ее щеки пылали, будто объятые огнем. Саймон Гренвилл был дома!
Оба лакея спрыгнули на землю и бросились открывать дверцу кареты. В следующее мгновение из экипажа показался граф Сент-Джастский и направился к их компании.
Все мысли разом вылетели у Амелии из головы.
Граф был одет в украшенный вышивкой темно-коричневый бархатный сюртук, черные бриджи, белые чулки и черные туфли. Гренвилл был высоким – возможно, на дюйм-другой выше шести футов – и широкоплечим, с узкими бедрами. Амелия бросила взгляд на его высокие скулы, сильный подбородок и точеный рот. Ее сердце гулко стукнуло.
Гренвилл нисколько не изменился.
Он был так же красив, каким помнила его Амелия. Возможно, граф и поседел, Амелия не поняла этого, – под двуугольной шляпой был надет темный парик, чуть более рыжего оттенка, чем его естественный цвет волос.
Амелию будто парализовало. Во все глаза, не в силах оторваться, она смотрела на Гренвилла, который глядел только на своих сыновей.
В сущности, он, похоже, даже не заметил ее. Так что она могла открыто, без утайки, изучать его. Саймон казался даже более привлекательным, чем десять лет назад, просто потрясающе красивым теперь, когда ему было тридцать. В его облике появилось больше властности.
Воспоминания снова стали рваться на волю. Амелия из последних сил боролась, пытаясь сдержать их.
Гренвилл мгновенно одолел разделявшее их расстояние, шагая размашисто и твердо. Взгляд графа не дрогнул, когда он бросился к сыновьям и притянул их в свои объятия. Джон плакал. Уильям цеплялся за отца.
Амелия задрожала, осознавая, что мешает встрече родных. Гренвилл даже не посмотрел на нее. Казалось, Амелия должна бы была чувствовать облегчение – именно этот сценарий она нарисовала в своем воображении, – но на душе стало тревожно.
Гренвилл некоторое время стоял не шелохнувшись, обнимая сыновей. Он наклонил голову к мальчикам, так что Амелия не могла видеть его лицо. Она хотела уйти, не желая мешать воссоединению семьи, но боялась невольно привлечь внимание графа.
И тут Амелия услышала, как Гренвилл вдохнул всей грудью, судорожно, жадно. Он выпрямился и выпустил мальчиков, взяв их за руки. У Амелии вдруг возникло странное чувство, будто он боится их отпустить.
Наконец, граф кивнул няне и учителю. Оба склонили перед ним головы, пробормотав:
– Милорд.
Амелии хотелось исчезнуть. Сердце ее по-прежнему оглушительно колотилось. Оставалось только рассчитывать на то, что граф этого не услышит. А еще Амелия отчаянно надеялась, что он ее не заметит.
Но Гренвилл обернулся и посмотрел прямо на нее.
Амелия замерла.
Темные глаза Саймона, казалось, широко распахнулись, и их взгляды встретились. Время словно остановилось. Все окружающие звуки будто смолкли. Осталось лишь ее оглушительное сердцебиение.
Амелия увидела в его глазах удивление и в этот момент поняла, что он все-таки узнал ее.
Гренвилл не произнес ни слова. Впрочем, ему и не нужно было это делать. Каким-то внутренним чутьем Амелия тонко улавливала боль и страдания, терзавшие его душу. Его горе казалось необъятным. В это самое мгновение Амелия осознала, что нужна Саймону, как никогда прежде.
Она вскинула руку в приветствии.
Гренвилл быстро взглянул на сыновей.
– Слишком холодно, чтобы задерживаться на улице.
Он приобнял мальчиков за плечи и направился вперед. Они вошли во внутренний двор и исчезли.
Едва держась на ногах от волнения, Амелия жадно втянула ртом воздух.
Он узнал ее.
А потом Амелия вдруг осознала, что Гренвилл ни разу не взглянул на свою новорожденную дочь.
О проекте
О подписке