17. Мигрень

– Альфа! Альфа! – Мэй подошла к ней и потрясла за плечи.

– Что? Я что-то не доделала? – Альфира помотала головой и стала расставлять бокалы на полках.

Мэй вздохнула, с грустью посмотрев на нее. После «совета в яслях», как напоследок назвал их заговорщицкий клуб Максим, Альфира работала как робот со стеклянными глазами. Она все прибрала, вытерла до блеска все бокалы и выстроила из них ровный строй на барной стойке, будто бы играла в стеклянных солдатиков. Посетителей еще не было, ночная смена переодевалась, искоса поглядывая на застывшую Альфиру, не реагировавшую ни на что. Одна официантка даже сделала фото, но Мэй попросила ее удалить.

– Я думаю, – начала Альфира и замолчала, испуганно посмотрев на Мэй.

– Пойдем, прогуляемся, – Мэй повела ее в раздевалку.

Доверив ресторан старшей официантке, руководившей баром, Мэй вытащила Альфиру на улицу. Солнце жарило беспощадно, но Альфиру тряс озноб, она сильно побледнела, но сама пошла в парк. Мэй держала ее под руку, чувствуя, что сама выглядит не лучше. От всего узнанного и сказанного болела голова, и самопроизвольно стучала челюсть. Мэй знала, что с ней, но усиленная доза ибупрофена пока не действовала.

– По-моему, мы все сошли с ума – это же безумие, – спокойно сказала Альфира и села на лавку, удивленно озираясь. – Ой, мы в парк пришли.

– Давай уйдем.

– Нет, я не боюсь. Здесь ничего нет, оно там, – Альфира показала пальцем в землю. – И это не наш демон. Там что-то другое, и этого много. Я раньше не замечала, но оно уже повсюду. Я все поняла, точнее не все, но поняла. Вот, видишь ту женщину с белой сумкой?

– Вижу, говори тише, – Мэй покосилась на прошедшую мимо девушку, бросившую на них полный злобы и ненависти взгляд. И что они ей сделали, Мэй никак не могла припомнить, кто она. Девушка, как девушка: молодая, платье, пожалуй, слишком короткое, стоит осторожнее садиться на лавки, много косметики, татуаж, ничего особенного.

– Оно в ней, но слабое. Она заражена, она видит в нас чужих.

– Можно и так сказать, мы же конкурентки по умолчанию, – Мэй обняла ее и щелкнула по носу. – Ты устала, милая, вот и чудится всякая жуть. Слушай, у меня начинается дикая мигрень из-за бессонной ночи, пойдем, съедим по тазику мороженого, я угощаю.

– Нет, теперь моя очередь, – Альфира улыбнулась. Мэй невольно вздрогнула, видя, как с девушки спадает напряженность, похожая на еле заметный серый туман, расползающийся по асфальту грязными всполохами, исчезая в жарких лучах безмятежного солнца.

– Но сначала выпьем кофе, сумасшедшие же не пьют кофе?

– Я не знаю, наверное, нет, – Альфира встала и поправила белое платье с длинными рукавами. С Мэй они смотрелись несколько старомодно в длинных закрытых платьях, не оголяющих и не выпячивающих положенные летом прелести. – Мы будем первыми!

– Точно! – засмеялась Мэй. Голова медленно проходила, но надо было ввести организм в гипергликемический шок.

Они пошли в ТРЦ у метро, разглядывая прохожих, переглядываясь, когда их замечали парни или моложавые самцы. Особенно смешило удивление и непонимание на их лицах, охотники привыкли видеть товар лицом, а не в плотной обертке. И все же Мэй подмечала что-то недоброе во многих лицах, какое-то неосознанное, не определившееся зло, вырывающееся из глаз и рта черным светом.

«Это точно безумие», – думала Мэй, тайком заглянув Альфире в глаза. Мэй выдохнула, Альфа вела себя как обычно: улыбалась, смущалась от взглядов, удивлялась, не понимая намеков.

– Жалко Юли нет, и ребята разбежались, – вздохнула Альфира, оглядываясь на парк. – Лучше бы мы.

Она запнулась, и поток слез вырвался из нее. Альфира зарыдала, едва устояв на ногах. Мэй обняла ее, крепко прижала к себе, ничего не говоря, принимая вырвавшуюся боль грядущего на себя. Она заметила, что оберег горит, ярко и жарко, просвечивая сквозь ткань. И вдруг стало темно. Мэй зажмурилась, она не хотела видеть, как могла, отгоняла от себя наваждение. Голова пульсировала, готовая взорваться.

В следующий миг Мэй очнулась в кафе. Альфира медленно пила кофе, кружка Мэй была пуста. Официант принес две красивые вазочки с мороженым и слабосоленую рыбу. Мэй некоторое время смотрела на нее, потом вспомнила, что сама заказала.

– Это безумие, только не у нас, – Альфира принялась за мороженое, продолжая пить горячий кофе. – Прости, у меня случилась истерика. Мои говорят, что у меня так постоянно, и мне пора лечиться.

– Нормально все с тобой, сами пусть лечатся, – Мэй ехидно улыбнулась, Альфира засмеялась, подавившись мороженым и измазав очки ложкой.

– Альфа, учись есть как леди.

– Не хочу, а то со смеху помру. Я уже пробовала, с Юлькой этикет изучали. Ну, ролики смотрели, потом важно сидели за столом.

– Учись-учись, очень пригодится в жизни, – Мэй строго посмотрела на нее. Альфира вздохнула и напряглась, получалось правильно, но очень смешно из-за сдвинутых к переносице бровей и очень серьезного взгляда. Мэй еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

18. Не для всех

Праздник спорта, лета и еще, черт его знает чего, перенесли в Лужники. Видимо, что-то магическое и правильное было в этом месте. Не зря же здесь проходили все последние молодежные форумы, представлявшие собой в основном концерт верных музыкантов и выступление хедлайнера, уже избранного Богом, но пока не было до конца понятно каким. Бесчисленные кордоны охраны, напоминавшие линии окружения, не хватало бункеров и пулеметов, от флагов болели глаза, и от зацикленного ролика на всех экранах сразу, но запаздывающего на доли секунды, из-за чего звук становился потусторонним, а картинка двоилась и троилась, становилось тяжело дышать. Толпы молодежи, одетой в одинаковую одежду, все в кепках, с красными губами и блестящими, будто бы после пары банок коктейля, глазами.

Юля терпеть не могла подобные мероприятия, чувствуя себя здесь бесконечно малой точкой в этом хаосе непонятного и странного веселья. Она и так была на вид слишком маленькой, поэтому охрана долго и придирчиво проверяла ее паспорт, пропуск и приглашение. Не помогал даже тренер, его слушать не стали, а просто поставили в другую очередь, назло выпотрошив всю сумку и заставив снять ремень, часы, посчитать мелочь и прочие мелкие унижения, доступные маленькому человеку, получившему на время власть над другими людьми. Пройдя четыре поста охраны, они спрятались в сквере перед Центром единоборств и силы, или как-то так назвали отремонтированный корпус. Из сквера не было видно кричащих плакатов, музыка и голос диктора, то ли мужской, то ли женский, кружил где-то в стороне.

– Я не хочу туда идти, – честно, без тени капризности в голосе, сказала Юля.

– Мне тоже не очень хочется, но в этом случае решаем не мы. Наше мнение никого не интересует.

– Почему? – спросила Юля и сразу поняла, насколько по-детски прозвучал ее вопрос. – А, понятно все.

– Не думаю, что тебе понятно. Если по-простому, то от твоего выступления зависит дальнейшая судьба нашей секции. А вот почему они так уцепились за тебя, я не знаю. Нет, я не против того, чтобы ты выступала, но не здесь же, – Олег Николаевич поморщился. – К тому же очков зачет не будет, не люблю пустые выступления.

– Ладно, выстою. А кого против меня поставят?

– Будет три боя с представителями разных школ. Потом они между собой, и выйдут два победителя в финал. Каждый бой по три минуты, связки все ты помнишь, работать будете в защите, так что полный контакт. Не боишься?

– Почему-то нет. Вот пока в метро ехала, то боялась, а сейчас все равно.

– А вот это плохо, – он всмотрелся в ее глаза. – Юля, такой настрой не приведет ни к чему хорошему. Уж лучше бояться и защищаться, чем смириться.

– Да знаю я, – отмахнулась она. – А еще лучше не загадывать победу, а то проиграешь. У меня не апатия началась, как тогда. Я все контролирую, просто план продумала, какие связки сберегу, как начну, и вроде успокоилась. Конечно, я бы применила тот удар, что Лана вчера показала, но его же нельзя, запрещено правилами, да?