16. Последняя тренировка

По дороге на тренировку Юля пять раз перечитала главу о богине судьбы, борясь с собой, чтобы не начать допрашивать Илью. Она хотела понять все сама, и вроде получалось. Не дочитанная книга сама собой оказалась в рюкзаке, и в метро, пока ехали на тренировку, они вместе ее читали. После тренировки читать было бесполезно, как и что-то обсуждать. Самое большее, на что ее хватало – поиграть с Арнольдом, но чтобы много не бегать.

– Мне кажется, я поняла суть, – сказала Юля, когда они шли от метро к спорткомплексу. Идти еще долго, прохожих по пути почти нет, какой-то мертвый район или время такое, все на работе. – Представляю, если я подобное начну втирать моим родителям – такой рев поднимется!

– Ну да, и у меня: ты не благодарный, да мы все для тебя сделали, ты должен быть нам благодарным за все, что мы для тебя сделали и дальше такое же бла-бла-бла и бла-бла-бла. Я как-то задвинул эту тему с отцом, мать потом подключилась. Не помню уже, как до этого дошло, но я им сказал, что не просил меня рожать, что они не спрашивали моего разрешения, хочу ли я жить в этом мире.

– Ого, ну ты больной, конечно. Разве можно такое с предками обсуждать? У них же вся система доминантности построена на успехах детей. Видишь, я не такая и тупая.

– Я никогда не говорил, что ты тупая. Просто каждый из нас что-то умеет лучше, что-то хуже.

– Я сама себя тупой считаю. Знаешь, как обидно, что не можешь въехать в тему, решить эти сраные задачки! Раньше до слез доходило, ревела по ночам, а сейчас как-то уже пофигу, смирилась с тупостью.

– Раз занимаешься самобичеванием, значит, не смирилась. Бросай ты это, – Илья по-дружески толкнул ее плечом, Арнольд радостно залаял.

– Да знаю я, что нельзя так. Но не могу по-другому – это же и есть я, а не та, которую видят другие. Все думают, что я упертая спортсменка, что у меня внутри все атрофировалось, что стала киборгом. Знаешь, как девчонки в классе потешаются над нами? Не в глаза, нам ребята рассказывают. Так вот я фригидная сука, теперь я знаю, что это, а Альфа просто тупая и тормознутая. Вот так мы выглядим.

– И вовсе не так, просто это они вас так видят или хотят, чтобы другие видели. Думаешь, мне в новой школе было легко? Она с виду такая крутая, для выскочек, так же ты меня называла? Вот, а на деле первые месяцы меня жестко там прессовали. И били хорошо, умело, чтобы синяков не оставалось. Это так просто, я потом прочитал об этом в книге про лагеря НКВД. Бьют через доску шлангом с песком. Первое время я даже кровью начал ссать, пока не дал отпор. Если не дашь отпор, пусть и загасят, не отстанут.

– И что ты сделал? – Юля сочувственно посмотрела на него. – Почему ты ничего предкам не сказал? Почему мне не рассказал? Я бы Максима попросила помочь! Он хоть и гад, но знает, что надо делать. Он всегда знает, что надо делать!

– Никто не знает всегда, что надо делать – это тебе Максим сам скажет. Предкам такое рассказывать нельзя, когда меня мутузили в нашей школе, отец поставил мне это в вину, что я сам виноват, что довел до конфликта.

– Это тогда, когда ты из-за меня дрался?

– Я тебе уже не раз говорил, что дрался из-за себя – это было мое решение, и ты тут не причем! – раздраженно ответил Илья. – Прости, не хотел на тебя кричать.

– Не переживай, – Юля взяла его под руку. – Я на тебя разучилась обижаться, а ты на меня имеешь право обижаться, я заслужила.

– Не хочу, – буркнул Илья и снял запотевшие очки. Они всегда потели, когда он волновался.

– Слушай, – Юля остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. – А ты бы хотел, чтобы тебя родили в этом мире? Ну, чтобы перед рождением тебя бы спросили: «Сейчас или никогда?».

– Бессмысленный вопрос. На него нет, и не может быть никакого ответа.

– Может, ну скажи, скажи!

– Я бы разделил все на три части: первая планета, она мне нравится, но я не знаю и другого варианта, не из чего выбирать. Второе люди – вот здесь текущая сборка общества меня совсем не устраивает.

– А третья часть? – спросила Юля, щипая задумавшегося Илью.

– А третья часть, самая главная для всех: те, кого мы любим, кто наши друзья и просто интересные люди. Их не так уж и много, но я благодарен судьбе, не родителям, их заслуги в этом нет и быть не может, что я знаю тебя, Альфу, Максима, что у меня есть Арнольд, любимое дело, что в моей жизни есть ты, – он отвернулся и добавил еле слышно, но Юля услышала, и почему-то ей стало приятно.

– Я об этом никогда не думала. Вот ты все разложил, и мне понятно, но сама бы я до этого не додумалась.

– Потому что не хотела бы об этом думать.

– И не буду! Ты прав, вопрос и правда бессмысленный, мы же ничего не можем изменить и родиться в лучшее время.

– Лучшее время всегда останется в прошлом, – криво ухмыльнулся Илья. – Так нам вдалбливают в школе и в телеке.

– Вот бы их всех собрать и отправить туда! Вот было бы здорово, и все довольны! – воскликнула Юля.

– А мы туда и катимся, только все вместе. Может поэтому Камынчжан и проявилась?

– Ты думаешь, что это и правда она?

– Скорее ее доверенное лицо, демон-исполнитель или что-то такое, – он не успел договорить, и они нос к носу столкнулись с Ланой Ким.

Она выросла будто бы из-под земли, не хватало вспучиться плитке и выпустить на свободу мятежный дух, открыть врата демону в мир живых. Возможно, так оно и было, но ни Илья, ни Юля не могли этого заметить, увлеченные беседой, смотря друг на друга и следуя по инерции, зная, что никаких препятствий на пути нет. Заметил это Арнольд, и Лана, мило улыбнулась напряженному и скалящемуся псу. Арнольд что-то понял и, прижав уши, опасливо следил за ней. Юля увидела, как улыбка Ланы притягивает Илью, и ей показалось, что она его заколдовала, очаровала своей красотой. И от этого стало так обидно, что захотелось уйти от них, пусть будут без нее.

– Здравствуйте, милые Илья и Юля, – Лана незаметно дотронулась до руки Юли, и вся ее решимость и непонятая ревность пропали, как гаснет лампочка при обрыве питания. Внутри Юли зародилась череда таких обрывов, каскадом накрывая с ног до головы, уводя лишний потенциал в воздух. – Я очень рада, что встретила вас. Я же тоже иду на тренировку. Сегодня, милая Юля, мы немного потренируемся вместе

– Здрасти, – только и сумела выдавить из себя Юля.

И вдруг ей показалось, что все это бред, точно бред. И нет никакого духа или демона, и все происшествия, случившиеся в последние дни – все это лишь ее воспаленное воображение. И почему каждый день что-то случается, почему нет ни одного дня, когда бы ее просто оставили в покое? Раньше она изнывала от скуки, а сейчас хотела ничего не делать, даже английский вытерпела бы без лишних возражений. И чем больше она об этом думала, тем прозрачнее и проще становился мир. Сначала пропали дома. Остались только их серые силуэты, которые вскоре растворились в воздухе, разлетаясь серыми клочьями от порывов ветра. Потом исчезла мерзкая плитка, а на ее месте показалась черная и очень сухая земля. Видно, что она была мертвая, сожженная много раз до полного уничтожения. Осталось только небо, такое же солнечное и голубое, без единого облачка, и ветер, правивший над этой безжизненной степью, где осталось место лишь чахлому борщевику и какой-то высохшей высокой и колючей траве. Ни птицы, ни жужжания насекомого, ни тени бездомной собаки или человека – никого, кроме таявших в вечернем мареве жалких силуэтов расплавленной бронетехники, искаженной и разорванной на изогнутые в немыслимые геометрические фигуры части. От вида этих частей, от их форм, граней, углов и наклонов становилось дурно и очень страшно от того, что для тебя здесь больше нет, и не может быть места, никогда, ни для кого.

Юля ухватилась взглядом за Илью, он тоже был в этой безжизненной степи, но без Арнольда, пса больше не существовало. Илья смотрел на Лану, и Юля поняла, насколько глупыми были ее обиды и ревность. Илья разговаривал с ней взглядом, впрямую задавая вопрос: «Кто вы?». А Лана отвечала ему: «Никто и все – решать вам». И этот вопрос-ответ длился целую вечность, для которой время было лишь жалкой придумкой человека, желающего подчинить своему ничтожеству законы Вселенной. Вопрос Ильи рождал многие и многие рассуждения, выстраивающиеся в бесконечную логическую цепь, ведущую в никуда. Ответ Ланы не разрывал ее, а дублировал, усиливал, мультиплицировал, доводя до абсурда, до истинного хаоса, не подвластного времени и жалкому человеческому разуму.

– Сейчас еще не пришло время, – Лана вторым прикосновением вернула Юлю, но куда? Видя вопрос в глазах Юли, попытку сказать, но губы двигались, а изо рта вырывался только вздох, Лана покачала головой. – Не торопитесь, все будет так, как будет. Не пытайтесь перешагнуть, переплыть эту реку быстрее, чем можете.

– Что будет? – прошептала Юля, схватив Илью за руку, пальцы его оказались ужасно холодными, она ощутила, как дрожь бьет его. И это был не страх, а гнев от беспомощности.

– Пока главное для нас всех тренировка. Вы, наверное, не знаете, но выступление перенесли на завтра. Не знаю, почему так случилось, но оно ровно так, как есть. Поэтому я решила позаниматься с вами, Юлия, сегодня. Придется сократить программу, мне бы хотелось посвятить вам весь завтрашний день, но что есть, то есть. Идемте, не хорошо будет, если мы опоздаем.

Только сейчас Юля заметила, что Лана одета в тонкий белый спортивный костюм, он ей очень шел, пускай и не подчеркивал стройность и силу тела, в руках спортивная сумка для фитнеса, на голове простая белая кепка, без логотипов. На костюме и сумке тоже не было никаких логотипов или брендовых полосок или аппликаций, но Юля была готова поклясться, что когда Лана подошла к ним, на ней было длинное темно-синее платье с черными внимательными птицами, а на ногах не кроссовки, а сандалии на высокой деревянной подошве, в волосах толстые темно-коричневые палочки, очень похожие на тонкие кинжалы в ножнах.

Илья молчал, левой рукой держа Арнольда за ошейник, вторую руку сжала Юля. Они пошли вперед, и Юле захотелось забрать рюкзак у Ильи, чтобы не казаться слабой перед Ланой, которая сама несла набитую сумку. Лана заметила это и, улыбнувшись, покачала головой.

– Думаю, что мой брат смог вам помочь и передать то немногое, что умеет сам, – Лана ехидно улыбнулась, и Юле стало обидно за Виктора, она хотела возразить, но Лана не дала ответить. – У нас с детства соперничество с ним, мы же почти близнецы. Почти потому, что похожи внешне, но терпеть друг друга не можем.

– А разве так бывает? – удивился Илья, выйдя из легкого ступора. – Я думал, что близнецы имеют особую связь друг с другом.

– Кто имеет, кто не имеет. Вопрос отношения и веры, а мифы создать легко, особенно сейчас, когда информацию достаточно опубликовать и правильно продвинуть, и она уже считается правдой. Никому не нужна правда и истинное положение дел, никогда не были нужны. Так что это вопрос вашей веры, ведь так легко и приятно знать, что ты понимаешь то, как устроен наш мир. У нас еще будет время поговорить на философские темы, – она опасно улыбнулась, и Илья вздрогнул. – Так от, вернемся к тхэквондо. Я покажу вам, Юлия, настоящий женский бой. Он гораздо более жестокий и коварный, чем мужской. И это будет наш первый урок, пока его будет достаточно.

Юля кивнула, она действительно поняла, о чем говорила Лана. Понимание этого далось тяжело, с обид и боли, когда на первых соревнованиях вставая в поединок с более опытными девочками, она получала подлые и очень больные удары, которые часто не замечались судьями. Юля билась по правилам, как учил тренер, и проигрывала, получая дома пачку упреков за проигрыш, рваное кимоно и синяки на лице, и по всему телу. Почему-то мать, особенно она, и отец считали, что Юля должна всегда побеждать, иначе для чего она ходит в секцию, зачем они тратят на это деньги. По правде сказать, денег они тратили немного, после третьего года обучения тренер выбил для Юли многолетний грант, и родители платили только за зал, жалкие тысячи в квартал.

– Я видел подпольные женские бои по тайскому боксу среди женщин. Это было ужасно, – сказал Илья.

– Ужасно, волнующе и сексуально. Не правда ли, Илья? – Лана прищурилась, поймав его смущенный взгляд. – И в этом нет ничего противного природе человека – боль, страх и жестокость, граничащая с сексуальностью, во все времена привлекали мужчин и немного женщин. Желание быть сильным, владеть, заставить и подчинить своей воле, овладеть и, если понадобится, покарать, жестоко, может и убить – это все внутри каждого из нас. Поэтому умение драться, изучение боевых искусств необходимо, но не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы понимать ту чудовищную силу, которая внутри нас, понимать и управлять ею, уметь подавлять, уметь защищать.

– Я уже потерялась и вас не слушаю, – сказала Юля. Она решила сконцентрироваться на тренировке и отключила внешние шумы, как робот, следуя до конца маршрута.

– И правильно делаете, Юлия. Всегда перед боем очистите свой разум, избавьтесь от всех мыслей. Остаться должны только вы и противник, тогда вы сможете победить, сможете предугадать его действия и не перейти границу, остаться человеком, – Лана посмотрела в небо, все, и Арнольд, посмотрели следом. В небе кружила стая воронья, выписывая то концентрические окружности, переходящие в спираль, приближающуюся к земле, то рисуя восьмерки, расползавшиеся по небу невнятными черными линиями.

– Что это значит? – спросила Юля.

– Узнаете в свое время, а пока просто знайте, что оно движется, – без улыбки, смотря на них ледяным взглядом, ответила Лана.

У спорткомплекса они встретили тренера. Олег Николаевич извинился, что вынужден уехать, выступление перенесли, и он должен уладить организационные вопросы. Юле стало страшно оставаться с близнецами Ким. Она надеялась, что тренер будет с ней, что сможет защитить, но защитить от чего? Юля так и не смогла для себя сформулировать, от чего ее надо защищать, просто внутри тлело такое чувство, не требовавшее объяснения.

Илья остался на скамье в сквере, Арнольд отказался играть, приняв стойку и напряженно смотря на вход. Илье пришлось несколько раз хлестнуть пса ремнем, чтобы вывести из этого состояния. Арнольду было больно, но пес с благодарностью смотрел на хозяина, пытавшегося впихнуть в друга любимое печенье для собак. Он не любил бить Арнольда и всегда очень переживал, когда приходилось применять силу.

Юля переоделась вместе с Ланой. Ее поразило тело Ланы, сильное, с железными мускулами, но не перешедшее ту грань, после которой женщина становится мужчиной. Лана ничего не стеснялась, сменив белье на спортивное, Юля решила, что будет делать также, а не просто надевать сменку после душа. У них было одинаковое белое кимоно без каких-либо отличий. Привычно ступая босиком по холодному полу, они вошли в зал, где их ждал Виктор. Он поздоровался с Юлей, делая вид, что не заметил Лану. Она ответила ему тем же, бросив в него тяжелый мяч с песком, как бы случайно, не смотря, куда бросает.

Лана показала Юле новую разминку, быструю, настолько интенсивную, что Юля с непривычки устала. Но все мышцы были в тонусе, она никогда еще не чувствовала себя настолько готовой. Упражнения запоминались легко, и Юля подумала, что знала их всегда.

– Начнем мы, а вы смотрите, – Лана взошла на татами, вежливо поклонившись Виктору.

Юля встала у края, как положено ученику, и началось что-то невообразимое. Она и не думала, что человек способен на такие прыжки и удары. Лана атаковала Виктора, нет, она не была сильнее, но и он не был сильнее. Они были настолько разными, что становилось страшно. Как огонь и вода, сталкиваясь, выбрасывали энергию, превращая ее во что-то новое, входившее в глаза и в сердце Юли. Она видела каждое их движение, будто бы время остановилось, чувствовала, что и когда кто будет делать, как коварные подсечки Ланы разбиваются о реакцию и блоки Виктора, как его удары пронзают ткань реальности, не задевая Лану, через мгновение атакующую его. И никто не мог победить – они были разные и равные по силе, постепенно сливаясь в одного мастера.

В зал входили войны в старинных кимоно. Юля видела каждого, не оборачиваясь, но вежливо здороваясь со всеми. Они приветствовали ее, вежливо и с уважением. И зал изменился: пропали стены, потолок и пол, они очутились в ином пространстве, в котором не должно быть границ или недвижимых основ, и в каждой точке которого можно найти и силу, и гибель. Юля билась с Ланой, потом с Виктором, не сразу осознавая, как быстро менялся партнер. Очухиваясь на полу после подсечек Ланы, она без усталости, превозмогая боль, продолжала, горя огнем, желая продолжать, но чувствуя, какую разрушительную и страшную силу она создает внутри себя, как трудно и важно управлять ею, сдержаться и не нанести подлого и точного удара, не перешагнуть через себя ради быстрой победы.

Все поменялось, и теперь они втроем отражали атаки старых мастеров. Юля училась биться в команде, училась защищать товарища, пускай какое-то время назад он был противником, училась быть благородной перед противником, не использовать его слабость, получая в ответ уважение и победу. Но это победа не та, когда соперник не может встать, его лицо в крови, а все тело превратилось в отбивную, а победа духа над телом. И это была уже даже не битва, а обмен опытом, обмен знаниями и умением. Юля была счастлива, что может передать свое мастерство, показать что-то новое, выходя за рамки серий схем атак и защиты – это был разговор, общение близких по духу людей, общение равных.

Юля не думала, откуда они взялись, почему мастера так странно одеты, почему все вокруг такое нереальное – в этом не было никакого смысла. Лана, поменявшись ролью с одним из мастеров и став коварным противником, ловко и по-новому подловила Юлю, жесткой стремительной подсечкой уложив на пол. Юля засмеялась, поняв, что учебный бой кончился. Лана помогла ей встать, держа за руки, Виктор и старые мастера аплодировали Юле, и счастье огромной и великой солнечной энергией входило в нее, наполняя чем-то непонятным, сильным и ужасным, но добрым и светлым.

– Я в тебе не ошиблась. – Ты завтра проиграешь, не переживай об этом. Твоя судьба в твоих руках, и ты идешь верной дорогой.

Юля удивилась, но дикая усталость накрыла ее, и она потеряла сознание.