Кончено, Горохов знал, кто такой Юрок. Прежде чем сюда отправиться, он полистал опросы людей, тут бывавших, и имел некоторое представление о главных людях Полазны, об их взаимосвязях, об их занятиях, их доходах. И в той информации, конечно, не раз всплывало имя Юрка, но всё равно он должен был спросить, хотя бы для поддержания легенды:

– А Юрок – это кто такой?

Нинка смотрит на него почти с удивлением: как же можно этого не знать!? И говорит:

– Юрок Дулин – это сын Папы Дулина, второй или ещё какой-то там.

Горохов протягивает ей последнюю монету:

– Если этот Коняха тут появится, ты мне его покажешь?

– Угу, – Нинка забирает монетку и прячет деньги, – покажу, он сюда приходит иной раз. Если сегодня появится, я к вам забегу.

– Отлично, договорились, – он поймал её за руку. – Нина…

– Что? – она смотрела на него с тревогой: ну что вам ещё, дядя?

– Ты об этом нашем разговоре никому не говори, даже матери.

– Нет у меня матери, – строго отвечала девочка.

– А хозяйка… она тебе…, – он не знал, как закончить.

– Жанат? Она мне работу дала. И на том спасибо, папка-то у меня в Перми сгинул, ходил с самим Якутом, много ходил, всегда удачно, а один раз так и не пришёл. Никто из их артели не пришёл, то два года назад было, а мамка давно от грибка померла, брат тоже. А я одна осталась. Вот у Жанат и прижилась.

Горохов погладил её по голове, но сказать ему было нечего. Ну разве что:

– Слушай, когда этот Коняха тут появится, ты мне дай знать. Ещё копеечку тебе подкину.

– Хорошо, – кивнула она, – он у нас гость нередкий.

Он отпустил её, и она быстро и с радостью – денежки-то получила немалые – вышла из его комнаты, а он закрыл за ней дверь, сел у стола, закурил. Сидел, пускал дым в прохладную струю из кондиционера, поигрывал зажигалкой. Конечно, он кое-что знал о Юрке Дулине. Читал о нём доклады, знал, что это был один из сыновей Папы. Один из двенадцати. Как о нём говорили – самый способный из всех, такой способный, что не боялся с папой конфликтовать. Давно уже сам себе сделавший имя, промышляющий по всей реке всем, что только могло принести денег, от торговли оружием и полынью до торговли людишками, которым не повезло. Да, Горохов, честно говоря, рассчитывал не на его внимание. Этот Юрок был очень опасным типом. Он был из тех, которых считают напрочь отбитыми.

Глава 12

А на улице уже ночь. Фонарей мало. Зато луна на небе полная. Тени, которые он увидел по приезде в первую ночь своего пребывания тут и которые казались ему поначалу зловещими, оказывались простыми работягами, которых в этом промысловом городе было не так уж и мало. Вот и сейчас трое таких возвращали на место недавно снятую с крыши солнечную панель. А рядом, тут же, люди грузили в прицеп связки сетей и канистры с водой, видно, собирались в степь за саранчой.

Инженер уже начал разбираться в местной специфике жизни в городе, в котором температура днём иной раз дотягивает до шестидесяти. Он видел, что все основные работы делаются тут ночью. Поэтому тоже решил не ложиться. Выяснив у хозяйки, где здесь можно нанять тягач, пошёл искать транспортную контору. Она находилась у реки, прямо у пирсов, о чём говорил большой, длинный навес, который тянулся вдоль воды и укрывал транспорт от солнца, но под которым оказалось всего одна полуразобранная машина. Остальных тягачей не было. Видимо, ночью у них была самая работа. Горохов пошёл в контору, где под кондиционером с важным видом сидела всего одна старая женщина-диспетчер с изуродованным синими желваками лицом. Её лицо ещё в самом начале разговора выражало скепсис. Она нехотя отвечала ему, попивая плохой, почти чёрный чай из грязного стакана. Из её слов он понял, что все машины заняты, законтрактованы на месяцы вперёд на каждую ночь, ну а днём даже бот в пустыне может сдохнуть.

– И по выходным, что ли? – Горохов не верил, что вопрос нельзя будет как-то решить.

– Нет у нас выходных, – всё так же нехотя отвечала старуха. – На выходных мы ремонтируемся.

– Тут не очень далеко, – пытался договориться с ней инженер, – километров двадцать пять по степи. Думаю уложиться в десять рейсов, груз негабаритный, – он приберёг козыри на конец фразы, – готов платить за рейс пять рублей.

Этот козырь не сыграл, женщина только посмотрела на него с презрением и фыркнула: пф… Пять рублей! Тоже мне…

– И что же вы так возите тут, что у вас выходных не бывает? – интересовался он.

– Поищите частников, мужчина, – не став ему отвечать, она подвела итог их разговору.

– И где же мне их поискать? – уже чуть ли не с раздражением спрашивал инженер.

Тут старуха смилостивилась и назвала пару мест поблизости, где ему могли помочь.

Горохов пошёл по тёмным улицам, на которых то и дело ему встречались люди. На углу был открыт небольшой кабачок, оттуда классно пахнуло жареными гекконами. Лука явно не пожалели, запах на улице стоял обалденный. Блюдо, конечно, не дешёвое, пойди их ещё налови на барханах, но инженер уверен, что оно найдёт своего покупателя, он бы и сам похрустел, но всё-таки проходит дальше.

Один за другим проезжают навстречу квадроциклы, всё едут куда-то. Светлым пятном на улице он увидел ещё одно заведение, тут опять полуголая девица-бот, музыка. Возле пирсов вообще много заведений. Много людей. Но ни одного выстрела он тут за время пребывания не слышал.

Отчёты, что он читал о Полазне, писались давно и, кажется, давно устарели. Городок из палаток, развалин и лачуг из пластиковых листов уже перестал быть местом, где по ночам в кабаках и тёмных переулках то и дело звучали выстрелы. Папа Дулин со своими сыновьями за последние пять лет навёл тут порядок, и, судя по всему, наводил он его тут железной рукой. И теперь отсюда, не переставая, шли на север баржи, груженные медью и свинцом, алюминием и другими драгоценными металлами, которые были так нужны большим городам. А обратно, против течения, тащились сюда в лодках патроны, оружие, средства защиты, рации, транспорт, коптеры с камерами, медикаменты. Конечно, и бесперебойный поток металлов, и порядок пошли бы хозяину здешних мест Дулину в заслугу, если бы не одно «но». Уж слишком много из того оружия, что закупал Дулин, попадало в руки даргов. Этого степного бича, этих человекообразных людоедов, волны которых из года в год накатывались и накатывались на все оазисы оттуда, где вообще жизни и быть не могло, из бескрайнего песка юга. И это был вопрос серьёзный. Дарги добегали уже до самой Губахи. А иной раз, обходя её с востока, добирались и до Кизела. Там-то они, конечно, получали то, чего заслуживали, но…

Год за годом в дальних от цивилизации местах один за другим исчезали с карт оазисы, где ещё недавно жили люди. И это хорошо, если кто-то из этих оазисов успевал отойти на север. Бывало так, что населенный пункт просто исчезал вместе с людьми. Вот так – был оазис в степи, и всё там было: и хорошие колодцы, и богатые саранчой и дичью барханы, и какой-нибудь населённый пункт древних рядом, где местные могли собирать железо, а потом вдруг приходил в Березняки торговец и писал в Совет донесение:

«Такого-то оазиса больше нет. Селение песком занесло. Колодцы засыпаны. Живых там я не встретил. Но зато видел следы стойбища даргов».

И всё. А в Совете сразу и думают: а почему же люди не отбились от дикарей? А не потому ли, что у этих пятнистых тварей тоже есть оружие? А откуда у даргов оружие, причём то, которое делалось на заводах севера? Откуда у них патроны, откуда у них всё то, что, судя по оружейным номерам, когда-то покупал Папа Дулин? Сам Дулин это объяснять вразумительно отказывался. Рассказывал нелепые истории, больше смахивающие на отговорки, что, мол, что-то утеряно, а что-то украдено. Если бы не это оружие, хозяина юга Совет признал бы партнером и не имел бы к нему никаких претензий. Хотя на севере и были люди, которые хотели бы подгрести под себя те денежные потоки, на которых так удобно сидел Дулин.

Размышляя об этом, инженер дошёл до указанного дома; о том, что это был именно тот дом, он догадался по сорокакиловаттному тягачу с крепким прицепом. Он заглянул в прицеп: пыль? Провёл рукой по днищу. Нет, не пыль. Цемент.

– Э, – слышит Горохов не очень-то дружелюбный окрик за спиной, – чего ты там лазишь?

– Добрый вечер, – инженер сразу поворачивается. На пороге дома стоит мужик, он освещён со спины, лица его не разобрать. Горохов продолжает: – моя фамилия Калинин, я горный инженер. Хотел нанять тягач, там… Та фирма, что у реки, не может мне дать тягач, мне сказали, что у них все машины заняты. Но женщина из конторы дала мне ваш адрес.

– Так я тоже занят, – произнёс мужик, выходя к инженеру на улицу, – сейчас у всех работа есть. А что вы хотели?

– Отвезти оборудование на север, двадцать пять километров отсюда. Оборудование негабаритное, буровая: штанги по восемь метров, конструкции, движок, масло, вода, цемент, палатки, в общем, ходок десять нужно будет сделать.

Но хозяин тягача даже не дослушал его толком:

– Двадцать пять километров на север? Нет… Не пойдёт… Там кочевья казаков, ну их к хренам. Скажут, что, мол, тут их земля, плати за проезд, технику отнимут, ещё и самого угонят куда-нибудь. Нет, не интересно. Ну их к хренам.

– Я договорился с ними, – стал убеждать его Горохов, – они нам будут помогать, обещали охранять.

– И с кем ты, инженер, там договорился? – кажется, мужик не очень-то верит ему.

– С Васильком, он заинтересован во мне, так что ничего вам угрожать не будет.

– С Ходи-Ногой? – и это мужику не нравится. Инженер не может понять, он и вправду боится или набивает цену. – Да у него самый малый кош из окрестных, тебе бы, инженер, с Ярцевым договориться, у него в ватаге больше сотни казаков, он тут самый сильный из них.

– Я договаривался с тем, чьё кочевье мне нужно было, – поясняет Горохов. – И у меня с Васильком всё оговорено. Так что никто вас с вашей техникой не тронет.

Теперь он ждёт от водилы ответа, и тот после размышлений отвечает:

– Ну… Ну, одиннадцать…

– Что одиннадцать? – Горохов честно не понимает, о чём говорит водитель тягача. – За всё дело одиннадцать?

– Одиннадцать за ходку, за одну ходку, инженер!

– Одиннадцать рублей?! – теперь до Горохова доходит смысл сказанного. И он произносит с укоризной: – Ещё триста девяносто, и можно твой старый тягач купить вместе с прицепом.

– Ну, дело хозяйское, – разводит тот руками, – купи да вози сам. Кто ж тебе не позволит?

– Интересно, мил-человек, а сколько же ты зарабатываешь в обычный день, если ты за один день простой работы просишь одиннадцать рублей? Ты хоть похвались, – выговаривает ему инженер.

– Я на цементе три ходки за ночь делаю, по восемьдесят копеек ходка, два с половиной целковых без малого. Ночью езжу, по холодку, по накатанной дороге, а ты мне предлагаешь по жаре промеж барханов вихляться с негабаритом, моторы да передачи рвать, да ещё с казаками-охранничками. Ты уж извини, инженер… как там тебя, Калинин? Но я с тебя ещё мало прошу.

Горохову и сказать тут было нечего.

– Значит, одиннадцать рублей ходка? – он достал сигареты. – Слушай, а откуда у вас столько работы, куда вы все этот цемент возите?

– На берег, – как-то коротко ответил хозяин тягача.

– На берег, – повторил за ним инженер, по тону собеседника поняв, что дальше на эту тему тот говорить не намерен. – Ну ладно, я подумаю, если ничего дешевле не будет, я к тебе обращусь.

– Ну давай, – закончил беседу водила.

По тёмной улице Горохов побрёл, не спеша, к своей гостинице, задумчиво уступил дорогу старенькому рычащему квадроциклу, что проехал мимо, подняв пыль, постоял, закурил.

«Горы цемента. И куда Папа Дулин эти горы возит? Что он там себе строит? Завод какой-нибудь? Крепость? Еще один мост в Пермь? Что? Это, конечно, нужно выяснить. Но пока ничего, что может помешать плану, предпринимать нельзя, никаких лишних движений, не привлекать внимания, не отсвечивать, покуда всё не будет готово, никуда нос совать нельзя, даже вокруг городской стены ездить больше не нужно, побольше торчать в степи, в городе поменьше. Я горный инженер, которого, кроме воды и буровых, ничего не интересует».

Едва обошёл на входе опять прицепившихся к нему ботов, едва вошёл в гостиницу, как к нему подлетела Нинка и, делая вид, что что-то моет, одним углом рта ему прошептала:

– Коняха пришёл со своими, сидят в зале в углу слева, под кондиционером. Он в чёрной рубахе, крутой такой, и зуб у него золотой.

Горохов едва заметно кивнул и прошёл в зал, на ходу снимая маску и фуражку. Конечно, он бросался в глаза, этот Коняха, сидит, шляпу не снимает. Рубаха чёрная и шляпа чёрная, на фоне всех других выделяется. У Тарасова чёрный пыльник, и этот в чёрное одет. Это, видно, у них тут форс такой, у местных уважаемых людей – таскать чёрную одежду, когда днём на улице до шестидесяти доходит. На поясе большой пистолет в кобуре, кобура глухая, модель не разобрать, но, судя по всему, полуавтоматический. На правой руке массивный золотой браслет. Сам Витя Коняхин черняв, смугл и, как говорится, «весь из себя». Сразу видно по манерам, по жестам вальяжным – человек влиятельный. Может, так оно и есть. Сидит, лениво пялится на танцующего бота, перед ним большое блюдо с жареным тёмным мясом, скорее всего, вкусные отбивные из голени дрофы, и большой, статусный стакан с пивом. С ним всё ясно, типичный местный авторитет с серьёзной крышей, и рядом, как и положено, с ним за столом сидят два человека. Как и положено, людишки даже на вид очень, очень неприятные. Один здоровенный, килограммов на сто, монголоид с давно не стриженой башкой, жёсткие волосы щёткой во все стороны торчат, а на физиономии плохо растущая щетина, взгляд у него тяжёлый, оценивающий, сам в одной майке, видно, ему даже под кондиционером жарко. Сидит, жрёт, жуёт мясо лениво, без особого удовольствия, видно, дорогая еда ему не в диковинку. А второй почти лысый, худой, с выцветшими глазами… Ну, с этим всё ясно, этот истощал на полыни. Кушает траву давно, много лет. Горохов видит, что передние зубы у него уже чёрные, все почти «сгорели». Полынь не церемонится с зубной эмалью. Наркоман, в отличие от азиата, весел, что-то бубнит, чуть наклонившись к Коняхину. Посмеивается. Таким всегда весело. В общем, одного взгляда на эту троицу было достаточно, чтобы понять одну вещь: шуток не будет. Этим убить – что рюмку с синим кактусовым самогоном выпить. Этим человека попытать, да под рюмочку – развлечение. И особенно неприятно было осознавать инженеру, что недавно вот эти вот копались в его вещах, копались осторожно, из ценностей ничего не взяв, авось не простые воры. А значить это могло только одно: что им нужно больше и что он уже у них на примете.

Карту они нашли. Да, нашли. Возможно, даже пытались скопировать. Хорошо, что он нанёс на бумагу неправильные координаты. Ведь, по сути, такая карта стоит больших денег, особенно в такой глуши, где геодезисты и инженеры люди редкие, а чистая вода стоит серьёзных денег.