Сегодня была суббота – Парко-Хозяйственный День или как по-военному – ПХД. И с самого утра было ясно, чем будем заниматься. Старшина решил ободрать от старой мастики и впитавшуюся грязь с половых досок во всём расположение, пройти морилкой очищенные доски и заново покрыть свежей мастикой. Доски были широкие, толстенные и служили полом видать с самого начала, так как они уже вытерлись и на месте твёрдых и плотных сучков образовались возвышенности.
Половину батареи угнали на работы в парке и на прямой наводке, кто-то ушёл на уборку снега на закреплённой территории, а остальные два взвода оставили в расположение, как раз на обдирание пола. Мы сначала обрадовались, на улице было холодно и по земле ветром гнало позёмку. Да и сержанты вместо того чтобы сразу нас озадачить, собрались в каптёрке и о чём-то совещались, и впервые за долгое время мы были предоставлены сами себе и бесцельно слонялись по расположению в течение часа. Но потом всё внезапно закончилось, старшина с замкомвзводами построили нас и быстро распределили на работы. Каждому досталось по две доски, которые к вечеру надо было выскрести. Мне и нескольким другим курсантам повезло, доски достались в центральном проходе и нам не надо было сдвигать кровати, тумбочки в кучу, чтобы делать часть своей работы. Дневальные вытащили из сушилки несколько больших кусков стекла, заранее приготовленные старшиной. Их разбили, мы расхватали острые осколки и стали с энтузиазмом скрести. Я думал – «Фу…, какая фигня!? Да до обеда только так свои пару досок отскребу….», тем более что сначала было занятно и острые края стекла, оставляли после себя широкие и чистые от грязи полосы. Но уже через полчаса озадаченно хмыкнул. Два метра сумел очистить, а дальше стёкла затупились и просто скользили по дереву. Теперь чтобы убрать грязь, надо было по одному и тому же месту провести куском стекла раз десять, вместо одного-двух раз. Поднялся и пошёл в курилку, где было стекло, но меня опередили и всё было разобрано, потому что с такой проблемой столкнулись все. Теперь-то стала понятна ехидная улыбка сержантов, на наши оптимистические заявления об окончание работы к обеду. Быстро накинул шинель и выскочил на улицу и в первой же мусорке «Даурии» нашёл оконное стекло приличного размера. Тут же его расколотил на небольшие кусочки и довольный своей находчивостью направился в казарму.
– Боря, дай… Боря, где ты нашёл стекло? – Меня засыпали вопросами, но быстро прикинув мою шинель к здоровому румянцу во всё лицо, сами поскакали на улицу.
Мне этого стекла хватило только до половины расположения и снова быстро одел шинель и выскочил на улицу. Да…, я обшарил все мусорки вокруг наших казарм, все места, где могло быть стекло, но видать остальные парни сами догадались о всех этих местах и я нашёл лишь несколько жалких кусочков, которых мне хватит минут на двадцать. Чёрт, придётся идти в самоволку в офицерский городок, хотя мог влететь патрулю, а потом на гауптвахту. Но риск благородное дело и я не пожалел. Уже на первой же мусорке нашёл стекло, тут же его перепрятал. Кинулся ко второй – голяк, но третья не подкачала и оттуда я убегал от патруля, крепко зажав в широко расставленных руках здоровенное стекло. Был бы наверно на первом месяце службы, меня точно словили. Но спустя четыре месяца хорошей такой службы я был РЕКСОМ и хер меня словишь так просто. Поэтому, благополучно уйдя от погони, через полчаса пробрался к первому куску стекла и утащил его к далёким гаражам, где уже спокойно расколотил на кусочки нужного размера. Завернул в какие-то тряпки, как партизан пробрался через занятую противником территорию на свою территорию.
А в казарме царила уныние. Курсанты уныло и без успеха шаркали тупыми кусками стекла, сержанты из молодых, которые были старшими над нами, в том числе и Тетенов, бесились и кроме ругани ничего не могли предложить. Но сержант Зелёнка потом что-то смекнул и исчез на полчаса и гордо притащил большой кусок стекла. Тут же грохнул его об пол и на разлетевшиеся куски жадно налетели курсанты, чуть ли не дерясь на потеху сержантов между собой. В этот пиковый момент появился и я и тут же отхватил звиздюлин от Тетенова.
– А чё…, товарищ младший сержант? Я ж не балдел, а искал стекло и вот притащил на всё своё отделение…., – Тетенова аж перекосило и от моего слегка независимого тона и от того, что я вот сумел достать стекло, а он не додумался. Проворчав, что потом со мной разберётся и «Давайте, работайте шустрей…», удалился с Зелёнкой в солдатский магазин, а я поделился стеклом со всем нашим взводом. Впрочем, его хватило лишь до обеда, и то пола было выскреблено процентов 70%.
После обеда во весь рост снова стала проблема отсутствия стекла и замаячила хорошая перспектива звиздюлин уже со стороны старшины и не только нам, но и сержантам. А по плану у старшины было к ужину всё скрябание закончить, после ужина, все ложатся по кроватям и спят, а чистый пол наряд по батарее обильно моют морилкой. К 12 часам ночи морилка высыхает и опять же нарядом на пол наносится слой мастики, которая до пяти часов впитывается в доски, а с пяти до подъёма наряд натирает здоровенным и тяжёлым полотёром «Машкой» пол. И к приходу комбата он блестит как «яйца у кота».
Парни уже знали, где я достал последний раз стекло и пристали ко мне: – Иди к Тетенову, ты ж командир отделения, и предложи ему, чтоб он нас возглавил и сводил в офицерский городок за стеклом….
Но Тетенову не понравилась наша идея, а по простому говоря – он зассал. А вдруг попадёмся патрулю и что тогда говорить? Что-то залепетал в ответ и пришлось нам делиться с такими планами с курсантами с другого взвода, а те ринулись к своему младшему сержанту Зелёнке и тот вполне нормально воспринял наше предложение. Даже загорелся нашей идеей и Тетенову волей-неволей пришлось присоединиться к нашему походу, правда старшим в этом деле уже был Зелёнка. Всё прошло отлично, патрулей мы даже не видели, затарились стеклом и через час вернулись в казарму и к ужину все доски были тщательно отшорканы и выскреблены. А после ужина все с удовольствием завалились спать аж на целых десять часов подряд. Правда, ночью бдительные дневальные беспрестанно орали в темноте: – Куда…? Лежать…? Терпеть…? – И некоторая часть курсантов, проснувшись от этих криков, молча тряслась от смеха, а другая, виновная в этих криках зажимала член и терпела изо всех сил, а когда было уже невтерпёж, спрыгивала с кровати и бежала изо всех сил в туалет, скользя по мастике. Мне было гораздо легче других, так как моя кровать стояла прямо на границе с пятой батареей и я мог спокойно слезть на их пол и идти в их туалет. Результатом такой ночи явилась одна разбитая голова. Курсант, в отчаянном беге к туалету, поскользнулся и шарабахнулся лбом об табуретку. Но не сильно, перевязали, он поссал и снова лёг спать здоровым солдатским сном.
Зато утром, было приятно посмотреть на плоды нашего труда. Пол красиво и свежо блестел в свете восходящего утреннего солнца.
До малого дембеля осталось 57 дней.
Ничего не предвещало неприятности, дежурство по батарее шло как всегда нормально, но за два часа до смены я обнаружил пропажу металлической печати на связке ключей дежурного по батарее. Там, вместе с ключами от оружейной комнаты, висела и небольшая, круглая печать для опечатывания хранилищ под номером 187, с надписью по кругу – войсковая часть 35016. И вот её на связке нет. Вот это Да, вот это влёт! Сначала запаниковал, но быстро сумел себя взять в руки и стал мучительно вспоминать – Когда последний раз точно видел печать?
Была у всех дежурных по батареям, и не только в нашей, но во всём полку, херовая мода: к связке ключей с печатью прикреплялся кожаный шнур от пистолета ПМ, чтоб в свою очередь тот лямкой цеплялся за поясной ремень. Типа, чтобы не потерять. Так вот никто его не цеплял за ремень, а наоборот – идёт такой бестолковый дежурный и с шиком крутит за ремешок связку в воздухе и вокруг себя. Вот я сначала и подумал – Может быть, когда шёл по плацу и небрежно крутил связкой как дурак, вот тогда и слетела печать!? Поднатужился и облегчённо вспомнил – нет, потом, когда открывал после обеда ружейку, она была. Тогда может там? Я открыл решетчатый вход в оружейную комнату и в течение получаса всё там прошарил и с горечью констатировал – печати там нет. Но на мои странные манёвры обратил внимание старшина: – Ты что там, Цеханович, шебуршишься уже чёрт знает сколько времени?
– Да вот, товарищ старший сержант, порядок перед сдачей навожу…. Пыль протираю…
– Аааа…, ну молодец…, – старшина ушёл в каптёрку, а я закручинился.
– Ой.., что мне будет…!?
Ну, и после развода, когда я всё передал новому дежурному по батарее сержанту Крамаренко, тяжело вздохнул и сообщил сержанту – что печать…, того…, проё….на…
– Кхм…, – удивлённо протянул сержант, – старшина знает?
– Никак нет! Сейчас и доложу…, – обречённо ответил и снова тяжело вздохнул.
– Может ещё поищешь…!? Даю полчаса…, – Крамаренко среди курсантов считался нормальным и справедливым командиром и сейчас, в очередной раз, продемонстрировал свою человечность, но от его сочувствия уже ничего не зависело – печати не было.
При докладе старшине о сдаче дежурства, пришлось озвучить и эту печальную новость. Я думал, что от такого известия старшина сейчас не хило возбудится, на меня обрушиться ругань, угрозы… Может быть, и в рожу получу.
Но старшина на удивление воспринял доклад о пропаже печати довольно спокойно. В недоумении вскинул высоко брови, как будто он ослышался, а потом тихо спросил: – А ты, Цеханович, понимаешь последствия этого происшествия?
Я пожал плечами, действительно не понимая – что мне за это будет. Дисбат что ли? Хотя…, вряд ли… На губу тогда посадят? Да и хрен с ней – отсижу. Но старшина меня разочаровал.
– Самое хреновое, что тебе ничего не будет? Печать эта – херня. Это ж не полковая печать… За которую могут начальника штаба полка снять с должности и командиру не хило прилететь. А ты зря, Цеханович, облегчённо дыхание перевёл. Печать эта записана за командиром батареи. Тебе, как курсанту, ничего не будет, а вот капитану Климович влупят выговор от командира полка. А ему светит скорое повышение. А из-за выговора может не получиться с повышением. Смекаешь?
Да что там не понимать!? Конечно, понимаю. Из-за моего халатного отношения пострадает комбат. Ой как херово…
А старшина уже ставил задачу новому дежурному: – Крамаренко, дуй сейчас на заготовку ужина, а после ужина строишь батарею. Будем искать печать в расположение, раз Цеханович говорит, что только тут мог её похерить. А пока я не буду делать запись в книге Сдачи и Приёма дежурства.
Так оно и получилось. После ужина начался всеобщий шмон. Более сотни курсантов добросовестно искали маленькую, латунную печать на ограниченном пространстве. Трудолюбиво отодвигалось всё от стен, в том числе и громоздкие шкафы с шинелями и вещмешками, заодно из всех этих мест выметался мусор и там всё тщательно промывалось, заглядывали в каждую щель, просвечивали все тёмные места, куда невозможно было залезть. И все дружно меня за такой генеральный шухер материли, а старшина весело подначивал, мол – «Надо было раньше печать потерять, чтобы выгрести весь мусор из этих мест…». Блядь, ему подколочки, а печати то нету. Всё время до вечерней поверки прошли в безуспешной суете. И после поверки, старшина вызвал меня в каптёрку.
– Что будем делать, товарищ ефрейтор?
Я посмотрел на явно сочувствующего мне старшину и пожал плечами: – Не знаю, товарищ старший сержант…
– Зато я знаю. Подписывать рапорт о сдачи и приёме дежурства я не буду. Идёшь сейчас домой к командиру батареи, докладываешь о потере печати и пусть комбат сам подписывает рапорт о смене дежурных.
Под сочувственными взглядами дневальных медленно одел шинель, постоял пару мгновений около тумбочки дневального, взял в руки Книгу Сдачи и Приёма дежурства и вышел из расположения. Время было позднее, все курсанты должны спать, а я в это время спокойно и открыто двигался по территории городка. Да и чёрт с ним, что повяжет патруль. Пусть сажают на гауптвахту. Отсижусь там несколько дней, пока вся шумиха с печатью уляжется. Поэтому смело пошёл мимо гарнизонного Дома Офицеров, где вечерняя жизнь только набирала обороты. Из периодически открывавшихся дверей доносились ритмичные и зажигательные звуки танцевальной музыки. Там была дискотека, народ веселился, а я шуровал мимо. И всё по фиг! А вот он и патруль, который обрадованно принял меня в свои объятья.
– Ну что, курсант!? Куда шуруем, да после отбоя? С какой целью? – От меня даже не ждали ответов и оправданий, а дружески похлопывали по плечу и успокаивали, – ничего…, ничего… Вот сейчас выйдет начальник патруля из ГДО и пойдём к коменданту…
И действительно, из дверей Гарнизонного Дома Офицеров вышел начальник патруля, дружески общаясь с другим офицером, который к моему великому удивлению оказался командиром взвода.
– Оо…!? Цеханович, а ты тут чего делаешь?
– Иду к командиру батареи…., – и рассказал лейтенанту Князеву почему иду и зачем.
– И из-за этой херни тебя Николаев погнал в ночь? – Возмутился Князев.
– Ну почему из-за херни? – Попытался встать на защиту старшины, – печать потерял. Комбата подвёл….
– Понял…, понял… Заворачивай обратно и дуй в казарму. Завтра с этой печатью разберёмся, – распорядился взводный.
– Не.., товарищ лейтенант, разрешите я всё таки выполню приказ старшины и доложу комбату. А то некрасиво получиться, мол, вами прикрылся….
Лейтенант досадливо крякнул и поменял своё решение: – Ладно, иди. Хотя уже поздновато…, – повернулся к начальнику патруля, – Серёга, пойдёт обратно, не трогайте его.
– Да ты что, Князь. Да даже если пьяный будет идти – не тронем, – начальник патруля повернулся ко мне, – а ты что тут, курсант, стоишь? Шуруй куда шёл. А мы с тобой, Князь, сейчас завернём в одно местечко. Там нас ждут. Особенно тебя…
Это я уже услышал издалека, а через пять минут звонил в дверь квартиры командира батареи. Видать, там спали, но через секунд тридцать из-за двери послышались шаги явно босых ног и дверь открыл сонный комбат и удивлённо уставился на меня.
– Ты чего пришёл?
– Товарищ капитан, во время дежурства потерял печать…, – дальше в двух словах описал, зачем пришёл и протянул Книгу Сдачи и Приёма дежурства.
– Чёрт побери, этого старшину…., – чертыхнулся беззлобно комбат и расписался в книге, разрешая смену дежурства. – Иди, Цеханович, завтра разберёмся,
О проекте
О подписке