Ушли они оттуда часа через два и до темноты без приключений сумели по большой дуге обойти деревню с лагерем контрас и уйти от неё километров на десять. Если раньше они шли по тропическому лесу и с интересом разглядывали и впитывали в себя экзотику, обсуждая увиденное. То сейчас шли молча, потрясённые произошедшим. Каждый из них много раз видел в кино и по телевизору, как на экране герои легко убивали врагов и после даже не парились от киношной смерти. И даже утренняя смерть Никитина так сильно не потрясла их. Никитин погиб в бою, когда они сами дрались и убивали в запале, накаченные адреналином. А вот смерть связанного врага, яркая, вещественная, мучительная, от неопытности убиваемого – она сильно потрясла. Конечно, они были военными, офицерами и само собой подразумевалось, что в случаи войны они будут убивать, но эта смерть врага виделась «чистой», почти благородной миссией, избавляющей родную землю от оккупанта. А тут «грязь», кровь, блевотина, неумелось, некрасивость в неприглядной стороне войны. И самое главное. Как только проводник выполнит свою задачу – ведь его тоже придётся убирать по-тихому. И придётся кому-то это делать. Не всё же, действительно, Скачкову брать на себя. И почти каждый, глядя в мокрую от пота спину проводника и прокручивая страшные картины смерти контрас, уже хладнокровно прикидывал – как его завалить с одного удара и не запачкаться кровью. У Бызова, то ли от нервного потрясения, то ли от проведённого промывания прямой кишки в полевых условиях, срачка прекратилась, но очень здорово хотелась жрать.

Скачков тоже переживал, но по другому поводу. Он не парился от самого факта, что он, своей рукой убил безоружного человека. Перед ним был враг, и если бы наоборот он, старший лейтенант Скачков, попал в плен и этому контрасу пришлось его убивать, то он его убил бы, без всяких переживаний. Убил бы со смехуёчками, красуясь перед своими товарищами. Убил бы страшно, только для того чтобы враг подольше помучился.

Старший лейтенант переживал, что убил вот так – неумело и коряво, боясь, что этим в какой-то степени деморализовал товарищей и как командир группы потерял часть доверия. И боялся, что когда придёт время убивать проводника, у него самого просто не поднимется рука, а остальные активно воспротивятся повторному убийству.

Но всё сложилось удачно. А для Скачкова вдвойне удачно и если не шедший на два шага впереди проводник, то смерть настигла самого старшего лейтенанта. То ли потревожили змею, то ли довольно бесцеремонно вторглись в её жизненное пространство, но полутораметровая змеюка стремительно атаковала проводника с широкой и низко стелящееся ветви, когда тот слегка пригнулся, проходя под ней. Змея мелькнула в воздухе серой молнией и впилась неестественно широко раскрытой пастью в затылок пленному. Укусив, змея свалилась в густую траву и стремительно заскользила прочь, но уйти не успела, как несколькими, чересчур мощными ударами мачетки была порублена на несколько кусков. Проводник тонко и пронзительно заверещал, схватившись руками за шею, и закрутился на месте.

Расправившись со змеёй, Скачков и подоспевший Кривов, накинулись на проводника, сбили его с ног и зажали рот, после чего сноровисто засунули ему кляп и стали быстро вязать руки и ноги. Связанного подтащили к толстому дерева, откуда свалилась змея и посадили, оперев спиной на шершавый ствол и стали разглядывать останки змеи. Специалистов, что это за тварь не нашлось, но все сошлись в едином мнении – раз атаковала и укусила, значит ядовитая. Да и весь обречённый вид контраса, бегущие слёзы из глаз, подтверждали правильный вывод.

Поняв, что действие яда уже начало сказываться, Скачков распорядился: – Пошли отсюда, нам больше потрясений на сегодня хватит, а этот и так сдохнет…., – и группа скорым шагом направилась в глубь леса.

Через час остановились на вершине невысокого холма, где лес был не такой густой и что очень бодрило – тянул неплохой сквознячок. Да и присутствовала приличных размеров выемка, в которой можно было с комфортом расположиться всем и разложить небольшой костёрчик и поужинать горячим. И для наблюдения за путями подхода тоже было очень удобное место, тем более, что было полнолуние и через час должна взойти луна. Все устали как собаки, поэтому особо не шарахались. Быстро сготовили ужин из сухпайков. Произвели боевой расчёт по охране и обороне места ночлега и завалились спать. Но долго заснуть не могли. Если на марше не особо было времени думать и всегда чья-то спина маячила перед тобой, то сейчас каждый остался наедине с самим собой и главное с джунглями, которые только ночью и жили полнокровной и кровожадной жизнью. Днём то тропический лес тоже не выглядел безжизненным и пустым, но вот ночью…. Конечно, может быть во времена конкистадоров ночную тишину могли разрывать кровожадные рыки, мяуканье и визги крупных хищников, какие они могли тут существовать в те времена. И сейчас были тоже и непонятные крики явно нечеловеческого происхождения, вопли и визги, подозрительные шуршание в ближайших кустах, активный треск веток и даже ломанье их в глубине чащи, но всё это не тянуло на крупных и опасных хищников, а даже успокаивало. Раз они непринуждённо там суетятся – то других людей тут нет и сами так затаились, что их тоже не ощущают. По крайней мере не ощущают, как опасность. Но ещё было ярко впечатление от змеюки, укусившей проводника и люди, впервые оказавшиеся в настоящих ночных джунглях, не могли так сразу заснуть, даже несмотря на усталость. И москиты. Днём их почти и не было или их не замечали. То сейчас над каждым лежащим человеком скопились тучи мелких и злобных москитов. Их было так много и так мощно зудели в полуметре от лежащего, что невольно можно было ожидать – сейчас они одновременно схватят и утащат куда-нибудь, после чего спокойно выпьют всю кровь до капельки. Но, слава богу, и спасибо Скачкову, Дэта надёжно защищала людей от такого посягательства.

Первым стояли на охране Скачков и Бызов. Если старший лейтенант, прошедший ночные джунгли на Кубе, почти не обращал внимание на ночную жизнь, то Бызов первый час вздрагивал от каждого хруста в кустах, от чересчур громких звуков, доносящихся из таинственных глубин леса, пристально до боли в глазах смотрел на каждое место шуршания травы, помня о змеях и жутко переживая каждый шорох, настороженно следил за рваным полётом ярких с кулак светляков, летающих в кустах. Опасался москитов, грозно зудящих над головой и терпеливо ожидающих, когда кончится действие антикомарина. Но и он скоро привык и теперь думал о завтрашнем дне. О переходе границы и главное о бое с зелёными беретами. То что Скачков ведёт группу правильно и уверено, уже не вызывало сомнение и то что он сказал, что завтра выйдут к пограничной реке тоже никто не сомневался. И завтра в это время, вполне возможно его уже не будет в живых или наоборот – будет живой….!? Тут он терялся. Страха уже не было и он, где-то чисто психологически смирился с тем, что будет. Ну…, убьют… Хорошо это или Плохо? Тут наверно, как убьют… В бою, в атаке… Главное, чтоб сам не успел понять – что звиздец. Нет… понять может и надо, но чтоб быстро. А если ранят и будешь валяться с оторванными яйцами или раздробленной ногой и исходить криком от боли? Или ранят и возьмут в плен? Ведь пытать будут и не поверят, что ничего не знаю…. Не…, пусть лучше убьют… Жалко, конечно, вот завтра меня убьют, а вот это дерево будет продолжать стоять и также будет шуметь Москва и Ирка, блин, с которой не успел трахнуться и думал сделать после командировки… Так и будет шарахаться по ресторанам, ну поахает удивлённо и сочувственно, узнав о его смерти и найдёт другого… А ведь хочется вернуться…. Даже вот впечатлений от этого сегодняшнего дня за глаза хватит на всю оставшуюся жизнь. А ведь по сути дела ещё толком и не жил и если оглянуться назад и нечего вспомнить. Рестораны, блядки, размеренная служба в штабе и нечем гордится. А вот эта командировка… Не…, определённо – останусь живым и если выполним задание и вернёмся – надо что-то в жизни менять.

Примерно такие же мысли бродили и у других. Думали о смерти, но больше думали о жизни. После того, как выполнив задание, вернутся в Союз и как будут жить дальше. Как это не странно, но даже у недалёкого и легкомысленного Свиридова впервые в голове закрутились серьёзные мысли о будущем. Но, помыслив в общем и ни о чём, он их отбросил – А потом…. Вот вернёмся, тогда и буду решать. А то ещё сглазить можно….

Поташников окунулся в воспоминания, в которых он был рядом с любимыми дочками и женой и вскоре все мысли переключил на себя, на завтрашний бой – Самое главное завтра не зассать…, не подвести парней… Я завтра должен показать себя….

Кривов, Алёхин, Цветков, Снегирёв – перед ними тоже вставало ЗАВТРА и главное это ЗАВТРА пережить. Сделать это ЗАВТРА, чтобы потом не стыдно было идти в ПОСЛЕЗАВТРА и не просто идти, но и гордится, что ты это прошёл – ты это сделал…..

Ночь прошла без происшествий и поднялись рано. Без особого аппетита позавтракали разогретыми консервами, а когда стали пить чай, приготовленный на крохотном костерке, Снегирёв задал волнующий всех вопрос.

– Валера, ну и что? Как будем действовать дальше? Граница, как ты вчера сказал, тут в нескольких километрах….

Скачков неторопливо сделал пару глотков и оглядел насторожившихся товарищей: – Я и сам хотел после чая сказать, как будем действовать, но ты опередил. Значит вот такие мои мысли.

Старший лейтенант достал карту и все сразу же придвинулись к нему. Скачков тоненькой веточкой ткнул в карту: – Вот здесь мы сейчас находимся. Вот граница и здесь у этого брода через пограничную реку… Тут видите развалины обозначены… Здесь находится пост никарагуанских пограничников. Про него мне кубинцы рассказали. По идее на той стороне тоже должен быть пограничный пост гондурасовцев, но кубинцы этого не знают….

– А с чего ты решил, что мы находимся вот здесь? – Перебил Скачкова Свиридов, нетерпеливо высказал мучавшее его сомнения и начал тыкать пальцем, – а не вот здесь…, или вот здесь…?

Скачков в ухмылке оскалил зубы: – То-то смотрю ты Игорь и Алексей нездорово наблюдаете за мной, когда я карту смотрю. Что, надеялись заблужусь? А я то думаю, что это они так сразу согласились идти? А вот хер вам….

– Ну что ты сразу в бутылку полез? Да, были сомнения. И что тут такого? – Пришёл на помощь невыдержанному товарищу Бызов. – У меня, у самого сейчас сомнения нет, в том что ведёшь правильно, но блин до жути интересно, как ты ориентировался здесь? Да ещё так уверенно говоришь – Вот тут…, в нескольких километрах пограничный пост. Я тоже сейчас с холма поглядел и никаких признаков цивилизации даже в упор не обнаружил.

– Хорошо, сейчас объясню, но сначала расскажу, как вижу дальнейшие наши действия, а потом давайте поговорим откровенно. Чтоб у нас за спиной все сомнения остались и все были нацелены на выполнение задачи. Значит, на чём я остановился? А.., на погранцах. Тут до них около трёх километров, поэтому двигаемся очень тихо и ничем не выдаём своего присутствия. Подойдём к посту, посмотрим и думаю что там…, недалеко от них и пересекём реку. Где у них посты скрытного наблюдения – не знаю, а у поста они наверно не так бдительно службу несут. Переходим и тут до базы америкосов чуть меньше двадцати километров относительно открытой местности. К обеду будем там. В чём наше преимущество? Судя по карте, их база находится в котловине, между холмами и мы с вершин холмов будем иметь хороший обзор и видеть, что у них там происходит. Случаев нападения на базы контрас на территории Гондураса не было, поэтому они должны себя там чувствовать в относительной безопасности и охрана наверняка тоже чисто номинальная. Но всё это мы должны до темноты разведать, в том числе, где располагаются зелёные береты и выработать детальный план нападения. Атакуем на рассвете. Ну, в общем, вот такой примерный план. Всё уточнять будем по ходу. Вопросы есть?

– Да, и очень тупой, – взглянул на Скачкова Цветков, – А если их там не будет? Зелёноберетчиков…. Ушли раньше, или вообще не пришли и всё это туфта, или ещё смешнее мы не к той базе пришли… Что тогда делаем?

Хмм…., – озадачено хмыкнул Скачков и засмеялся, засмеялись и остальные, – да это будет смешно и по-русски. Мне тут как раз перед сборами анекдот рассказали – Почему мы выиграли у немцев войну. Вот как ты, Слава, спросил, прямо как в анекдоте. Немецкая разведка узнаёт, что русские завтра в 11 часов дня, на таком-то участке фронта предпримут наступление. Немцы перекидывают туда все свои подкрепления и ждут. А русские, как всегда это бывает, сначала банально проспали, когда проснулись и двинулись вперёд, то сразу же заблудились и даже не заметили, как перешли линию фронта, откуда немцы сняли войска и перекинули к месту наступления русских. Только в двенадцать часов дня русские поняли, что заблудились и повернули обратно и вышли в тыл к немцам в том месте, где их совсем не ждали и вдребезги расхерачили их. Вот так мы и выиграли войну.

Когда все сдержанно отсмеялись, Скачков продолжил: – И такой вариант может быть. Всё равно атакуем, берём базу и разбираемся – Где американцы? И есть ли они вообще в природе? Если информация нулевая – уходим обратно. Во всех остальных случаях – действуем по обстоятельствам…

– Тогда ещё один тупой вопрос, – гнул свою линию Цветков, – я так понимаю, действовать надо быстро. Как мы правду будем узнавать, если тут ни один, в том числе и ты, испанского не знает?

– Хороший вопрос и такой же ответ. Когда пальцы или яйца в косяк зажимаются – все языки мира сразу понимать начинаешь и даже говорить на них начинаешь без акцента. А уж какая толковость появляется и говорить не буду. Главное чтоб там были двери с косяками… Дотолкуемся…

– Да, судя по тому, как ты резал этого несчастного партизана, пытка будет варварской, но успешной, только мне заранее уже жалко становится, даже хоть он и враг, – Цветков это произнёс задумчиво и непонятно: то ли он осуждал сказанное Скачковым, то ли одобрял или констатировал сам факт такого допроса.

– Главное не блевануть, – Скачкова болезненно задело замечание про партизана, но он постарался высказаться бордо и теперь скучливо поморщились Поташников и Снегирёв, – есть ещё какие-то сомнения?

Сомнения ещё были и они озвучились совсем с неожиданной стороны. Со стороны Кривова: – Валера, только без обид. Если бы Игорь и другие не стали задавать вопросы, я бы тоже промолчал, но у меня тоже создалось впечатление, чересчур ты уверенно нас ведёшь… Ты был уже здесь? Это первый вопрос и не ГРУшник ты случаем, засланный в наши ряды? Это второй вопрос. Как бы перед делом хотелось бы ясности.

– Во блин… Вот это удивили меня… Я теперь даже не знаю, как и что ответить, – Скачков удивлённо и одновременно зло закрутил головой, похолодев лицом, – а какая разница – Кто я такой? Мы что лучше станем действовать, если я признаюсь – Да, я майор ГРУ Сидоров Иван Иванович и тут знаю каждый камень. Или наоборот – Я и есть Скачков с Кубы и ни хрена тут не знаю…, но я вас приведу туда куда надо. Что это поменяет?

– Ты Свиридов первый начал вопросы задавать, вот с тебя и начну, – Старший лейтенант резко обратился к капитану, – ты за кем пойдёшь – За старшим лейтенантом или майором? И вообще пойдёшь ли?

– Ты чего, Валера, спросить что ли нельзя? Пошёл же уже…, за старш…., за тобой. – Пошёл на попятную Свиридов и все разом загомонили. Яростней всех стал ругаться Поташников, вдруг встав на защиту Скачкова.

– Чего расшеперились…? Всё так нормально шло и какая вам разница….? Ведёт и ведёт. Ведёт уверенно. Задевает вас, что ли это. Да, я блеванул…, да зассал. А вот он не зассал, не зассал и руки запачкать…, в отличие от нас. Я что-то не помню, чтобы он себя наяривал в старшие над нами. Мы его выбрали и по-моему ещё ни одного прокола с его стороны не было. Чего тогда разбираться? Ты сам Кривов оплошал, хоть и толковым выглядишь. Как так радиостанцию забыть? Сидел бы и молчал в тряпочку… Валера, ты не играй желваками, если они не пойдут – я с тобой пойду….

– Да, забыл…., – ответно окрысился Кривов на эмоциональную тираду Поташникова, – и никто тут не зассал. И тебя, Александр Иванович, никто и ни в чём не обвиняет и нечего тут самобичеванием заниматься. Все мы тут такие…

– Ладно.., ладно…, ребята, – оборвал Скачков разгорячившихся товарищей, – хорош спорить, а то ещё передерёмся. Отвечу я вам честно и всё сразу забудем. Времени у нас нет… Никакой я не ГРУшник, это вы должны сразу просечь. И правильно тут, Александр Иванович, говорил – вы меня сами выбрали. Это раз. Ну, как я ликвидировал контраса – вы видели сами. Чего тут говорить – неумело, грязно… Это два. Если бы я был крутым спецназовцем…., ну наверно, по-другому всё было. А ориентируюсь вот так уверенно… Так в отличии от всех вас, я артиллерист и обязан лучше вас пехоты читать карту и ориентироваться на местности. Во-первых, как артиллерист, глядя на карту, я и местность представляю зримо, как будто сверху смотрю. И как артиллерист обязан прямо чувствовать всеми фибрами артиллерийской души любое направления. Вот есть в артиллерии такое понятие – Основное Направление. Или – Развернуть батарею в Основном Направлении. Это очень важно для артиллериста – развернуть батарею с ходу в Основном Направлении с ошибкой плюс-минус 2-00. Поэтому мне не нужны такие ориентиры, как – вершина горы…, или одинокое дерево на горизонте…. Научили меня на занятиях и учениях чувствовать эти направления, поэтому и веду так уверенно. В пехоте этого нету – «яйца» нарисовал и плевать, что ошибся триста метров вправо, четыреста влево и сто назад. В артиллерии другие критерии точности. Вот вам и непонятно. Фууууу… Ну что – Снимаем вопрос? Или обсуждаем дальше?

….Через пятнадцать минут они начали спускаться с вершины холма, а ещё через пятнадцать минут, Скачков шедший как всегда впереди группы, нос к носу столкнулся с контрас, неожиданно вышедшим из зарослей. За ним виднелись вооружённые соратники и обе группы замерли в секундной растерянности. Но уже через секунду одновременно кинулись друг на друга и среди зарослей закипела яростная резня….