Назаров и Шипков под весёлые подколки и смешки остальных капитана и водителя. Правда, для Назарова она была тесноватой, а Шипкову как раз. Ещё раз предупредив меня – «чтобы без всяких там резких движений, а то….», я сел за руль, Климов рядом, Назаров и Шипков сзади и мы поехали. Я, покатавшись вдоволь на мотоцикле, уже неплохо знал окрестные лесные дороги, благополучно объехал деревню и выехал на дорогу, ведшую на Стаховец. Час с небольшим неспешной езды и мы свернули на знакомую мне заброшенную дорогу. Машину оставили в том же месте, где тогда и полуторку. Прошли вперёд и вышли к тайнику под ёлкой. Тут мне пришлось изрядно вспотеть от волнения, когда Климов под ветки послал Шипкова и тот глухим голосом доложил оттуда: – А тут ничего нету…

– Не понял…!? – С очень нехорошей интонацией в голосе протянул Климов и точно также нехорошо поглядел на меня, – поиграть вздумал?

– Погодите…, погодите…, Юрий Сергеевич, этого не может быть, – мигом вспотевший, я быстро огляделся кругом. Чёрт побери, а тут оказывается таких ёлок….! Когда закладывал туда мешок с оружием, особо и не приглядывался. Ёлку запомнил, а вот какую – сейчас не помню. Тогда ведь ещё солнечный день был, смотрелось всё по-другому, а сейчас серая ночная муть. Тоже всё по-другому смотрится. Может под этой, а может под той…?

Видать у меня был такой растерянный вид, что Климов смягчился: – Ладно, будем проверять твои ёлки. Но точно! Не врёшь?

– Да что врать, если в этом моя жизнь заключается…, – и мы начали заглядывать под все ёлки. И когда счёт безрезультатных заглядываний дошёл до десятка, я был на грани лёгкой паники и готов был ломануться в лес и поиграть в догонялки с пулей. В самый пиковый момент, когда я уже решился на побег, несколько в стороне раздался вопросительный возглас Назарова: – Тут тряпка какая-то валяется, может твоя, Тимофей?

Фууууу…., я чуть ли не весь воздух выпустил в облегчённом выдохе, это была тряпка из-под сала. Видать какая-то зверушка учуяла запах съестного и вытащила сало и тряпку из-под ёлки. А через несколько секунд оттуда донёсся радостный возглас Назарова: – Есть…. Тут всё лежит, – и, гремя железом, вытащил мешок под наши взгляды.

Климов тоже облегчённо рассмеялся, когда из мешка достали два ППШ, Дегтярь, карабины, наган и увесистый мешочек с патронами. Быстро осмотрели, убедились в их исправности и тут же стали снаряжать магазины и единственный диск к пулемёту Дегтярёва.

– Ну, а теперь, вы мне верите? – Задал прямой вопрос подполковнику, на который с интересом отреагировали и красноармейцы, с видимым любопытством ожидавших ответа своего командира.

– Теперь верю… Но…, – тут Климов неопределённо пошевелил пальцам в воздухе, – если бы ты рассказал настоящие причины, заставившие тебя ступить на этот путь… То поверил до конца. Но радуйся хотя бы и так. Хотя, чёрт тебя знает – вдруг через несколько дней ты изменишь решение или посчитаешь, что достаточно и этого вклада и остановишь свою борьбу, продолжив служить в полиции уже добросовестно. Тёмная ты пока для меня лошадка.

А через два часа мы также благополучно вернулись на старое место, где нас ожидали оставшиеся. Отношение ко мне кардинально изменилось. Правда, обойму к пистолету не вернули. Да и чёрт с ней… Не буду пока заострять на этом внимание.

Пока Назаров с Шипковым рассказывали о поездке и показывали остальным привезённое оружие, Климов достал одну из карт, расстелил её на тёплом капоте машины и, бормоча себе под нос, начал прикидывать, где может проходить линия фронта и как туда побыстрей добраться.

Я слушал и удивлялся наивной вере, целого подполковника, который должен по своей вероятно достаточно высокой должности, видеть и знать о реальном состояние дел куда больше, чем рядовой красноармеец, и не мечтать о выстроенной сильной и эффективной обороне по линии старой границы. Где немцев, как он думал, и остановили, накапливая силы и резервы для мощного наступления. Хотя чему тут удивляться – Сталинская, пропагандистская машина работала на отлично.

– Отлично, – органично вклинился в мои размышления Климов, растопыренными пальцами промерив расстояние по карте, – тут километров…, по максимуму двести – двести двадцать будет. Ну ладно, чёрт с ним, даже если где-то не там свернём, немного блуданём, придётся что-то обходить… Дней за десять дойдём… Как думаешь?

Размягчённый Климов рассеянно посмотрел на меня, углубившись в свои расчёты и думы, и спросил меня просто по инерции.

Хоть мне и не хотелось нарушать возникшее хлипкое к себе доверие и вновь ощутить вполне предсказуемое встречное возмущение и недоверие, но подполковника явно нужно опускать на землю и настраивать на большее.

– Юрий Сергеевич, вы вообще-то внимательно посмотрели маршрут убитых немцев? Куда они ехали?

Климов оторвался от рассматривания чистой карты, посмотрел на меня и вновь полез в глубину коричневого портфеля, доставая карту с нанесённым маршрутом. С бумажным шелестом развернул её полностью и уткнулся в условные обозначения: – Это что – Псков что ли? – Неверяще и протяжно протянул он.

– Да, Псков, и он уже почти три недели под немцами.

– А ты откуда об этом знаешь? – Сразу с вызовом вскинулся Климов.

– У нас дома хороший приёмник стоит и периодически слушаю Совинформбюро. Вот оттуда и знаю. – Сказал всё это спокойным голосом, чтобы не усиливать раздражение и возмущение оппонента.

– Брехня и немецкая пропаганда, – отмахнулся подполковник. – Я про такое совбюро и не слышал….

– Но ведь маршрут проложен туда!? – Вкрадчиво произнёс и терпеливо поправил подполковника, продолжая спокойно растолковывать ситуацию, – только не совбюро, а советское информационное бюро, образованное сразу после начала войны. Утром, днём и вечером оно зачитывает сводки с фронта и информирует советский народ, как ежедневно проходят военные действия на фронте от Мурманска до Чёрного моря. Сколько за день сбито самолётов, сколько подбито танков, сколько уничтожено немцев. Ну и естественно, какие города и населённые пункты нашими войсками оставлены при отступлении. Приёмник по понятным причинам я сюда принести не смогу. Могу только рассказать, что знаю из этих сообщений. Мне продолжать? А то боюсь, вы вспылите и навешаете на меня помимо уже сказанной «продажной суки», клеймо паникёра и клеветника на доблестную Красную армию.

– Подожди…, подожди, Тимофей. Я ведь не красноармеец и должность у меня довольно приличная и информацию черпал и имел не из радио. И сейчас считаю, что немцы сосредоточили все свои силы на Белорусском направление и ударили всей мощью, поэтому у них такой и получился локальный успех… Неужели, вот так…? От Мурманска до Чёрного моря? Ну, этого ведь не может быть. Откуда такие силы и где наша армия?

– К сожалению, Юрий Сергеевич, всё так как я вам говорю и Красная армия отступает. Вот какая хронология войны за этот месяц – 26 июня взят Минск, а это уже за старой границей. 14 июля взята Орша, а это практически граница Белоруссии и Смоленской области. Про Псков я сказал, он был взят в первой декаде июля, а значит, к этому времени немцы захватили всю Прибалтику и половину Украины. Киев пока наш.

– Что значит пока? – Вяло вскинулся Климов и беспомощно оглянулся на красноармейцев, считавших, что пока мы обсуждаем наши вопросы, они могут отдохнуть. Да и не слышали они нашего разговора, а то бы им было не до сна.

– Пока, Юрий Сергеевич, могу сказать только Пока. А на данный момент немцев остановили только под Смоленском и там идут очень тяжёлые оборонительные бои. А на остальных направлениях, немцы наступают. Конечно, не так стремительно, как в первые дни, но к сожалению наступают…, – я замолчал, молчал Климов, переваривая услышанное. И как я понял, он всё-таки вынужден был поверить моим словам, хотя бы частично.

– Это ж до Смоленска километров семьсот будет, – убито пробормотал Климов, – мы ведь хрен когда дойдём, если вообще дойдём…

Подполковник вновь замолчал и надолго, потом встрепенулся, всем телом повернувшись ко мне: – Так тогда и смысла нет идти на восток. Останемся и будем вместе организовывать партизанскую борьбу.

– Не получиться, Юрий Сергеевич, – сразу и сходу разочаровал его, чуть подправив своё заявление, – здесь и сейчас не получиться. Нету поддержки от местного населения. Тут советской власти и двух лет нету, да ещё колхозами напугали. А здесь люди привыкли веками жить своими хозяйствами. Так что пока немцы не начнут прижимать местное население, никакой поддержки здесь не будет. Вот на следующий год можно начинать.

Климов вспылил, но уже не так уверенно, запальчиво заявив довольно тихо, чтобы не слышали бойцы: – Это ты так заявляешь, потому что казак, да ещё от белых не отошёл и не знаешь возможностей советского народа, Советского Союза. Сейчас тогда у Смоленска станем, подтянем резервы, вдарим и к декабрю выгоним эту нечисть из страны. Как в Финскую войну. За полгода сделали финов.

– К сожалению, Юрий Сергеевич, вот только в декабре и вдарим, но только первый раз. И от Москвы отгоним и то только на 150-200 километров. А выгоним из страны только в сорок четвёртом году. – Климов резко вскинул голову и пристально посмотрел на меня. Я уж думал – сейчас он мне даст просраться. Но нет, сдержался, лишь спросил сдержано и с сарказмом.

– Откуда такая уверенность? Тоже от совинформбюро!?

Вдруг мне до жути захотелось поделиться с подполковником информацией о будущем. Сломать я его военным негативом не сломаю. Мужик он крепкий. А с другой стороны – А зачем ему это говорить? Но и я психологически устал, нося в себе такую информацию. Даже поделиться не с кем. И это очень здорово угнетало. А тут свой, офицер или как ещё пока в Красной армии говорят – красный командир. Вот расскажу, душу облегчу и ни чем не рискую. В лучшем случаи он надо мной просто посмеётся. Обзовёт деревенским дурнем. В другой крайности – смачно обматерит. Да даже если немцы его в плен возьмут и он расскажет об этом – ну кто ему поверит? Что какой-то парень из глухой провинции знает ход войны на целые годы вперёд!? А с третьей стороны – К чему разными бреднями, по их мыслям, к себе внимание привлекать? И правильней бы было промолчать. Но…, но прямо в заднице свербит, как хочется рассказать… Да и пошло оно всё…. Всё равно рано или поздно кому-то про это придётся рассказывать.

Поэтому начал мягко: – Да нет. Если об этом диктор по радио сказал – его после эфира мигом арестовали, чтобы панику не распространял… А вам, товарищ подполковник, интересно знать моё видение хода вот этой войны?

Климов, нахмурив брови, посмотрел на меня, потом оглянулся на кучку красноармейцев и позвал Назарова.

– Назаров, ну-ка встань рядом с Тимофеем. Теперь поглядите друг на друга. Назаров тебе сколько лет? 21? И тебе, Тимофей, тоже 21. Всё, иди Назаров, а мы тут продолжим разговор.

Сдержанно фыркнул, когда красноармеец снова удобно устроился среди товарищей: – Что!? Думаете потыкали носом в мой возраст. Типа, а что ты можешь мне, подполковнику, который оттарабанил в Красной армии двадцать лет, сказать – пацан? Назаров – Да. Он не сможет. Он кроме советских, пропагандистских штампов ничего нового не скажет. А я продукт другого воспитания и другого окружения, и вижу всё под другим углом. И могу очень интересные вещи рассказать. Если, конечно, хотите иметь немного больше информации? И политработников с особистами тут рядом нету. Так что можете спокойно послушать.

Подполковник скептически пожевал губами и с иронией в голосе, согласился: – Ладно, давай рассказывай про другой угол зрения. Любопытно.

Я присел на подножку машины, рядом с Климовым и стал излагать: – Я сейчас буду рассказывать по этапно. Чтоб вы лучше запомнили и когда дойдёте до своих, по истечению времени, сравнили – Наврал я вам или всё совпадает? Так вот. Первый этап – до декабря этого года. Немцы продвинуться вперёд и дойдут, к сожалению, до самой Москвы. В бинокли будут рассматривать. Но…, Москву не возьмут и в начале декабря, как раз собранными резервами, Красная армия перейдёт в контрнаступление и откинет немцев, как я уже говорил от Москвы на 150-200 километров. На остальных участках будет затишье, благодаря очень холодной зиме. Да…, Ленинград будет в блокаде. И ещё, в начале сентября Красная армия нанесёт контрудар и освободит город Ельню…

– Где это? – Прервал мой рассказ вопросом Климов.

– Это южнее Смоленска.

– Хорошо и дальше что?

– Ельню немцы отобьют через несколько дней обратно, но это будет первый город, освобождённый советскими войсками от немцев. И первый локальный успех.

Второй этап войны начнётся где-то в мае 42 года и будет катастрофой для Красной армии на юге. Под Харьковым наши попадут в капитальное окружение и за счёт этого немцы лихо рванут вперёд к Сталинграду и Северному Кавказу. Захватят полностью Крым. Где-то в конце июля, начале августа начнётся Сталинградская битва, самым пиком которой будут тяжёлые уличные бои в Сталинграде за каждый дом, за каждый квадратный метр города. В конце ноября наши войска начнут неожиданное для немцев мощное наступление и сумеют окружить трёхсот тысячную группировку немцев и к февралю 43, это группировка будет полностью разгромлена и взята в плен, а наши войска успешно пойдут вперёд.

Третий этап – это Курская битва. Начнётся она встречным наступлением немцев и Советской армии то ли в конце июня, то ли в начале июля 43 года и в тяжелейших условиях мы выиграем эту битву и снова погоним немцев на запад. Да, кстати, в 43 году будут введены офицерские звания и погоны. – Климов до этого слушавший молча, опустив голову и глядя на землю, посмотрел на меня, но промолчал.

Четвёртый этап – 44 год. Это год 10 наших наступлений, в результате чего к осени 44 года освободим всю территорию СССР от немцев, перейдём границы и погоним немцев дальше. Кстати, эту конкретно территорию Красная армия освободит в 20-х числах июля 44 года. – Я топнул ногой по земле и продолжил, – а летом сорок четвёртого года наши союзники – США, Англия и Франция, высадятся во Франции и откроют второй фронт против немцев в Европе. Ну и 45 год, освобождение Польши, Румынии, Венгрии, Болгарии, Югославии, Чехословакии, Норвегии, Австрии и 9 мая мы закончим войну в Берлине. Сама Германия после войны будет поделена между союзника на две части. Западная половина Германии будет под контролем США, Англии и Франции, а восточная под нашим.

Вот такая будет война, товарищ подполковник. Я понимаю ваши чувства, но это моё видение. Почему я так вижу, это сейчас не важно. Это будет важно, для вас, потом. Ну и советую, то что я сейчас рассказал, придержать при себе. Потом решите, как это всё использовать, если, конечно я и вы выживем в этой военной круговерти.

Подполковник молчал. Он не всплёскивал в возмущении руками, не матерился, не навешивал тихим от ярости голосом клейма. Он вообще никак не реагировал на мой рассказ – просто молчал и мне даже пришлось нарушить затянувшееся его молчание: – Юрий Сергеевич, комментария будут? Да и мне уже пора возвращаться в лагерь, чтобы не возникли потом ненужные подозрения.

– Мда…, – Климов перестал играть роль молчаливой скульптуры, поднялся с подножки, на которой сидел рядом со мной. Коротко прошёлся вдоль машины и остановился напротив меня, – комментарий не будет. Они могут появиться только через полгода, когда можно уже что-то сравнивать. А сейчас просто не хочется зря спорить и бессмысленно сотрясать воздух. Да и действительно тебе уже пора. Удивляет, вернее даже поражает другое. Если тебя слушать с закрытыми глазами, отринувшись от настоящего времени, то можно подумать, что я снова нахожусь в академии на занятии по военной истории. Мы проводим краткий разбор прошедшей войны. И вроде бы всё тут логично, правдиво и понятно. Но вот открываю глаза и гляжу на тебя, и вместо профессора напротив сидит молодой парень из забытой богом дыры. Ну не может этот парень в следствии своей куцей жизни, не того воспитания, не тех взглядов владеть терминами, понятиями, знаниями военной стратегией, свободно оперировать политической ситуацией, которая может сложиться через несколько лет в Европе…. – Климов замолчал и в лёгком удивление развёл руками.

– Ну уж, не такой я провинциальный. Всё-таки несколько лет учился в Варшаве. Что-то видел, что-то читал. Посещал разные лекции. Почему бы с этой стороны не глянуть, на то что сейчас излагал?

Подполковник, не соглашаясь с моими словами, махнул рукой: – Для того чтобы вот это излагать, не несколько лет нужно просто прожить в Варшаве и посетить несколько лекций. Лет пятнадцать, как минимум, надо крутиться внутри ситуации, иметь специальные знание и образование соответствующее. Ну или… Тут перед войной, мне рассказывали, что в Москве живёт известный предсказатель будущего. Фамилию не запомнил, еврейская такая…

– Я знаю эту фамилию – Мессинг… Фамилия этого еврея. – Улыбнувшись, прервал подполковника. И тот обрадованно вскинулся.

– Да, да…, примерно что-то такое, подобное. Так вот ты не тянешь на этого прорицателя, но и придумать вот так с ходу… Ну это либо быть безумным фантазёром, либо сумасшедшим. Но на сумасшедшего ты не похож, а судя по тому, как ты убил полицая, трёх немцев и открылся нам, скорее ты авантюрист. – Климов повернул голову в сторону бойцов, – Назаров, тащи сюда патроны к ТТэшнику Тимофея.

– Тебе действительно пора возвращаться в лагерь. После того, что сделал нам, не хочется тебя подставлять. Но совет тебе дам, даже два. Авантюристы долго не живут, поэтому больше думай головой и от немецкой машины избавляйся. Спалишься на ней. – Взял принесённые две обоймы и, постукивая ими по ладони, задал вопрос, – хочу напоследок спросить тебя. Как бы ты пошёл к фронту?

– Конечно, логичней было бы идти напрямую на Смоленск или северней в направление Великие Луки. Немного поближе будет, но там свои минусы – более-менее устоявшаяся линия фронта, да и болота не стоит сбрасывать со счетов. Я бы, ориентируясь на то, что вам рассказал, пошёл южнее, на Могилёв, а оттуда на Ельню. Вы как раз к началу сентября туда успеваете, а когда там наши начнут наступление, там такой бардак будет как у немцев, так и у нас, что спокойно пройдёте через фронт.

Климов перестал стучать обоймами и протянул их мне: – Ты только сейчас ещё больше утвердил меня в своём мнение – авантюриста, Ладно, давай прощаться. Вряд ли мы с тобой ещё увидимся. Спасибо тебе….

– Вам тоже удачи. Да, ещё верните мне один вальтер. Мне левый ствол нужен.

– Какой левый? – Удивился Климов.

– Сторонний пистолет нужен, чтоб не светить свой ТТ…