– Товарищ полковник, не вижу смысла. Выслушать тоже самое, что вы сказали по телефону!? Так я прекрасно слышал. А вот если вы поговорите с командиром полка и убедите его вернуться… Тогда с удовольствием вернусь к исполнению своих служебных обязанностей.

– Ну ты и наглец, Борис Геннадьевич. Но я тебя предупреждаю, когда ты вернёшься на службу…. Ох и оторвусь я на тебе…, – полковник многообещающе засмеялся в трубке зловещим смехом Мефистофеля и отключился. Но я не беспокоился. Пётр Николаевич Половинкин был нормальным командиром и начальником. Да…, слабоват, когда встречал сильного противника с более сильной волей, но он был отходчивым и не злопамятным.

Через три дня он позвонил вновь, но тон его был совершенно другой – обескураженный.

– Борис Геннадьевич, признаю. Я проиграл. Твой командир полка, этот молодой пацан, упёрся рогом. Честно сказать, я…, да и ты сам на его месте заняли бы точно такую же позицию. Не смог я его переубедить. Но ты ведь можешь, даже в отпуске выйти и денька два-три поработать. Хотя бы планирование сделать.

– А оно у вас хотя бы есть? Ваше дивизионное…?

– Есть в общих чертах…

– Хорошо. Я выйду.

Через час я заходил в штаб полка и как по закону подлости, в вестибюле уткнулся в командира полка.

Я чертыхнулся про себя, но принял строевую стойку: – Здравия желаю, товарищ подполковник. – И козырнул.

– Здравствуйте, товарищ подполковник. – Он протянул руку и мы обменялись рукопожатиями, – И что вас привело в отпуске в полк?

– Да вот …, зашёл…, соскучился. Так сказать, вздохнуть военного духа, – отделался неопределённым ответом.

Командир оглядел пустой вестибюль, глянул на большое стеклянное окно помещения дежурного по полку, через которое с любопытством смотрел на нас помощник дежурного. И убедившись, что нас никто не слышит, приблизил своё лицо ко мне.

– Борис Геннадьевич, мы ж договорились с тобой и тоже самое я сказал твоему начальнику, которого ты подослал ко мне – Я не желаю видеть тебя в полку. В отпуске – вот и отдыхай там.

– Андрей Владимирович, давайте не будем лезть в бутылку. Я пришёл сюда хотя бы проинструктировать капитана Константинова, как планирование делать и вообще, какие выполнять задачи в первую очередь, а какие во вторую… Всё-таки я ещё пока начальник артиллерии и до моего возможного увольнения меня ещё не раз спросят за неё. Да и вам тоже зададут неприятные вопросы.

Андрей Владимирович с силой и громко втянул в себя воздух, через нос. Чувствую, что ему хотелось очень громко выразиться, но он сдержался.

– Хорошо, Борис Геннадьевич, тридцать минут и в полку до конца отпуска вас нет.

– Ну и чёрт с тобой, – мысленно чертыхнулся я про себя и, проинструктировав Константинова, через тридцать минут ушёл.

Я махнул рукой на всё и целую неделю отдыхал, наслаждаясь покоем и бездельем. Но через неделю мне позвонил Половинкин.

– Борис Геннадьевич, выходи на службу.

– Товарищ полковник, только я там появлюсь и командир полка меня мигом выгонит дальше отдыхать.

– Не ссы, Борис Геннадьевич, всё нормально. Твоего командира самого в госпиталь положили на три недели. Что-то там нашли у него. Полежит, отдохнёт, по-другому поглядит на ситуацию. Там ещё с ним поработают в твоём плане… Так что, вперёд…

– Ну…, тогда я согласен.

Я с удовольствием вышел на службу и с таким же дурацким удовольствием окунулся в круговерть полковых проблем. Чему был несказанно рад Константинов, которого они, эти проблемы, просто затрахали.

Две недели пролетели как один день, не только в решении проблем и возникающих задач, но и в подготовке ко Дню Артиллерии. Сумел выбить из полка под это дело неплохое финансирование и представить к премированию практически всех. Мои бойцы, со взвода управления начальника артиллерии, изготовили большой фанерный щит, который установили в вестибюле штаба и где под названием «Артиллерия – боевая наша жизнь» разместил около сорока фотографий боевых действий артиллерии на второй Чеченской войне и около него всегда толпился народ, разглядывая цветные, глянцевые фотки. Под праздничный банкет заказали офицерскую столовую и сам банкет прошёл тоже отлично. Но вот тут я совершил политическую ошибку. Неосознанно… и практически на ровном месте. Так уж получилось и без всякого умысла. На вечер был приглашён бывший командир полка полковник Никитин, которого после полка назначили на должность городского военкома в городе Ревда. Естественно, был приглашён на банкет и Андрей Владимирович, в госпитале ему было вручено красочное приглашение, тем более что болезнь вылечили и он уже заканчивал лечение. Но он поблагодарил за приглашение и отказался, передав своё поздравление с праздником. А полковник Никитин пришёл и его встретили очень душевно и тепло. Очень его уважали в полку. И вот в самый разгар банкета подняли тост за командира полка. Тост произносил я и без всякой задней мысли провозгласил его, выразив свою мысль, как – «За нашего командира полка….». У меня ещё тогда тревожно шевельнулась мысль, что я что-то сделал неправильно или как минимум неверно. Но она только шевельнулась и исчезла.

Вот как раз вот эти последние слова и были преподнесены командиру полка с двойным смыслом. Типа, подполковник Цеханович настраивает артиллерию против командира полка….

Я с внутренним напряжением ждал появление командира в полку и когда он появился, то с облегчением перевёл дух. Встретились мы нормально. В течение дня он периодически вызывал к себе и советывался по тем или иным вопросам по артиллерии. За дни моей работы все завальные проблемы были решены или находились в стадии благополучного разрешения. Решительно продвинулись работы и по моему плану, давая хорошую почву для спокойного и плодотворного учебного процесса и плавного входа в зимние лагеря, с последующим рядом батарейных, дивизионных учений с боевой стрельбой.

Также в рабочем порядке прошло и полковое совещание и приглашение командира полка зайти к нему в кабинет, лишь слегка насторожило.

– Борис Геннадьевич, давайте до конца решим наши взаимоотношения. Без эмоций и споров, – в доброжелательной форме предложил командир.

– Я готов, – я тоже был настроен только на положительное разрешение проблемы. Так как уже знал, что в госпитале с ним «хорошо поработали».

– Борис Геннадьевич, в принципе я готов был забыть недоразумение произошедшее на почве сборов молодого пополнения. Хочу спасибо вам сказать, что вышли из отпуска и эти дни добросовестно тащили свой артиллерийский воз. Но меня тут немного просветили, по некоторым праздничным событиям…, так сказать поставили в известность. Так вот хочу сказать – полковник Никитин, уважаемый командир полка – это прошлое, а я – настоящее этого полка и будущее тоже. И вот в этом будущем я вас не вижу. Поэтому пишите рапорт на увольнение. Если вы откажетесь писать, то увольнение всё равно будет, но оно уже будет не таким почётным…

Я сразу вспомнил тост, матернулся про себя и попробовал объяснить, что донося мой тост до него, были неправильно расставлены акценты и интерпретация тоста тоже была искажена. Но Андрей Владимирович был непреклонен.

– Борис Геннадьевич, давай не будем спорить. Правильно…, не правильно… Для себя я всё решил. Даю честное слово, что ты отгуляешь все свои не догулянные дни. За это время пройдёт оформление и… на заслуженных отдых.

– Андрей Владимирович, а ведь все не догулянные дни отпусков – это ведь до середины июня… И всё это время артиллерия будет обезглавлена. Зимние лагеря, боевая стрельба, весенняя проверка. Ведь это всё надо будет организовывать….

– Ничего…, переживу…

Долгим взглядом посмотрел на командира полка, взял чистый лист бумаги и твёрдой рукой написал рапорт на увольнение.

На следующий день в строевой части мне посчитали все дни положенного отпуска. Я ошибся всего на две недели – конец отпуска в конце июня.

– Борис Геннадьевич, вы только сами с отпускным сходите к командиру полка, чтобы он подписал. Не положено отпускать в отпуск на такое количество дней…. Чтоб меня потом козлом отпущения не сделали…, – попросил начальник строевой части.

Командир молча подписал отпускной билет и мы расстались….

…. – Вот так, товарищ генерал-майор, и получилось. Ни в какой сговор, ни с кем не вступал. И командира полка за такой ляпус не хочу винить – растерялся парень, вот и сказанул первое пришедшее в голову, и служить я хочу. Если бы не хотел, так сразу же после прибытия из Чечни и уволился, а не трахался здесь. Уж извините за выражение. Помогите мне, товарищ генерал-майор, разрулить эту ситуацию. Готов хоть с завтрашнего дня на службу выйти и служить дальше, – я закончил рассказ и замолчал, ожидая реакции генерала.

– Мда…, – задумчиво протянул окружной начальник, – да я с самого начала не поверил этому. Начальник артиллерии полка не та фигура, чтобы незаметно провернуть с делопроизводителем такую аферу и командир полка ничего не мог сделать. А вот с дальнейшей службой наверно ничего не получится. Говорят, ты с начальником штаба округа хорошо отметился и на заметку к Командующему попал. Так что…, готовься к увольнению. Ну…, а чего ты переживаешь… Квартира у тебя есть, уйдёшь как по предельному возрасту, выслуга у тебя приличная и пенсия будет такая же приличная, как средняя зарплата по Уралу. Отдыхай…

Так оно и получилось. Никому я не говорил, что уже через два месяца отпуска озверел от безделья и к этому времени работал оперативным дежурным самого крупного и раскрученного в Екатеринбурге охранного предприятия.

В марте лёг на 21 день в госпиталь для предпенсионного обследования, а в конце июня вышел приказ о моём увольнении на пенсию. Оставалось только провести банкет, который я организовал в «греческом» зале столовой нашего полка.

Я сидел за столом и встречал приходящих сослуживцев, переходил от кучки к кучке, общался с ними. За стол не садились, ожидая командира полка. Утром я зашёл к нему в кабинет.

– Андрей Владимирович, не поймите как-то неправильно… Время всё лечит и я не в обиде на вас. Ну…, получилось так – значит, так получилось. Приглашаю вас сегодня на банкет по случаю убытия на пенсию. Я вас там жду. Жду с открытым сердцем.

Командиру, конечно, было неудобно, чувствовал он, общаясь со мной, скованно, поэтому пришлось ещё раз предупредить: – Андрей Владимирович, жду и без вас не начну. Вы обязаны прийти….

– Боря, – меня в сторону отвёл товарищ, приближённый к штабу округа, – Боря, сюрприз услышать хочешь?

– А он что – меня касается?

– Касается. Касается… Даже напрямую. Только ты пока ни кому не говори, – он таинственно огляделся, а я даже предположить не мог – Чем он может меня удивить?

А товарищ уже горячо шептал на ухо: – Боря, вот правильно говорят и правильная есть народная пословица – Не рой яму другому – сам в неё попадёшь…, – товарищ интригующе посмотрел на меня и продолжил, – сегодня Командующий подписал приказ о снятии с должности твоего командира полка с последующим увольнением из Вооружённых Сил.

– Ни хера себе…, – только и смог протянуть в удивлении и выкатив глаза, – А за что?

– Как не справившегося с командованием полка. Только ты пока молчок. Этот приказ ему завтра озвучат.

Пообщаться и узнать подробностей не удалось. Товарищ сам знал только факт подписания, да и появился командир полка и народ с оживлением стал рассаживаться по местам.

Традиционный стакан водки, после которого выдохнув водочный свежачок, представился по поводу выхода на пенсию. Потом первый тост командира полка.

– Борис Геннадьевич, хочу сразу попросить у тебя прощения. Ведь это я…, вернее с моей подачи произошло вот это печальное для тебя событие…., – командир замолчал, исподлобья глядя на меня. Я поднялся с рюмкой водки.

– Андрей Владимирович, я бы тебя тоже уволил, если был на твоём месте. Так что не переживай – на то ты командир полка. И я не священник, чтобы отпускать грехи или прощать. Просто забудь, Андрей Владимирович, и давай продолжать это мероприятие.

Командир оживился и стал дальше говорить, а я сидел напротив его и смотрел, не вслушиваясь, погрузившись в прошлое и вспоминая всех командиров полков, с которыми пришлось служить. И в их ряду Андрей Владимирович выглядел бледновато, не из-за того что он был плохим командиром полка…. Просто ему не повезло со временем, когда на этой должности выживали сильнейшие и мудрые по жизни. По военной жизни. И сгорали менее подготовленные к сложной командирской стезе. А Андрей Владимирович был просто молодым командиром полка, не успевшим набрать необходимого военного и командного опыта. И методы, которые он применял можно назвать кавалерийскими. Всё делалось наскоками и с размахиванием над головой шашкой. А так…., было бы для службы в армии нормальное время. Например, как советское и …. В спокойной обстановке, где всё было планово, когда даже неожиданные задачи и те были плановые… Покомандовал полчком годика три-четыре, получил полковника и пошёл бы выше.

Да…, ничего страшного. Снимут, уволят… Как сейчас модно – уйдёт в МЧС и будет дальше служить. И получит своего полковника…

Нормально прошёл банкет. Я исполнил последнюю традицию: вышел со всеми на полковой плац, кто ещё мог шевелиться и ходить и запустил колесом по асфальту фуражку, с обязательным воплем: – Да пошли вы все на фуй….

Правда, утром, когда я пришёл в кабинет забрать свои вещи, почищенная фуражка лежала на моём столе.

– Товарищ подполковник, вы вчера свою фуражку на плацу потеряли…, во.., нашли и принесли, – сообщил мне сержант Поляков, вызвав у меня здоровый смех.

Я сидел последний раз за своим столом, оглядывал кабинет, смотрел на Полякова, трудолюбиво склонившегося над очередным списком, понимая – вот сейчас встану и уйду. И ВСЁ. 27 лет военной службы будут позади. Больше я никогда не буду командовать. Именно командовать. Не будет своеобразных военных отношений. Не будет учений, бессонных ночей, не будет «любимого» личного состава, и тех проблем, которые они приносят. НЕ БУДЕТ того чем я всегда гордился – принадлежностью к армейскому сообществу. Сообществу настоящих мужчин. А будет размеренная жизнь обычного гражданского человека с кучей свободного времени и с возможностью увильнуть или уйти в сторону от трудностей, если не захочешь их преодолевать. Прислушивался к себе, пытаясь разобраться – Что я испытываю? Сожаление? Радость? Безразличие к происшедшему изменению моей жизни? И ничего там не увидел, кроме заглушенной тоски по ушедшему громадному куску жизни. Сейчас, пока ещё не осознал до конца происшедшего в моей жизни события. До вчерашнего дня я ещё числился в армии и был в армии, а с сегодняшнего дня уже не числюсь. И нет какого-либо иного ощущения. Я сижу в форме, у себя в кабинете, послезавтра опять в форме и в парадной иду на выпуск старшего сына из нашего арт. училища, которое будет проходить на центральной площади города. Может там я почувствую, на этой процедуре – «Пост сдал – Пост принял» и эта эстафетная палочка перешла в руки другого артиллерийского поколения…

…. Не знаю…

На пороге кабинета оглянулся и ещё раз затуманенным взором, от навернувшихся слёз, поглядел назад, в прошлое – Прощай Армия.