– Ну…, должности у нас разные, но задача одна. У вас полк, у меня артиллерия в составе полка, практически тоже артиллерийский полк советского времени, и наши задачи плотно и закономерно связаны. Какую получит оценку артиллерия, полк выше никогда не получит. И наоборот – артиллерия получит оценку «Удовлетворительно», а полк «Хорошо»….Ведь «Хорошо» не поставят, а поставят «Уд…». А нам обоим нужно «Хорошо». Мне для личного удовлетворения и небольшого плюсика, вам – для хорошего «Плюса» и для следующего шага вверх. А чтобы выше получить – сейчас нужно артиллерию ой как пасти и активно пинать под задницу. Положение дел в артиллерии вы знаете не хуже меня, но вот пинать под задницу…. Извините меня, Андрей Владимирович, у вас просто возможности нету и простыми вашими наскоками и периодическим «накручиванием хвостов» ничего вы не сделаете. Это могу, в данном случае, сделать только я, зная свою артиллерию изнутри, имея реальный план и рычаги воздействия на командование артиллерийских подразделений. Давайте правде смотреть в глаза. Поэтому предлагаю вам, пересмотреть своё решение. Вы занимаетесь полковыми задачами, я артиллерией, а сборами молодого пополнения…. Ну…, неужели у нас не найдётся в целом полку лишнего майора или подполковника? А ведь мне уже сейчас нужно думать о зимних лагерях и вы прекрасно знаете, что ни в полку, ни в артиллерии нет ничего для банальной организации даже палаточного лагеря. Летом я пошёл на откровенный криминал и сумел достать для артиллерии 12 кубов досок. И где они? По вашему приказу они были переданы в мотострелковые батальоны с возвратом и всё… Нет досок. И всё надо начинать сначала. А планирование? Кто его будет делать? Капитан Константинов. Вчерашний комбат… А ведь после зимних лагерей мы практически сразу уходим на весеннюю проверку… А тут ещё парадные тренировки… И всё это время для артиллерии нужен пастух и кусачая собака, такая хорошая кавказская собачка, злая, которая бы их гнала…., гнала… вперёд. А начальник артиллерии на два месяца вылетает из процесса, занятия по боевой готовности и там только месяц остаётся до зимних лагерей, когда я смогу как-то влиять, но на это влияние будет накладываться лихорадочная подготовка к лагерям. И получается, что только вот эти полтора месяца подготовительного периода у меня и есть, чтобы нормально разогнаться и сделать какой-либо нормальный задел, чтобы не в спешке, а спокойно решать все вопросы….

Командир полка с досадой цыкнул сквозь зубы, покрутив головой из стороны в сторону, как бы соглашаясь со мной и машинально переложив несколько письменных предметов на своём столе. Потом облокотился на руки, подавшись вперёд и в мою сторону.

– Да согласен я с тобой почти на 100%. Но как есть последовательные пути решения задач, так и параллельные. И подойти к решению задач можно тоже по-разному. Я почему тебя выбрал? – теперь командир откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул, – понимаю твои проблемы, но они несколько местечковые… – тоже без обид. Да и решишь ты их. Даже не сомневаюсь. У меня на полковом уровне полно как задач, так и проблем. И они совершенно другие и гораздо сложнее. А ты там, на сборах, прикроешь мою спину и освободишь моё командирское время для решения других полковых вопросов. Так уж получается, что при наличии целой кучи свободных подполковников и майоров, только тебе могу это доверить. Знаю, первые недели тебе там будет тяжело, но ты справишься и меня не будут дёргать по мелочёвке. Так что, Борис Геннадьевич, вот такой простенький расклад. Как при советской власти пели – Партия сказала «Надо», комсомол ответил – «Есть»…

Я тяжело вздохнул, понимая, что командир всё уже про себя решил, но с другой стороны я, даже чисто психологически, был не готов к такому повороту и решил бороться до конца: – Это-то я понимаю, и также прекрасно понимаю, что мои артиллерийские проблемы и ваши имеют разные весовые категории. И ваше довольно шаткое командирское положение тоже понимаю. Да.., сейчас прикрою вашу спину, но когда закончатся сборы, эту спину – вашу и мою начнут клевать и даже не вспомнят, что начарт два месяца рулил молодым пополнением. Но вот в свою очередь могу подсказать довольно эффективное решение, которое в прошлые годы только так использовали. И вы с полка эту задачу скинете и у начальника артиллерии руки будут развязаны. Станьте в дивизии в позу – что, мол некого на сборы ставить и пусть они ставят туда любого подполковника с кадрированных полков 324 либо со 105 полка…. Уууу…? Андрей Владимирович…?

– Борис Геннадьевич, не потянет…., – командир, поморщившись, тяжело вздохнул, осев ещё глубже в кресле, – по неопытности своей я уже назвал твою фамилию и она сразу всех в дивизии устроила. А то, что ты предлагаешь – дивизия на это не пойдёт. Это тогда дивизии самой придётся расхлёбывать все проблемы карантина. А это им надо? Гораздо проще спихнуть на полк. Одной задачей больше, одной задачей меньше… Так что, Борис Геннадьевич, дерзай. Тебе не впервой расхлёбывать дерьмо.

На следующий день, сразу после полкового построения я двинулся в штаб дивизии к полковнику Половинкину, которому и выложил свою беду. Тот крепко возмутился и пообещал решить этот вопрос.

А на вечернем совещании командир полка вызверился на меня: – Товарищ подполковник, перестаньте бегать по начальству. Вопрос решён и через несколько дней вы обязаны приступить к обязанностям начальника сборов молодого пополнения. Если вы и дальше будете дёргаться – то я могу и поставить вас по стойке «Смирно!» и отдать официальный приказ. После совещания зайдёте ко мне.

Командир был сильно разъярён, но в ходе совещания весь запал злости был излит на других «героев дня» и когда зашёл к нему в кабинет, он был уже не в состоянии провести разнос динамично и активно. Устало махнул рукой, приглашая сесть, и через минуту обоюдного молчания пожаловался: – Борис Геннадьевич, твой Половинкин меня трепал, как всё равно какого-то бестолкового командира дивизиона или командира батареи. Пришлось его прилюдно поставить на место и напомнить, кто он и кто я – командир развёрнутого полка.

Мы сидели напротив друг друга и молчали, обоюдно недовольные друг другом и сложившейся ситуацией. Я не хотел заниматься этими несвоевременными сборами, когда у тебя громадьё продуманных и выстраданных планов и которые вот так просто шли на слом. Командир понимал, что я и дальше буду упираться и тоже искал решение, как заставить самого старого и самого опытного офицера полка всё-таки выполнить его приказ.

Я первым нарушил молчание: – Андрей Владимирович, обижайся на меня, но всё-таки я отказываюсь от этой должности…. Не хочу и желаю. Почему – по-моему ясно всё изложил. Назначение на эту должность расцениваю с точки зрения начальника артиллерии полка, как бесполезно выкинутое время не только двух месяцев, но и целого периода обучения.

– Это ты так смело мне говоришь, – командир возмущённо вскинулся, – потому что ты старше и опытней меня, потому что мы служили с тобой и воевали, потому что….., потому что…

Он попытался и дальше сформулировать причины моего отказа, но не получилось и неожиданно сформулировал: – потому что я молодой командир полка. А вот попробуй через несколько дней произнести отказ начальнику штаба округа. Я посмотрю – какой ты смелый.

На следующем полковом совещании, без всяких преамбул, командир поднял меня с места и категоричным тоном отдал приказ: – Товарищ подполковник, приказываю вам приступить к обязанностям начальника сборов молодого пополнения.

Приказ есть приказ и мне только и оставалось ответить – «Есть!». Но я тоже ожесточился.

Последующие несколько дней прошли под знаком психологической подготовки к рандеву с начальником штаба округа. Ещё раз сходил к начальнику ракетных войск и артиллерии дивизии полковнику Половинкину и с сожалением констатировал – не боец он. То ли ему сверху сказали «цыц», то ли командир полка дерзко и прилюдно осадил его по этому поводу на дивизионном совещании, но Половинкин мялся, невнятно что-то бубнил и вообще он был уже согласен с моей временной должностью. Подумал было обратиться в штаб артиллерии округа, но вспомнил неопределённого полковника Иванова и отказался от этого хода. Нет Шпанагеля и не у кого просить помощи артиллерийскому офицеру и начальнику. И когда мне сообщили, время и место совещания по развёртыванию сборов молодого пополнения, я был уже готов ко всему.

– Да и пошли они все и всё на хрен…, – так неопределённо очертил круг противников и последствий, ожесточённо плюнул на асфальт плаца и пошёл в первый батальон.

Комната досуга и отдыха первой роты, первого батальона встретила меня сумраком и невнятным гулом собравшихся. Командир полка пальцем и молча показал место рядом с собой, куда я и приземлился. А ещё через пять минут в комнате появился генерал-лейтенант и дивизионные офицеры, разным боком отвечающие за организацию сборов и за их проведение.

Всё совещание я сидел деревянной чуркой, подымался, когда ко мне обращались и отвечал на разные вопросы, прямо чувствуя, как рядом командир полка расцветал от осознания моего слома. В конце совещания, начальник штаба захлопнул свою рабочую тетрадь и задал дежурный вопрос.

– У кого есть вопросы?

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант. У меня есть заявление, – даже не видя лица командира, почувствовал, как он болезненно сморщился, а все присутствующие в комнате затаились, но я бесстрашно продолжил, – товарищ генерал-лейтенант, в 276 мотострелковом полку, где я являюсь начальником артиллерии, по штату два развёрнутых артиллерийско-самоходных дивизиона, три миномётных батареи, восьми орудийного состава, противотанковая батарея, взвод управления начальника артиллерии и штаб артиллерии. Это практически артиллерийский полк советского времени в количестве 567 человек офицеров и солдат. Артиллерия полка всего четыре месяца тому назад была выведена из Чеченской республики, где принимала участие с сентября 1999 года в контртеррористической операции. За эти четыре месяца артиллерия уволила в запас 100% старого личного состава срочной службы и вновь приняла 100% молодого личного состава. Успешно сдала проверку.

В комнате стояла мёртвая тишина, а начальник штаба округа с непроницаемым лицом слушал.

– После всех мероприятий осенней проверки и на её результатах, мною был составлен план устранения недостатков, обнаруженных в ходе проверки и летнего периода обучения. Этот план предусматривает ряд мероприятий и направлений повышения уровня боевой подготовки арт. подразделений, боевой готовности и совершенствование учебно-материальной базы. Этот план был представлен командованию полка, и моему артиллерийскому начальству как в дивизии, так и округа. Основной движущей силой этого плана определён я – начальник артиллерии. А в связи с исполнением обязанностей начальника сборов, я из этого процесса исключаюсь минимум на 2 месяца.

В связи с вышесказанным, прошу вас своей властью освободить меня от должности начальника сборов и назначить туда офицера с меньшим объёмом задач.

Я замолк, в комнате висела напряжённая тишина, а начальник штаба в упор рассматривал меня глазами отнюдь далеко не дружественными, что и подтвердили последующие его слова.

– Товарищ подполковник – вы трус. И в вашем заявлении много «Я». Вы много о себе думаете и прикрываете мифическим планом свою трусость перед теми трудностями и проблемами, которые сопутствуют этому важному мероприятию. Вам доверили эту ответственную работу, а вы трусливо прячетесь за свой фиговый план…., – дальше в течение нескольких минут шла самая банальная жвачка, по итогу которой офицер помоложе меня, менее стойкий или исходя из других причин, должен молча проглотить все эти обидные сентенции и через силу включиться в эту не нужную ему работу. Наверно такой финал предполагался и в моём случае: дивизионное начальство и командир полка будут удовлетворены постановкой на место возомнившего о себе подполковника. Те, кто пониже рангом и положением, втихушку выскажут мне сочувствие и где-нибудь в офицерской компании выразятся в том смысле, что вот, Цеханович…, на что уж заслуженный, а поставили на место только так…. И ему пришлось всё это проглотить…

Но все ошибались, не учтя несколько моментов. Первый: я уже давно не был тем пацаном, пусть и военным пацаном, которого можно вот так трепать. Во-вторых: я прослужил в войсках 27 календарей и прошёл многое, что даже генерал-лейтенант за не меньшую свою службу не прошёл и вероятнее не видел, и не пережил. Я знал себе цену и как офицеру, и как артиллеристу и она была подтверждена последней войной. Ну, а самое главное – я служил уже сверх предельного возраста и имел Всё. Отличную квартиру, пенсионный возраст, да и достиг своего «потолка» и ничего не терял. И как один «высокий» кадровик мне сказал: – Боря, ты сейчас можешь спокойно на строевом смотре подойти к Командующему округа и дать ему в рожу…. И ничего тебе не будет – тебя уволят на пенсию всё равно по статье – По предельному возрасту….

Поэтому я смело заявил: – Товарищ генерал-лейтенант, вы первый начальник и офицер, что в Советской армии, что в Российской, который обозвал меня Трусом. Здесь, – я махнул рукой за свою спину, – сидят офицеры и прапорщики, которые видели меня во всякой ситуации, в том числе и в боевых, и никто из них никогда не скажет, что я трус. Поэтому, уважая ваши погоны и вашу должность, я бы попросил очень осторожно высказываться по этому поводу. Я старший офицер и могу призвать к ответу.

Во-вторых, товарищ генерал-лейтенант, исходя из всего, что вы тут сказали в мой адрес, я вообще отказываюсь исполнять должность начальника сборов. Разрешите сесть. – Резко закончил и сел, не ожидая разрешения.

Тишина…. Тишина перед грозой, готовая взорваться матом, криком, топаньем ногами и в данном случае ещё и словесным поносом, вперемешку с угрозами. Но ничего этого не последовало. Надо отдать должное начальнику штаба округа, которому не часто приходилось слушать отповедь в ответ на свои рассуждения. Он помолчал, с любопытством разглядывая меня, и принял решение.

– Командир полка…

– Я…, – рядом поднялся Андрей Владимирович.

– Кандидатуру подполковника заменить на другую. Совещание закончено. – Взял рабочую тетрадь и вышел из помещения. Следом за ним поспешно вышло дивизионное начальство, даже не успев выразить в мой адрес суровое порицание. И было непонятно: то ли начальство, даже после такого моего ответа, вняло всё-таки моим доводам…, либо… Либо, приняв такое решение, затаилось, чтобы потом спокойно свести со мной счёты.

Я тоже вышел, при полном молчании присутствующих и отчуждении командира полка.

Весь оставшийся день до совещания прошёл под знаком поганого настроения и ожидания развязки. Перед совещанием я узнал, что вместо меня начальником сборов был назначен командир кадрированного зенитно-ракетного дивизиона с 324 полка. Ну и сразу надо было так поступить. В дивизионе у него ни одного солдата, только три офицера в подчинении. Само совещание прошло в рабочем порядке. Лишь в конце, командир сказал: – Начальник артиллерии, зайдите ко мне в кабинет.

В кабинете он сразу же протянул мне чистый лист стандартной бумаги.

– Товарищ подполковник, пишите рапорт на увольнение.

– Основание?

– Не выполнение приказа командира полка.

– Товарищ подполковник, такого факта не было. На ваш приказ я ответил «Есть» и это могут подтвердить все офицеры, присутствующие на совещании. Я лишь сделал заявление начальнику штаба округа и ваш приказ был отменён вышестоящим начальством. Причём, заметьте, в результате этого с вас, и с полка, сняли головную боль в виде сборов. – И положил чистый лист обратно на стол.

Командир задумался на несколько секунд и предложил следующий вариант: – Борис Геннадьевич, после того что произошло между нами, а если быть точнее между командиром полка и начальником артиллерии, который подверг сомнению приказ командира полка… Вот после этого, я как командир полка, при всём моём уважении к вам, не хочу иметь подчинённого, оспаривающий или обсуждаемый мои приказы. Предлагаю: либо вы пишите рапорт на увольнение, либо о переводе в другую часть, военкомат, вышележащий штаб – короче, куда хотите. Я со своей стороны, как командир полка, дам вам самые хорошие рекомендации.

– Андрей Владимирович, это не только ваш полк, это и мой полк, в составе которого мы, вместе с вами воевали, служили и служим. Но если вы так категорично ставите вопрос, то предлагаю компромиссный вариант. Сейчас я пишу рапорт на месячный отпуск. За этот месяц мы оба остынем и уже с холодным рассудком снова подойдём к этой проблеме и примем решение, выгодное для полка.

– Ладно, я согласен на этот вариант. – И через две минуты подписал мой рапорт на отпуск, со следующего дня.

Первые два дня я отдыхал спокойно, а на третий телефон разразился звонком и раздражённый голос полковника Половинкина забился в телефонной трубке: – Борис Геннадьевич, я не понял – Какой отпуск? Тебя освободили от должности начальника сборов, чтобы ты работал, а ты свинтил в отпуск на целый месяц. А кто будет делать планирование? Твой бестолковый капитан Константинов? Который слово Планирование слышит первый раз в жизни. Кто будет пинать в задницу твои дивизионы? Я что ли? – Были и другие возмущённые обвинения, которые я терпеливо выслушал.

– Ну что ты там молчишь? – Задал уже в спокойном тоне вопрос начальник, выпустив в раздражении весь пар.

– Я вас очень внимательно выслушал, товарищ полковник….

– Ну и….?

– Только я не понял – Благодаря вам меня освободили от сборов? Или меня со скандалом, на уровне округа, отстранили от этой должности? Ещё ведь непонятно, как для меня это всё закончится…

– Цеханович…, – взорвалась трубка новой и доброй порцией злости, – ты не переваливай с больной головы на здоровую…

– Как это не переваливай…, – бесцеремонно прервал начальство, – я к вам пришёл за защитой, за помощью. Думал, что полковник, начальник артиллерии дивизии, офицер в возрасте и с опытом, найдёт рычаги воздействия и только так поставит молодого, неопытного командира полка на место и защитит своего подчинённого. А что получилось? Вот я уверен, только без обид, если на вашем месте был бы полковник Алабин, тот сумел бы отстоять начальника артиллерии РАЗВЁРНУТОГО полка от этих сборов. Да ещё бы оттрахал прилюдно за такое решение командира полка. А вы что мне ответили – Не могу…, не могу… Неужели нельзя было прийти к командиру дивизии или к начальнику штаба, стукнуть кулаком…. Всё объяснить. Ведь если бы сейчас Шпанагель был на месте, представляете, чтобы он с вами сделал – вот за эти сборы?

А так обидно. Никто не защитил, все попинали и прилюдно, боевого начальника артиллерии, награждённого орденами и медалями, в довершении прилюдно обозвали трусом. А после этого предложили написать рапорт на увольнение… И где был начальник артиллерии полковник Половинкин? Ведь если сейчас продавят решение о моём увольнении, вы ведь до лета не увидите на 276 полку полноценного начарта, потому что я буду гулять все не догулянные отпуска. Вам это надо? Когда артиллерией будет рулить либо капитан Константинов, либо один из командиров дивизионов, которых самих надо ещё учить и учить….

– Так, Цеханович, жду тебя через полчаса у себя. Тогда и поговорим.