Инопланетный разум высший
Схватил бездомного кота:
Зверь из подвала в дождик вышел
Унять кручину живота.
И очутился он в тарелке
На дне оврага в бузине,
Где ручеёк струился мелкий,
Обильный только по весне.
Зверь, горбясь, зашипел нещадно,
А высший разум провещал:
«Не бойся! Я не кровожадный —
Игрушку дочке обещал!
А ты подходишь для игрушки —
И миловиден, и мохнат.
Сполна порадуешь девчушку,
Хотя для нас ты глуповат!
Давай, вкуси пока на славу —
Я колбасу украл вчера!
Ты правда симпатичный малый —
Поешь и дрыхни до утра!
Я утром город уничтожу —
Начальством дан такой приказ,
И в полвосьмого, ну, чуть позже,
Домой отправимся как раз».
Кот всё внимательно послушал,
Да ничего не разобрал.
Но колбасу в два счёта скушал,
Причём и шелуху сожрал!
Обмозговав, смекнул котяра,
Что новый кров себе нашёл!
Зачем тужить в подвале старом,
Коль с пищей здесь так хорошо!
Покуда высший разум мылся,
Бродил хвостатый взад-вперёд,
И в нём хозяин пробудился,
Что своего не отдаёт!
И начал зверь тарелку метить,
Как территорию свою,
Всем чужакам спеша ответить:
Лишь для него вокруг уют!
Но после самой первой метки
Раздался истеричный крик!
То высший разум с табуретки
Упал и судорожно сник!
Всё замигало, затрещало!
Всё заходило ходуном!
Кота безумно завращало,
Как в сновидении больном!
А ведь рассчитывал на ужин,
Колбасной трапезой пленён!
Был вскоре выплюнут наружу,
Нелепо распластавшись, он…
Треща, как ночь от страшной стыни,
Тарелка в небо унеслась
И где-то в космосе пустынном,
Гудя и воя, взорвалась!
А зверь, очухавшись в овраге,
Продравшись через бузину,
Напившись предрассветной влаги,
Обратно в город чесанул!
Дорогу отыскав, конечно,
Пускай сбивался и не раз,
Так и живёт в подвале прежнем —
Зато, пометив, Химки спас!..
Он живёт на Ваганьково с детства,
На погосте столичном живёт —
Рыжий котик с отзывчивым сердцем,
Задушевный ваганьковский кот.
Кто-то знает его, кто не знает,
Кто-то кормит его, кто-то нет.
Он по кладбищу тихо гуляет
И найдёт непременно обед.
И поест где-нибудь непременно,
Чью-нибудь повстречав доброту.
Пред людьми возникает мгновенно,
Как дано на погосте коту.
Пред людьми исчезает внезапно,
Если надо исчезнуть ему.
То пьёт звёздную свежесть на завтрак,
То лакает кромешную тьму.
По безвестным шагает тропинкам,
По загадочным ходит путям.
Ветер ласково гладит по спинке,
По-кладбищенски нежно грустя.
По-приятельски чуть всколыхнувшись
Над своим закадычным дружком,
Навевая в кошачие уши
Шелестящие мысли венков.
Навевая листвы трепетанье
Или снега прохладную речь.
Неуклончиво тайну за тайной
Суждено котофею беречь…
По зиме в колумбарий заглянет
Или в церковь погреться зайдёт,
И никто возмущаться не станет,
Если он в уголке прикорнёт.
Обитатель загадочный местный,
Сокровенности маленький брат,
Добрый зверь, чьи мурчащие песни
Для народа звучали стократ.
Что живёт на Ваганьково с детства,
На погосте столичном живёт…
Рыжий котик с ваганьковским сердцем,
Задушевный отзывчивый кот.
В маршрутку зимой заскочил серый кот!
Весьма и весьма позабавил народ!
Погреться, естественно, очень хотел,
Нехило замёрзнув, буквально влетел!
Сочувственно люди к нему отнеслись —
Не бросил никто беспощадное «брысь!»,
Старушка одна гордо произнесла:
«В котах не бывает житейского зла!»
Поддакнул бабульке усатый мужик:
«В котах не бывает убийственной лжи!»
Воскликнула тётенька в белом пальто:
«Котов никогда не заменит никто!»
Водитель, чихнув, обернулся назад
И молния гневно сверкнула в глазах:
«А кто за животное будет платить?!
Полтинник – и зверя готов прокатить!»
И как-то народ потихонечку смолк:
Что проку в коте? А от денег есть прок!
Свернулся колечком пригревшийся зверь —
Неужто попросят беднягу за дверь?..
Вдруг школьница пискнула лет десяти:
«Возьмите, прошу! Я смогу заплатить!»
Водителю мятый полтинник дала,
Бездомного зверя от вьюги спасла.
А больше-то денег у девочки нет —
На выход пошла, но услышала вслед:
«Не надо, малышка! Постой, погоди!
Ты душу, пожалуйста, не береди!»
Пунцовый водитель ей сесть предложил
И деньги вернул, дескать, кот заслужил!
Пускай хоть весь день отдыхает в тепле,
Чай не умерла доброта на земле!
И плавно помчалась маршрутка вперёд —
Водитель шутил, и смеялся народ,
Но смех был не тот, да и шутки – не те —
Всяк думал о девочке и о коте.
Подрядился алкаш за литрушечку
Утопить у соседки котят.
Дескать, надо уважить старушечку,
Да и трубы с похмелья горят.
Взяв пакет, где шуршали малюточки,
Маханул стограммовый аванс!
Спел бабульке романс за минуточку —
Настроенье пошло в нежный пляс!
И на речку, сияя, отправился —
Срезал путь, занырнув в буерак.
Предвкушая награду, осклабился,
Запыхался, краснея, как рак!
Красота на реке ранним утречком —
Улыбнулся, зевая слегка.
Размахнулся, спугнув пару уточек,
Да внезапно застыла рука!
Жизнь вдруг вспомнил свою никудышную,
Где супругу и дочь потерял!
Вспомнил долю свою забулдыжную,
Где лишь водке себя доверял!
Где по собственной воле всё рушил он,
Словно так и должно было быть,
Словно нет нынче выбора лучшего,
Чем безвинных паскудно губить!..
Побледнев, как намедни скончавшийся,
Мужичок, разозлившись, воскрес!
Резче зайца обратно домчавшийся,
Прямо к бабке в окошко залез!
И забрал, встретив крик изумления,
Кошку-мать, чтоб кормила детей!
Дров сперва наколол с диким рвением,
Укрепив хлипковатый плетень!
Ежедневно рыбачил неистово,
Находя золотые места!
Обожая семейство пушистое,
День за днём добродушно блистал!
Через два, целых два трезвых месяца
Возвернул кошку бабке назад.
Починил ей и ставни, и лестницу,
И сарай, где царила коза.
Попрощался с мальцами прелестными —
Раздарив, горячо уверял,
Что растут мышеловы чудесные!
Оказалось – ничуть не соврал.
А котёночка самого славного
Он дочурке повёз и жене…
У реки с ним случилось то главное,
С чем не поздно спастись и на дне.
А кот пришёл через три года,
Худющий, грязный и хромой.
Хозяйке в ноги ткнулся мордой,
Мол, я вернулся, я живой!
И было счастье небывалым!
Кота скорей кормить да мыть.
И даже тёща ликовала,
Не постеснявшись слёз пролить!
Весёлый шум царил в квартире
И лишь растерянный щенок,
Как самый одинокий в мире,
Забился в дальний уголок…
Во дворике питерском летним денёчком
Котов старичок увлечённо кормил.
Вовсю улыбался, растроганный очень,
И что-то хвостатым друзьям говорил.
А два паренька хохотали в сторонке,
Мол, дедушка спятил на старости лет.
Смеялись мальцы оглушительно звонко,
Как вдруг обратился к ним вежливо дед.
Ребят попросил подойти и, волнуясь,
Рассказывать стал про блокадные дни.
Рассказывал тихо, немного сутулясь,
И слушали, краской залившись, они.
Поведал старик, что всех Мурок и Васек
От голода люди поели тогда.
И крыс наступило лихое всевластье,
Ведь люди без кошек – для крыс не беда.
Утратив боязнь, грызуны обнаглели,
Пройти не давали средь белого дня.
Лишь только смелели, лишь только жирели,
Квартиры и улицы заполоня.
«О, как я и мама мечтали о кошке!
Вам трудно, ребята, представить сейчас.
И, скопище крыс встретив вновь на дорожке,
Дрожал я от страха без всяких прикрас…
Но вот в сорок третьем прорвали блокаду,
А дальше котов привезли в Ленинград!
И с крысами те разобрались как надо,
Устроив зарвавшейся мерзости ад.
Не сразу, конечно, котов было мало,
Но их привозили ещё и ещё.
Я помню, Пушка принесла утром мама,
Пушочек сполна предъявил крысам счёт!
Коты нас спасли, по-другому не скажешь,
Ваш город родной от заразы спасли!
С тех пор для меня каждый кот местный важен
Хвостатой бесценностью нашей земли.
Кормлю ежедневно мурчащее братство,
А коль захвораю – покормит внучок.
Коты сокрушили крысиное царство,
Их должно любить и любить горячо…»
Прервался старик, улыбнулся мальчишкам,
Погладил котов и к парадной пошёл.
Его встретит дома заждавшийся Тишка,
Такой же на вид, как блокадный Пушок.
С бездомным котёнком никто не водился,
Никто не хотел замечать малыша,
И только с ромашкой он крепко сдружился,
Как будто была в ней кошачья душа.
Она каждый раз утешала бедняжку,
Всерьёз говорила, что время придёт,
Когда малыша из трущобности тяжкой
Домой новый друг навсегда заберёт.
И верил котёнок цветочным словечкам,
Взбодрившись, силёнки опять обретал
И всем обездоленным кротким сердечком
О будущей встрече мечтал и мечтал.
Однажды котёнок вернулся к ромашке,
Да кто-то подружку сорвал и унёс…
Заплакал сиротка, расстроенный страшно,
Трущобный изгой, одинокий до слёз.
Но горестный плач был внезапно услышан:
Котёнка мужик бородатый забрал.
Случайно не там из автобуса вышел
И к дому сквозь глушь подворотен петлял…
Давно стал солидным котищем бродяжка,
Но летом на даче, как робкий малыш,
Он прячется возле калитки в ромашки
И слушает долго цветочную тишь.
Подружку былую свою вспоминает,
Умевшую чутко его утешать.
Хозяин, смеясь, никогда не узнает,
Что есть в котофее ромашки душа.
В подъезде котяра мяукал средь ночи!
Проснулся мужик да и глянуть решил,
Чего же зараза блохастая хочет —
Неужто на улицу, дурень, спешит?!
А нынче морозец был с гаком за двадцать —
В подъезде за счастье погреться коту!
В такую погоду куда ночью рваться?
Вдыхать обжигающую темноту?!
И вышел мужик и увидел у двери
Кота, что её очень просит открыть!
Да, жаль выпускать несмышлёного зверя,
Но тот проявляет нехилую прыть!
Готов прямо дверь расцарапать, волнуясь,
Как будто за ней все кошачьи мечты,
А вовсе не вьюга, сурово беснуясь,
Заносит дорожки, площадки, кусты.
Он дверь приоткрыл, котофея уважил,
Но зверь не стремился наружу бежать!
Шагнув, обернулся, смотри, мол, что скажешь?
Мужик посмотрел – там другой кот лежал!
Который привстал и зашёл еле-еле,
Беззвучно мяуча, направился вверх
И жадно-прежадно прильнул к батарее —
Сверкал на страдальце заснеженный мех.
А рядом спаситель его голосистый
Удобно устроился, мигом сомлев,
Но прежде орать перестал быстро-быстро,
Слегка мужику ткнуться в ноги успев.
Мужик на ступеньку присел чуть поодаль
И думал, смотря на мурчащих хвостов,
Что есть чудеса и во взрослые годы,
Что есть поучиться чему у котов…
Под Рождество, стариком обернувшись,
Бог подаянья просил у метро.
Думал, откликнутся чуткие души,
Видя скитальца, что верит в добро!
Видя согбенного деда в тулупе,
Что век назад был изношен до дыр.
Может быть, кто-нибудь хлебца хоть купит —
Чай не для жадности Он создал мир!
Только за час на морозе Всевышний
Мелочи даже на хлеб не обрёл!
Не ожидал, что окажется лишним!
О проекте
О подписке