Отложили на визит часов пять-шесть. Так бы и трёх хватило, но дорога, то да сё… Надо иметь запас. Знал бы, насколько мы правы, выбирая шестичасовой вариант!

Собираться закончили в полдень. Лике пора, занятия в школе кончились, и мама её могла уже искать. Вышли все вместе, Димка, сказав: «Вернёшься – позвони», от подъезда свернул к своему дому. С Ликой пошли к конечной остановке. Ехать нам в одну сторону до конца. Правда, доедем в разное время, я должен доехать лет на шесть раньше.

На улице один оказался одет не по сезону. Редкие прохожие посматривали, кто с иронией, а кто с сочувствием. На бомжа не похож, на моржа тоже. Сам понял, весь путь по такой погоде не пройти. И когда вышли на остановку автобуса, где с Ликой снова оказались одни, сказал:

– Дима прав. Холодно, начну переход отсюда. Одна доедешь?

Лика ничего не ответила. Может, задумалась, пропустила вопрос? Её несогласие ничего не изменит. На часах параметры выставил ещё дома. Время там – шесть часов. Осталось только нырнуть в благодатную тёплую осень две тысячи одиннадцатого…

На конечной никто не заметит моего исчезновения. Замёрзшими пальцами наощупь стал снимать защиту. И, когда добрался до красной кнопки, Лика, будто очнувшись, сказала:

– Подожди! – и потянулась к моему воротнику.

Подумал, хочет что-то поправить, нагнулся. Она притянула, её лицо оказалось рядом, к моим прижались её губы. Это был поцелуй. От неожиданной нежности всё поплыло. Поцелуй долгий, чувственный. Словно вишенка… Неосознанно указательный палец, оставшийся под часами, предательски вдавил последнюю кнопку. Понял это двумя секундами позже, когда застывшие глаза Лики озарились ослепительным светом, а меня отбросило прочь. Удержал равновесие, Лику загородил тип в яркой холодной куртке с буквами «Россия» на спине.

Думать о произошедшем, некогда, чтобы не тратить силы, расслабился и закрыл глаза. Изменить что-либо невозможно и если в тёплом сентябре две тысячи одиннадцатого на этой остановке найдут бездыханное тело, пусть Лике станет стыдно, умер от её любви…

За веками мерцает пламя, в ушах полное безмолвие!

Переход, ожидаю, продлится не больше полминуты. Это мне ещё доступно. И стал считать… Спазмов пока нет, но с каждым мгновением близится потребность вдохнуть.

Но с прогнозом ошибка… Время идёт, стала кружиться голова, теряю направления, расставил шире ноги. Желание вдохнуть стало постоянным и стоит перестать сопротивляться, станет ещё хуже.

Конца не видно. Вскоре потерял счёт и поплыл… Окружающее юлой…

Когда всё кончилось и вернулось сознание, я уже дышал… Вдох!!! Ноги дрогнули, но устоял. Как же сладко вдыхать полной грудью! Какой живительный, вкусный воздух. Его так мало, что захлёбываюсь… Это витамин!

Голова кружиться. Положение в пространстве контролирую только пятками. Начинаю чувствовать стороны! Верх, низ, право, лево…

До конца не отдышавшись, открываю глаза и ничего не вижу. Зрение пропало. Отчего? Бесконечная чёрная бездна…

Стараясь определить, что рядом, вытянул руки, шагнул и коленом упёрся в препятствие… Чудом не перелетел бетонную урну. Откуда взялась? Не было здесь никакой урны. По опыту прежних вылазок во времени знал, пространство в прошлом неизменно. Откуда стартуешь, там и окажешься.

Там, где мы с Ликой стояли, закатанный асфальт автобусной остановки. Здесь на месте остановки урна. Если бы вначале меня не отбросило, переломал бы ноги.

Чувствовать мир наощупь неудобно, стал оглядываться. Поднял голову и увидел звёздочку, сияющую надо мной.

Звезда не одна, рядом неспешно проявляются, как на химической фотографии другие белые точки. Целые россыпи точек… И тут проявились чёрные области, укрывающие края звёздного поля.

На них лишь кое-где теплились бледные пятна. Дома… А между домами внизу угадывалась улица, низ имел зеркальные поля, в которой мерцали отражения звёзд.

Что случилось? Почему темно? Планировался день в две тысячи одиннадцатом… Переход длился дольше, занесло не туда? И темно… Вспомнил про время на часах, отогнул рукав и увидел сияющие белые цифры. Строка присутствия: 24.09 2011, время: 2 часа, 02 минуты. Не доверяя глазам, прочёл вслух:

– Двадцать четвёртое сентября две тысячи одиннадцатого, два часа, две минуты…

Как можно так ошибаться? Хотел появиться в два часа дня и вместо четырнадцати, набрал двойку… Всё посыпалось, полная катастрофа! Прибыл на двенадцать часов раньше, ночью… Почему же не проверил там и что делать теперь? Вариант вернуться исключён! Присутствовать в этом времени придётся до утра. Присутствие кончится в восемь…

Виктор Александрович спит. Вряд ли ждёт ночью! Вернуться домой ждать момента возвращения невозможно, квартира в этом времени не моя. А я живу у родителей, в двух кварталах отсюда. Туда тоже пойти не могу, там меня не признают.

Где есть места, где можно согреться, переждать? Ночных кафе тогда не было. И с Димкой Калашниковым ещё не знаком, учились в разных школах…

Стоп! Условия изменились, но цель должна оставаться прежней. Автобусы ночью не ходят, так что на автобусе сэкономлю даже больше ожидавшегося. Иду пешком.

Идти лучше, чем стоять. После выхода из сиявшей проруби вневременья, мгновение казалось, тепло. Но здесь ещё холоднее. Лужа на асфальте, в которой мерцали звёзды, по краям в ледяной пене. Дует студёный ветер, задувает под куртку, и тонкая трикотажная водолазка не может удержать тепла. Иду, обхватив себя руками, вперёд к центру города. Часа за два, если, конечно не замёрзну, доберусь до цели путешествия – квартиры, где живёт Лика.

Под ногами шуршат падшие листья. Осень. Ледяной пронизывающий ветер гонит в спину. Для согрева набрал скорость.

Вот площадь Строителей, всё ещё окраина. За поворотом налево прямая мокрая дорога, ведущая через мост за реку. Оттуда ещё восемь километров по своему, но чужому городу.

На площади встретился первый не спящий житель. Земляк из две тысячи одиннадцатого, в расстёгнутом плаще, сидел на мокром бордюре, и искал что-то в куче мусора перед собой. Здесь все странные и всё странное!..

Мимо с недозволенной скоростью, промчались сразу два такси с жёлтыми шашечками на крыше. Дорогу благоразумно уступил.

Глаза привыкли к сумраку. Ближе к центру свет в окнах встречался чаще, при этом путь казался веселее, даже несмотря на холод.

Перед мостом на последнем перекрёстке обогнала полицейская Нива. Белая с тёмной полосой. Разглядел цифры – 044. Нива остановилась у обочины, и я бодро, не сворачивая с проезжей части, её обогнал, потом только сообразил, что нарушаю, но обошлось.

На мосту ветер стал пронизывающим и я побежал. Сперва вприпрыжку, потом, набирая ход, перешёл на спортивный аллюр. Через минуту, уже на середине моста, стало даже тепло. Холод отступил, изо рта, в свете звёзд, валил пар, уносимый речным ветром…

Ослепительный свет фар заплясал по асфальту моста, когда впереди осталась примерно треть расстояния до другого берега. Чтобы не обрызгали, прижался к обочине. Обогнала давешняя полицейская «Нива» 044. Остановилась метрах в десяти передо мной, из неё вышел сержант.

– Минутку! – строго сказал.

Послушно остановился, не доходя.

– Куда спешим?

– К родственникам иду. На Партизанскую, сто восемь. – ответил, ни в чём не солгав.

Сержант оглядел меня с чёрной вязаной шапки до ботинок. Скривил недовольное лицо, и снова посмотрел в глаза.

– К родственникам, говоришь?.. Документы!

Началось! С документами проблема, в карманах пусто, за исключением мелочи, смарта, ключей и аккуратно сложенного письма Лики в нагрудном кармане, которое тоже можно считать документом. Пришлось, с озабоченным видом хлопать себя по карманам. Для сержанта театрально развёл руками: нету!

– Та-ак! – почти обрадованно пропел сержант. – Проедем с нами!

– Куда? – не понял я.

– В отделение, куда же ещё! Ну-ка расставь ноги и руки подними.

Зайдя со спины, бесцеремонно ощупал сверху до низу. Самсунг в кармане не заинтересовал. Глянул на часы, выглянувшие из рукава.

– Что это на руке?

– Часы. – ответил как мог более хладнокровно.

Сержант хмыкнул, но спрашивать больше не стал. И усаживая, больно надавил на затылок. Сидевший в Ниве рядом с водителем лейтенант скомандовал: «Поехали», и мы тронулись. Автомобиль развернулся в обратную сторону и покатил в нарушение правил, по встречке. Мне только двести метров оставались до другого берега.

Ехали по городу незнакомыми путями. И всё дальше уезжали от моста. Вздохнул, но делать нечего, сам виноват! Были и плюсы: меня везли бесплатно, в кабине тепло. Впервые с момента как возник на остановке этой ночью, почувствовал удовлетворение.

У отделения выходить никто не помогал, сержант поторопил:

– Не тормози!

В тесном, ярко освещённом помещении, меня за плечо подвели к какому-то лысому и без кителя мужичку, который сидел за столом и писал что-то в большом журнале.

– Вот! Без документов! – объявил сержант, и подтолкнул к столу.

Мужичок отвлёкся от журнала, буркнул:

– Садись!

Вдоль стены в беспорядке стоят стулья, сел на ближний. Сержант растворился у меня за спиной и мы остались вдвоём. Лысый занят делом, я скучаю. Но вскоре подошёл доставивший меня лейтенант.

– Привет, капитан! – по-свойски обратился он к лысому.

Тот, продолжая писать, кивнул. Потом поднял голову, спросил:

– Что с этим? – кивнул на меня.

– На мосту задержали, бежал. Говорит, к родственникам… Да, обыскали. С собой ничего. Так, что пусть посидит до утра в обезьяннике… Можешь не оформлять.

– Ну, нет! – возразил капитан. – Оформить придётся, раз попал сюда…

Лейтенант вздохнул и прошёл куда-то по проходу, хлопнула внутренняя дверь. Как я понял, положение усугублялось. Во-первых, на меня оформят трудно смываемую метку о задержании. Теперь возможности навестить Виктора Александровича не будет, придётся ночь провести в каком-то «обезьяннике», а утром, в определённый программой момент, вознесусь, попросту исчезну, что усугубит факт задержания… Впрочем, появлюсь в своём времени тоже в обезьяннике, о выходе придётся мечтать… И с повтором визита в этот год придётся потерпеть.

– Ну, что, молодой человек, давай побеседуем! – лысый, разделавшись с журналом, снова обратил внимание на меня. – Фамилия, имя, отчество, адрес, место работы или учёбы?..

Не задумываясь, стал излагать персональное:

– Валерий Евгеньевич Евграфов, родился 20 августа 1995 года, холост, работаю… – запнулся, живущий здесь Валерий Евгеньевич, родившийся в тот же день, учится в школе, значит не работает, и возраст вызывает сомнения… На всякий случай сказал: – Не работаю. – ведь у себя я в отпуске.

– Где живёшь? – задал вопрос капитан.

Вопрос небезобидный. Назвал адрес родителей:

– Пионерская 10, квартира 33. – там я в это время и обитал.

– И куда следовал в такой час по мосту?

– Я… – надо постараться избежать лишних разговоров.

– Ладно! – неожиданно освободил от ответа капитан. – Сейчас оставишь всё, что с собой здесь. – он выдвинул из полки на стене какой-то ящичек, и поставил его на стол. – Деньги, ключи… Это для безопасности. Потому что соседи по камере могут обчистить. Где полиция – не пропадёт!

Видя, что я замешкался, поторопил:

– Давай-давай, у меня дел и без тебя хватает!

Вздохнул, понимая что с оставленным в коробке придётся распрощаться… Стал доставать мелочь, ключи от квартиры в две тысячи восемнадцатом, смартфон. Такие, как этот, тогда не выпускались, тонкий, крутой, с моими контактами. Положил в коробку, опустил руки. Капитан засомневался и крикнул куда-то мимо меня: