Прошагав минут 20, Карен остановился, но не присел, как хотелось. Пытаясь упорядочить дыхание, он весь превратился вслух, но вслушиваться мешало сердцебиение. Стремясь его успокоить, Карен сделал несколько глубоких вдохов. Из деревни явственно доносился рев одной из машин и разрозненная стрельба. “Добивают”, – подумалось ему.

Слегка переведя дыхание, он оторвал прилипший рукав. Раны не было видно,

вся рука была залита кровью. Оторванным рукавом почистил руку, нашел сквозную

рану прямо над локтем, достал бинт и туго перевязал ее. “Пока этого достаточно,

надо уходить и уходить надо быстро”, – вновь подумалось и, скинув автомат

на плечо, двинулся дальше. Пройдя еще с километр, он вдруг вспомнил о шалаше

пастуха. О нем знали все бойцы, и он двинулся по направлению к нему. “Если

ребята вспомнят о нем, они пойдут к нему, ведь теперь каждый ищет своих.”

Эта мысль обрадовала его и придала силы. Теперь двигаться было не так уж

трудно и даже боль в руке несколько стихла. Через полчаса он увидел шалаш, оста-

новился, огляделся, потом пошел к нему, стремясь всегда быть или за кустом,

или за деревом. Дойдя до полянки, распластался на земле, внимательно вглядываясь

в шалаш. Ему показалось какое-то движение в нем и, отбросив всякую осторожность,

позвал:

–Кто здесь? Это я – Карен.

Если там кто-то из своих, то обязательно узнает его голос и выйдет из него. И, действительно, из-за него с земли кто-то встал и высунулся вперед.

–Это я – Сурен, иди сюда.

Сняв автомат на всякий случай, Карен, пригнувшись, подбежал к нему.

–Здорово, брат,– с улыбкой сказал Сурен, как будто давно его не видел, но его голос звенел от тревоги.– Ты один?

–Один. Зря ты устроился у шалаша – это опасно и открыто здесь. Давай зайдем в лес. Я спрячусь там, откуда вышел, а ты поднимись к тем деревьям и устройся там. Будем наблюдать и ждать своих. Как только стемнеет, встречаемся здесь.

Сурен в знак согласия кивнул головой и двинулся к деревьям. Не успел он отойти, как Карен снова его окликнул:

–У тебя есть вода?

–Нету, брат, с сожалением ответил тот.

Мысленно выругавшись, Карен снова поплелся в лес. Выбрав удобное место, присел на корточки, но ноги продолжали противно дрожать, и он вынужден был лечь, что ограничило кругозор.

Нестерпимо хотелось пить, да и рану промыть не мешало. Правой рукой он отстегнул ремень, достал аптечку и стал вытаскивать ее содержимое. В основном у бойцов из аптечки были только жгуты, перетянутые на прикладах автоматов. У него же были не только бинты, но и противостолбнячная сыворотка для открытых ран. Достав пузырек с риванолом, он насколько смог промыл рану, приложил к ней тампоны, предварительно обработав ее края йодом, и туго перевязал.

Закончив с рукой, он пересчитал боеприпасы – два полных перетянутые изолентой парные магазины, еще пара на самом автомате, хотя один из них был наполовину пуст, пара пачек патронов, одна ручная граната и штык-нож. Все это было у него на боежилете, так как подсумку он не признавал – мешала во время бега. Свою каску и фляжку, он оставил на позиции.

Внезапно его слух уловил звук треснувшей ветки, и он весь напрягся. Пристально всматриваясь в ту сторону, напряженно подумал: “Кто бы это не был, он теперь замер на месте, потом изменит направление и покажется немного левее или правее”. И впрямь, минут через 10 мелькнула неясная фигура. Карен так напрягся, что даже плечи заныли. Сделав два глубоких вдоха, он заставил свое тело расслабиться. Фигура снова замелькала, но она находилась не близко, да и деревья мешали разглядеть ее. Он уловил новое движение справа уже в опасной близости.

“Неужели заметили? “– тревожно пронеслось в голове.

В шагах тридцати из-за кустов показалась голова, которую он признал сразу. Это был их снайпер – Самвел. Быстро оглянувшись вправо и не заметив фигуру, он поднял руку и помахал. Реакция была мгновенной. Тот мигом исчез, но он продолжал махать рукой, пристав в пол роста. Послышалось тихое восклицание и

он снова увидел Самвела. Пригнувшись низко, он подбежал к нему.

–Справа еще один, – тихо прошептал Карен.

–Это – Рудик, – так же тихо ответил Самвел. – Я сейчас его позову.

Он хотел двинуться, но Карен остановил его за плечо и объяснил, что тот должен выйти на Сурена. Узнав еще об одном товарище, Самвел довольно засопел и замер. Карену очень хотелось расспросить о других, но он продолжал сидеть тихо. Так они сидели до самой темноты. Лишь, когда по-настоящему стало темно, они двинулись к шалашу.

***

Вечером следующего дня Карен был уже в саду. Он отыскал вчерашнюю скамейку, поставил рядом пакет с двумя бутылками пива, удобно устроился и закурил. Он снова стал припоминать свое вчерашнее знакомство с Ардвилом, восстановил в памяти весь их разговор, но опять упустил что-то важное. Ведь было же что-то, что показалось ему странным в этом человеке.

“Наверное, в его манере говорить или держаться. Сегодня надо будет присмотреться к нему”, – решил он. Он не мог объяснить себе, что именно заинтересовало его.

Ждать долго Карену не пришлось. Ардвил приближался по той же дороге, что и вчера. Карен сразу его узнал и стал приглядываться к нему. Тот шел несколько сутулясь, был среднего роста, походка была уверенная, волосы аккуратно причесаны, одежда сидела на нем безукоризненно. Ничего, что бы бросалось в глаза.

Подойдя к Карену, он улыбнулся, протянул ему руку и спросил:

–Давно ждете?

–Нет, только пришел, – ответил Карен, пожимая протянутую руку и вновь мысленно отметив про себя, что она холодная.

–Давайте сначала посидим, покурим,– предложил Ардвил.

–С удовольствием,– сказал Карен. – Кстати и пиво есть, как договаривались.

–Ну, пиво подождет. Его лучше пить в более удобной обстановке, хотя думаю, что неудобной обстановки для вас не существует – я имею ввиду не выпивку, а долю ополченца.

–Да уж, пришлось волей – неволей привыкать ко всему, – рассмеялся Карен.

–Наверное, в последнее время вам пришлось туго? Не очень уж весело смеетесь.

Увидев, что взгляд Карена сразу потускнел, он поспешил добавить:

–Ну-ну, простите за бестактность. Лучше давайте действительно покурим.

Курили молча, даже не глядя друг на друга. “Интересно, он сказал это просто так или с умыслом? Неужели кагебеешник? Впрочем, нет – вряд ли моя персона представляет интерес. Скорей всего просто наблюдательный”, – подумалось Карену.

Закончив курить, Ардвил встал.

–Ну что ж, пойдемте, благо идти недалеко.

Прихватив пакет с бутылками, Карен пошел рядом с ним и отметил про себя, что они почти одинакового роста. Некоторое время они шли молча. Перейдя проспект, они свернули в маленькую улочку по направлению к четырехэтажным домам, построенные еще во времена Сталина.

–А вот и наш дом,– сказал Ардвил и вошел в подъезд одного из них.

Они поднялись на третий этаж и остановились перед дубовой дверью, на которой не было номера. Ардвил достал ключи, открыл два замка, толкнул дверь и отступил в сторону со словами:

–Милости прошу.

Карен оказался в уютном холле с мягким ковром и пожалел, что не почистил ноги как следует у порога.

–Проходите, не стесняйтесь. Куртку повесьте сюда. Вот так. Проходите в эту комнату.

Гость вступил в большую комнату с высоким потолком. В ней стояли два длинных шкафа почти до самого потолка и на всю длину комнаты, а также два коротких справа, перед которым стоял роскошный письменный стол.

–Устраивайтесь у стола, я сейчас принесу еще один стул и бокалы.

–Я лучше посмотрю книги, – сказал Карен.

–Учтите, что это не все. Располагайтесь, а я, пожалуй, кофе поставлю.

Карен стал бродить среди шкафов. Он с удивлением отметил про себя, что здесь не было художественной литературы и отменную чистоту. Нигде не было следов пыли, окна были с кондиционером и плотно занавешены.

“Это чтобы солнечный свет не портил книги”, – догадался он. Услышав звуки шагов хозяина дома, он поспешил ему навстречу. Приняв стул и два бокала с открывалкой, он направился к столу, а Ардвил пошел за кофе.

Через минуту он вновь показался с маленьким подносом с двумя чашками кофе и с чипсами объемной пиале. Карен достал из пакета пиво и, открыв его, наполнил бокалы.

–Ну что, осмотрелись? И как вам моя библиотека?

–Весьма серьезная. А скажите, почему вы не держите художественной литературы? И кроме того я заметил, что здесь книги на русском, английском, немецком и французском языках. Неужели вы знаете все эти языки.

–Вы все верно подметили. Я знаю эти языки. На армянском я читаю не очень хорошо, поэтому их у меня нет, хотя все, что касается самой Армении – у меня есть. Что же касается художественной литературы, то зачем держать у себя книги, которые можно достать в любой библиотеке.

Эту библиотеку собирал еще мой отец. Каждую книгу мы тщательно подбирали. Все вместе они составляют как бы единое целое, название которому – знание, правда в несколько сжатой форме. В соседней комнате у меня рукописи, манускрипты. Впрочем, вы еще их увидите.

–Вы говорили, что у вас есть книги, которые не издавались при Советах.

–Не только при Советах. Есть книги, которые не издавались, где бы ни было.

Видите ли, если так можно выразиться, “я ловец человеческих мыслей”. Я много путешествовал, полжизни провел в библиотеках разных стран, собрал в единую книгу высказывания, заметки, обрывочные мысли знаменитых ученых, философов. Кроме того я сам написал несколько книг, и все они печатались моими средствами и одиночными экземплярами. Вас, верно, заинтересуют они. Пару книг я написал о Востоке и Западе, обобщив в них всю философию, которая двигала десятки народов. Объединяющее в них только одно – тяга к знанию, стремление к объяснению миро создания, но методы и подходы удивительно разные.

Одну из книг я назвал “Религия и мистицизм”, так как в ходе своих исследований я пришел к выводу, что настоящая религия еще в будущем. Сейчас пишу новую, которую назову “Разум и душа”, но о ней после.

–Как я понял, вы не собираетесь издавать их и пишете только для самого себя? – несколько недоуменно спросил Карен.

–Да, я конченый эгоист. Я вне людей и это не надменность. Просто я бесстрастный наблюдатель жизни.

–Но вы тем самим приговорили себя к одиночеству!

–Оно мне не в тягость, – усмехнулся хозяин дома, – оно несет мне покой и полную свободу. Я не стремлюсь к признанию моих способностей, пытаюсь не привязываться к кому или к чему-либо. Просто я стараюсь удобно устроиться в этой жизни, и не оказаться в роли судьи.

–И все же раз вы поставили себя “вне людей”, вы хотели показать, что люди стоят ниже вас. Я не верю в настоящую беспристрастность. Человек неотделим от своих желаний. Все его действия и поступки – это результат его стремлений, им всегда руководили чувства разумные и не очень. Вы, кажется, хотите подняться выше человеческого понимания, добыли свой “философский камень“ и стремитесь занять промежуточный отрезок между небом и землей.

–Вот вы, не зная меня, уже осуждаете. Для того, чтобы понять мои слова и постигнуть их суть, вам нужно, прежде всего, узнать и понять очень многое. Я не стремлюсь к пониманию, я не высокомерен, как вы думаете, просто мне жаль людей, которые ни за что не желают приобрести настоящее знание и стать тем самим счастливым, приобретя настоящие ценности.

Но, пожалуй, довольно об этом. У нас еще будет много времени, мы всегда можем вернуться к этим вопросам, когда поближе познакомимся и найдем друг в друге общие исходные точки. Давайте поговорим немножко о вас, и это будет справедливо. Вы уже создали некоторое представление обо мне, так позвольте поближе ознакомиться с вами.

–Ну, во мне мало интересного, – сказал Карен, пожав плечами. – Жил, учился, сначала в школе затем в педагогическом институте. В армии не служил, но воевать пришлось. На других языках кроме как на армянском и русском, не говорю, люблю книги, читаю их много, по мере возможности путешествовал по Советам, в основном по ее восточным частям, в европейской ее части почти не бывал. Люблю природу, обожаю рыбалку и охоту, но не романтик, верю в бога, не женат – вот, пожалуй, и все.

–Не густо. Впрочем, пока что достаточно. А что вас интересовало на востоке? Вы говорите, что вы по натуре не романтик, я же думаю, что вы скорей всего исследователь, – ободряюще улыбнулся Ардвил.

–В основном я бывал на Урале, на Алтае, в Якутии в 17 лет мыл уже золото. На востоке жизнь проходит более размеренно, спокойно, старался по возможности обходить крупные города.

–Любопытно. Не расскажете? В 17 лет золото добывать довольно трудно.

–У нас во дворе жили две семьи – русские. Дед Миша имел свою бригаду из трех человек. Какая связь между ними была, я не знаю. Знаю только, что все они, когда -то “сидели”. Думаю, что дед Миша тоже. Наверное, отсюда и идет их бригада.

После окончания школы, я уговорил его взять меня с собой. Уговорить его было делом сложным, хотя между нами было что – то похожее на близость. Для него я часто ходил в магазин, оказывал разного рода мелкие услуги. Он рассказывал мне различные интересные истории, именно от него я узнал о существовании этой бригады, где он был бригадиром.

Дома я сказал, что вместе с ним еду на шабашку. Отец, который уважал его, да и все в нашем дворе уважали его за рассудительность и справедливость, поговорил с ним и, зная мою любознательность и стремление ко всему неизведанному, дал свое согласие. И вот в начале июня дед Миша объявил мне, что девятого числа мы должны быть на месте.

Сборы мои были недолги. Как всегда мать напихала в мой чемодан всякой одежды, добрую часть которой я снял и оставил лишь вещи, которые подходили по списку, данной мне дедом Мишей.

Получив 300 рублей от отца, я вместе с дедом Мишей пустился в дорогу. До места встречи мы доехали за три дня. Зарегистрировав свою бригаду, дед заключил с государством договор о сдаче золота, указал примерный маршрут, на случай если они не вернутся по какой-либо причине, и, получив двустволку как бригадир, мы направились на реку Нижняя Тунгуска.

–Из бригады, – продолжал Карен, отхлебнув из стакана, – двое, Иван и Виталий, были из Средней России, Коля – из Белоруссии. Выглядели они очень обыкновенно, среднего, но как на подбор, крепкого телосложения, не то, что я – маленький и худой. Никто из них ничего не сказал на счет меня, чувствовалось, что дед Миша пользовался у них авторитетом. Он им сказал, что у меня легкая рука и что я принесу им удачу. Смысл сказанного я понял лишь впоследствии. Не могу сказать, что объединяло этих людей разных характеров и разных наклонностей. Или золото, или зона, но несомненно было одно – все они были очень суеверны.

Дед Миша перед тем как пуститься в путь, прежде всего обыскал их по-настоящему. Искал он в основном спиртное. Я с ужасом узнал, что у Коли и у Виталия есть обрезы, у Ивана – настоящий ТТ, а у деда – Макаров. Кроме всего у всех было по топору, по большому ножу, лотку и штыковой лопаты без ручки.

Чемодан мой дед выбросил, на мои же деньги приобрел крепкие ботинки, топорик, охотничий нож, компас и рюкзак. Все это стоило мне 64 рубля вместе с

удочкой и крючками, которые купил я сам. Насчет оружия “Хан“, так звали деда его товарищи, объяснил, что в тайгу без оружия соваться очень опасно, что он дал ложный маршрут и случись что никто нам не поможет, надеяться только можно на себя и кроме того строжайше запретил мне задавать вопросы членам бригады об их жизни. Заметив, что я стал нервничать и сомневаться, он предложил мне поехать обратно, но я твердо отказался, да и денег у меня оставалось мало. Кроме того проклятое любопытство не давало мне покоя. Впрочем, он несколько меня успокоил, заявив, что сумеет меня защитить так как за меня он в “ответе “ перед моей семьей, а взял меня потому, что я принесу им удачу.

На следующий день спозаранку мы сели в нанятый “Урал“и ехали почти десять часов, после чего, мы углубились в тайгу. Поверите или нет, но мне показалось, что мои товарищи как-то преобразились. Они стали двигаться более бодро, начали более бодро и громче переговариваться и шутить, и я узнал, что Коля – “Ханыга “, а Виталий – “Бритва “, Иван – “Леший “или как его называли коротко – “Лешь“. Меня же вскоре окрестили “Пацаном“.

Все это мне показалось ужасно интересным. Я внимательно приглядывался к ним, ловил каждое их слово и движение, но остерегался задавать вопросы и старался не отставать от них. Я прекрасно понимал, что я должен сделать все, чтобы завоевать их расположение. Одно я знал точно – они не совсем похожи на людей, с которыми мне приходилось до сих пор общаться.

Прошагав без остановки часа четыре, мы стали готовиться к ночлегу. Дед приказал мне срубить ветки и через полчаса мы соорудили вместительный шалаш. По своей инициативе я собрал листья и мох, чтобы соорудить что – то вроде мягкой постели, чем рассмешил всех. “Хан“ приказал все это выбросить, объяснив, что они мокрые. Расположившись у костра, мы плотно поужинали, после чего “Хан“ выступил с короткой речью:

–Нам следует подняться повыше, где река делает резкий поворот и до которого мы в прошлый раз не дошли. Думаю там будет более интересно. Туда мы дойдем за 7-8 дней. Во всяком случае, если нам новое место не понравится, всегда можем вернуться на старое, но я уверен, что “Пацан“ принесет нам удачу. Со “Скайем“ я договорился насчет золотишко – купит сколько дадим за трешку. С завтрашнего дня, “Пацан“, едой заниматься будешь ты, я знаю, что ты умеешь готовить. Когда придем на место, за все в лагере будешь отвечать ты – за кухню, воду, чистоту, стирку, огонь. Но это не означает, что ты освобождаешься от “нашей“ работы. Будешь делать столько, сколько мы решим – не хныкать, не болеть, не перечить. Добывание мяса, как и в прошлый раз, беру на себя. На этом, пожалуй, все. Можете отдыхать.

На следующий день мы поднялись очень рано и прошагали весь день, сделав лишь дважды привал. Так было и остальные 6 дней, пока мы не дошли до назначенного места.

Как сегодня помню, перед нами ближе к вечеру, неожиданно предстала река широкая и полноводная. В шагах 400 от нее мы разбили лагерь. Когда поставили два шалаша и разожгли костер, я взял удочку и фонарь и пошел ловить рыбу. Менее чем за час я поймал два крупных леща и приготовил из них шашлык, чем поднял настроение своих товарищей. Даже “Хан“ по случаю преподнес каждому стакан “за прибытие и за удачу“.

Следующие дни были похожи один на другой. Вставали рано и, прихватив оружие, лопаты и лотки, шли к реке. После четырех часов непрерывного труда, я возвращался в лагерь, готовил плотный завтрак, после него мыл посуду и через час вновь возвращался к работе. Через каждые 4-5 дней “Хан“ шел на охоту. Я научился вялить мясо, за день я сильно уставал, особенно утомительным было мыть в лотках золото. К вечеру плечи ныли, в день дважды готовил еду, вечером шел удить рыбу и только здесь по-настоящему отдыхал.