Глава V. Полк

Когда она проснулась, Корнилова в палатке не было. Уже смеркалось. Лиза, вновь ощущая тупую боль в плече, спустила ноги с кровати. Превозмогая слабость, она надела платье, обувь и медленно вышла наружу. Она направилась в лес одна, чтобы облегчиться, и не встретила по пути никого. Вернувшись в палатку, девушка тяжело опустилась на кровать. Как только она начала стягивать обувь, вошел Корнилов с каменным бледным лицом.

– Саша умер, – тихо произнес Павел, не смотря на Лизу, – только что похоронили его с остальными в братской могиле.

– Боже мой, как все это ужасно, Павел Александрович, – пролепетала девушка, и на ее глаза навернулись слезы. Корнилов снял ментик и устало опустился на свою койку, в отчаянии сжав руками голову. – Если бы не он… то… убили бы меня…

– Он умер как мужчина. Жаль его, – искренне заметил Павел, стиснув виски руками. – Денщик он хороший был, да и парень славный. Правда, своенравный, но все же я любил его.

– Как же вы без него справляться будете? – спросила тихо Лиза, не спуская внимательного взора с Корнилова.

– Ну, я вполне могу и сам, – сказал он просто, пожав плечами. – Времени только много уходит на все. То постирать, то коня накормить да оседлать, – он поднял на нее печальные глаза, добавив: – Оттого и вожу с собой денщика по военным походам. Теперь не ранее чем недели через две из деревни другого пришлют. Сашка бойкий да расторопный был. Последний раз я накричал на него несправедливо…

– Отчего же так? – спросила Лиза. Она увидела, что взгляд Павла мгновенно изменился и стал мрачным.

– Сам не знаю, как вышло, – глухо произнес он, не спуская с ее прелестного взволнованного лица напряженного взора и думая о том, что налетел в прошлый раз на Сашку из-за нее. Только в этот момент Корнилов осознал, что тогда разозлился на юношу, приревновав Лизу к нему. Это осознанное открытие до глубины души поразило Павла. Он несколько минут молчал, понимая, что, если ревновал Лизу к Сашке, значит, он был влюблен в нее? Ну да, так и есть, подумал Павел, опешив от этой мысли. И сегодня он страшно испугался за ее жизнь. Его сердце болезненно сжималось только от одной мысли о ее смерти, пока он не увидел, что она жива.

Корнилов не понимал, как он мог увлечься этой смазливой девицей, которая явно не заслуживала его внимания. Она делала глупости, например, отправилась за братом на войну. К тому же она была слишком, даже вызывающе красива. А Павел не считал себя глупцом, чтобы влюбиться в такую, как она, у которой наверняка в столице имелась куча поклонников. Нет, он совершенно не хотел влюбляться в Лизу. С самого первого дня Корнилов своей железной волей сдерживал желания и взгляды, зная, что ему не следует даже смотреть в ее сторону. Но сейчас, несмотря на все усилия, все же попал под чары юной соблазнительницы и уже вел себя странно. Павел помрачнел. Он понял, что должен немедленно вырвать из сердца и из головы все эти пустые и романтические бредни, пока не стало слишком поздно. Он солдат, и только война привлекает его. Он желает продвигаться по службе, совершать героические поступки во славу Отечества, а не быть дамским угодником. Да и сейчас идет война с французом, он может быть убит в любую минуту. Какая любовь, какие женщины, смешно, право.

– Здесь вам нельзя оставаться, Елизавета Андреевна, – очнувшись от своих мыслей, заметил Павел, не спуская с нее поглощающего взора серо-зеленых глаз. – Но и перевозить вас опасно. Может рана открыться. Надобно хотя бы повременить немного, чтобы затянулась. Вам делали сегодня перевязку?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Утром Аристарх Иванович был очень занят, а потом… – она замолчала и судорожно сглотнула. – Бедный Саша…

– Я тотчас же схожу за доктором, – предложил тихо Павел, наконец найдя повод покинуть Лизу и тем самым пресечь свои нескромные, сладострастные мысли относительно девушки, сидящей напротив него.

Вернулся Корнилов спустя полчаса в гораздо более умиротворенном настроении. Он принес большую сумку и два котелка горячего супа.

– Давайте поедим, – сказал он важно, ставя котелки на лавку. – Я взял первым, специально для вас, чтобы суп был горячим. До сих пор солдаты хоронят убитых. Зрелище не из приятных, скажу я вам.

Лиза встала и, сунув ноги в ботиночки, медленно направилась к умывальнику, чтобы ополоснуть руки. Чуть повернув к нему лицо, она спросила:

– А Аристарх Иванович?

– Он не может прийти, оперирует ныне. Очень много раненых, – объяснил Павел, подняв валяющийся походный стол и ставя его на землю. Затем водрузил на него котелки и, вытащив из сумки две ложки, положил их рядом. – Просил сестер перевязать вас, но все пятеро тоже заняты. Двух сестер-то убили. Так что придется мне самому вас перевязать, что ж делать, – пожал он плечами.

Последняя фраза молодого человека огорошила Лизу, и она, уже закончив мыть руки, повернулась к Павлу и пораженно посмотрела на него.

– Вы будете меня перевязывать? – ошеломленная этими словами, выдохнула она.

– Да. Что в этом такого? – спросил он.

Увидев ее неподдельный испуг и то, как она покраснела, Павел глухо спросил:

– Вам неловко от этого?

– Да, – пролепетала Лиза, опуская смущенно взор и подходя к своей койке. Она села на нее, чуть поморщившись от боли.

– Не нужно из этого делать трагедию, – начал увещевательно Павел, расстегивая жесткий глухой ворот доломана и снимая портупею. Он то и дело косился в сторону девушки, следя за мимикой ее лица. – Я сам не раз был ранен, и мне тоже оказывали помощь. В этом нет ничего постыдного. К тому же, если долго не менять повязку, рана может загноиться, вы же понимаете?

Лиза все это прекрасно понимала. Но почему-то как раз от помощи Павла ей становилось не по себе. Она подумала, что еще ни разу не чувствовала себя в таком унизительном положении. Лиза поняла, что не сможет спокойно относиться к этой ситуации.

Он поставил перед ней котелок с супом и, как-то странно улыбнувшись, приказал:

– Кушайте, Елизавета Андреевна, у меня мало времени. Через час я должен вновь ехать в разведку со своими людьми.

Лиза взяла ложку и попыталась есть, но еда застревала у нее в горле из-за мысли о предстоящей процедуре. Только одно то, что Корнилов увидит ее полуобнаженной, вызывало у нее неимоверный стыд.

Павел быстро съел свой суп и, увидев, что девушка еще не закончила, решил пока привести себя в порядок. Взор Лизы проследил, как Корнилов, перемещаясь по палатке, начал разыскивать свою запасную одежду и оружие. Лизе нравилось смотреть на него. Тайком она разглядывала его ладную широкоплечую фигуру с длинными сильными ногами. Проворно одевшись в чистый доломан и повязав кушак, он наконец повернулся к ней. Лиза уже поставила свой пустой котелок на стол.

– Вы готовы, Елизавета Андреевна? – спросил Павел и направился к сумке с корпией, бинтами и мазью. Он взял все необходимое и приблизился к девушке. Метнув на него испуганный взор, Лиза ощутила, как ее сердце взволнованно забилось. Он подбадривающе улыбнулся девушке и по-свойски уселся на койку рядом с нею, положив перевязочный материал на свои колени. – Я понимаю ваши опасения, – начал Павел, расправляя бинты. – Но у меня, знаете ли, есть в этом деле опыт, – он вновь улыбнулся ей, пытаясь успокоить.

Но под его взором Лиза опять начала краснеть. Строгое воспитание не позволяло ей воспринимать ситуацию, в которой она оказалась, вполне нормальной. И в данный миг, наедине с мужчиной, который не был ее мужем и собирался перевязывать ее, она испытывала чувство крайней неловкости и неимоверного стыда. А то, что этим мужчиной был Павел, увеличивало стыд в разы.

– Вы смотрите на меня так, словно я собираюсь вас съесть, – тихо сказал Корнилов, внимательно глядя в ее зеленые яркие глаза. – Мне нужно, чтобы вы спустили платье, иначе я не смогу перебинтовать вас. Давайте я помогу.

Он незамедлительно протянул к ней руки. Проворно расстегнув маленькие многочисленные пуговки на ее платье, он осторожно спустил его с плеч, обнажая девушку до талии. Лиза словно под пыткой чуть отвернулась в сторону, стараясь не смотреть на молодого человека. Павел постарался сделать непроницаемое выражение лица, чтобы Лиза не поняла, что он смущен этой ситуацией не меньше нее.

– Елизавета Андреевна, вы должны понять… я всего лишь помогаю вам, – произнес Павел обволакивающим баритоном и начал очень осторожно развязывать бинты, едва касаясь пальцами повязки. Он ближе склонился над нею, чтобы ему было удобнее. Корнилова тут же обдало ее запахом, нежным, сладким и каким-то немыслимо чувственным. – Не надобно смущаться так… – Он пытался придать своему голосу более безразличный тон. Но картина, открытая его взору, была нереально прелестной. Повязка закрывала лишь одну половину груди девушки, вторая была полностью обнажена. Ее распущенные волосы начали запутываться в его пальцах и мешать ему своим шелковистым потоком, и он сдержанно попросил: – Елизавета Андреевна, вы могли бы поднять волосы?

– Простите, – пролепетала она, бросив на него мимолетный смущенный взор. Лиза здоровой рукой подняла волосы вверх, чтобы он мог снять повязку. Она вновь отвернула пылающее лицо в сторону.

– Закройте глаза, – предложил он ей мягко. – Вам так будет легче.

Лиза мысленно поблагодарила его за удачную подсказку. Она закрыла глаза.

Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно безразличного, даже немного насмешливого оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая, с нежной кожей и темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.

Он видел – ее рана затянулась. И начал понемногу накладывать мазь кончиками пальцев, стараясь не сделать больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной, совершенной формы девичьей груди и тонкой нежной шеи. Чуть позже он принялся накладывать новую повязку.

Ощущая, что ему вовсе не хочется заканчивать эту интимную процедуру, Корнилов вдруг осознал, что неистово желает поцеловать Лизу. Следующая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что он хочет не только поцелуев, но и продолжения. Спустя миг, чувствуя, что крайнее вожделение завладело всем его телом, Павел понял – нужно скорее оканчивать перевязку, пока девушка не заметила его напряжения. Он ускорил свои движения и уже спустя пару минут закончил перевязку.

– Все, Елизавета Андреевна. Можете одеваться, – с облегчением в голосе сказал Павел и, быстро подхватив испачканные бинты, встал с койки и, отойдя, кинул их в ведро. Лиза распахнула глаза и трясущимися руками принялась натягивать на себя платье. Корнилов стал быстро собираться и через минуту, полностью одетый в гусарский мундир, привычным движением водрузив на голову кивер, подошел к ней и тихо спросил: – Отвести вас в лес?

– Нет, благодарю вас. Я успела сходить сама, незадолго до вашего прихода, – ответила она, поднимая на него прелестный, все еще смущенный взор.

– Упрямица, – сказал он ласково, с нежными интонациями в голосе. И тут же добавил: – Ложитесь в постель. Я, наверное, надолго. Буду только к ночи.

– Спасибо вам, – пролепетала она, снизу вверх смотря на его широкоплечую фигуру, затянутую в синий мундир.

Павел замер и как-то странно пронзительно посмотрел на нее. Она видела его настойчивый взгляд, направленный на ее губы. Взором он прошелся по ее волосам, остановился на глазах и вновь вернулся к губам. Лиза ощутила себя мухой, которую поймали и посадили в банку для более тщательного разглядывания. «Отчего он стоит здесь и рассматривает меня, когда говорил, что у него мало времени», – подумала Лиза, опустив глаза, не в силах выдержать напряжение его поглощающего взора. Как же она хотела так же смело ответить молодому человеку взглядом, но не могла, чувствуя, что это будет неправильно, так смотреть на него. В следующий миг Корнилов молча развернулся и стремительно покинул палатку, чем вызвал вздох облегчения у девушки, которая без сил упала на постель.

Павел вернулся из разведки к полуночи и вошел в палатку осторожно, ступая на носках, чтобы не разбудить Лизу. В полной темноте, стянув с себя мундир и оставшись в одних лосинах, он устало рухнул на походную койку и мгновенно закрыл глаза. Засыпая, он вспоминал прелестный вид обнаженной девственной плоти девушки, которая так заворожила его несколько часов назад.