Глава IV. Сашка

Российская империя, Витебская губерния, д. Клястицы,

1812 год, июль 20

Через день авангард русских войск под командованием Кульнева вновь столкнулся с французами возле деревни Якубово. Рота Павла, как и два дня назад, со всем эскадроном участвовала в бою. После нескольких атак и контратак русскому корпусу Витгенштейна все же удалось захватить Якубово. Удино со своей французской армией был вынужден отступить к деревне Клястицы. Русские продолжили атаку, намереваясь далее бить французов и взять Клястицы. Однако им преграждала путь река Нища. Отходя, французы подожгли единственный мост через эту реку, надеясь таким образом остановить наступление противника. К тому же Удино расположил на противоположном берегу реки мощную батарею, которая не переставая атаковала русских из пушек.

Перегруппировав войска, Витгенштейн приказал переправляться через реку. Часть русского корпуса сместилась чуть правее и решила перейти реку вброд. Рота же Павла, которой он командовал, оказалась как раз напротив горящего моста. С ними к реке подошел батальон гренадерского полка. Понимая, что время уходит и основные силы французов вот-вот скроются от преследования, Корнилов, увидев, что половина моста полыхает огнем, привстал на стременах и надсадно закричал:

– Вперед, братцы! Не дадим вражинам уйти!

Он выхватил саблю из ножен и поскакал первым к горящему, с поднимающимися к небу облаками черного дыма мосту. За ним с воинственным кличем последовали семнадцать всадников его роты, смешавшись с бегущими рядом русскими гренадерами. По горящему мосту, словно безумные, окутанные дымом и копотью, под летящими с жутким воем и визгом смертоносными ядрами французской батареи, гусары и гренадеры, возглавляемые Корниловым, прорвались через горящий мост, словно вихрь, сметая на своем пути вражескую батарею на противоположном берегу. Французы, явно не ожидавшие такого неразумного, отчаянного и вместе с тем отважного и дерзкого поступка от русских солдат и кавалерии, которые невредимыми совершили прорыв по горящему мосту, в панике обратились в бегство, бросая орудия и личное оружие.

Уже спустя четверть часа Кульнев с основной частью своего полка, преодолев реку вброд, соединился с остальным русским корпусом воедино. С двумя кавалерийскими полками, пехотным батальоном и артиллерийской батареей Кульнев преследовал противника дальше. Корнилов со своей ротой в составе эскадрона майора П. также участвовал в преследовании, атакуя отступающие части войск Удино. Однако к вечеру, приблизившись к деревне Боярщино, Кульнев, преследуя врага со всем своим авангардом и драгунами, натолкнулся на главные силы Удино и попал под прямой пушечный огонь хорошо замаскированной стоящей на холме французской батареи. В авангард русских полетели смертоносные ядра, подкосившие многих. Дым, грохот взрывов, летящие к небу султаны комьев земли, картечь в рядах беспорядочно отступающей конницы, кровь и стоны раненых, умоляющих о помощи, дикое ржание лошадей, мечущихся без седоков, сотни убитых – все это являло картину беспощадного расстрела и сокрушало дух русского воинства.

Павел чудом не попал в эту переделку, только оттого, что в это время, потеряв смертельно раненого коня, он отстал от своего полка. Ему пришлось рубиться саблей пешим, посылая направо и налево смерть французским солдатам. Когда же спустя четверть часа Корнилов, сбросив одного из французских кавалеристов из седла, забрал его жеребца и вновь догнал свой полк, он увидел, что на подступах к высотам произошла кровавая бойня. Кругом было множество убитых и тяжело раненных его товарищей. Да, высоты были взяты подошедшим подкреплением русских войск, но какой страшной ценой. К исходу атаки стало известно, что генерал Кульнев тоже смертельно ранен пушечным ядром, оторвавшим ему ноги. Спустя час генерал-майор Яков Петрович Кульнев скончался от полученных ран на руках командиров своего гусарского полка.

Второй части корпуса Витгенштейна повезло больше. Им удалось доблестно разбить французские дивизии генерала Вердье при селе Головчице. Уже к вечеру русские сокрушительным ударом разгромили основную часть войск Удино, который был вынужден отступить за Двину, оставив за собой укрепленный Полоцк. Первый пехотный корпус Витгенштейна совершил невозможное: более малочисленным составом своих войск он смог остановить продвижение французов на Петербург, потеряв при этом около четырех тысяч русских воинов. Потери французов были гораздо большими, свыше десяти тысяч убитыми. Три тысячи французов оказались в плену. Семнадцать тысяч русских солдат и офицеров корпуса Витгенштейна, благодаря своему мужеству, стойкости и силе духа, одержали безоговорочную победу над двадцативосьмитысячной армией Удино в кровавом и ожесточенном бою под деревней Клястицы.

В тот вечер Павел, убитый горем, вернулся в лагерь в подавленном, удрученном настроении. Кульнев, его кумир, начальник, командир и просто душевный человек, благодаря которому он с доблестью служил в своем полку более пяти лет, сегодня был убит. Это обстоятельство угнетало Павла. Тяжесть потери лежала на сердце Павла, и он думал о том, как безжалостна и несправедлива жизнь, если уходят в небытие такие светлые люди, как Яков Петрович.

Корнилов спешился у своей палатки и быстрым движением руки смахнул с брови струйку крови, заливающую глаз. Его висок был разбит от удара рукоятью сабли одного из французских солдат. Павел прекрасно осознавал, что завтра появится большой синяк, но это мало беспокоило его. Ибо он думал о том, что сегодня в продолжительной многочасовой атаке он потерял двух лучших друзей, гусаров из своей роты. Четверо были тяжело ранены. Где-то в глубине души он ощущал свою вину за то, что не смог помочь и защитить их.

Единственная светлая мысль Павла, когда он возвращался в лагерь, была о Лизе. Образ девушки, такой притягательный, желанный и недоступный, в последнее время постоянно бередил его мысли. Павел ощущал, что присутствие Лизы в его походной палатке – словно некое чудо, лучик света в кошмаре общего хаоса и смерти, который окружал его.

Павел тихо вошел в палатку, опасаясь того, что Лиза спит. Но перед его глазами предстала другая картина, которую он менее всего ожидал увидеть. Сашка сидел рядом с кроватью девушки и пытался по слогам читать походную библию. Лиза, чуть приподнявшись на локте, поправляла его. Эта идиллия между молодыми людьми, которые даже не заметили его присутствия, показалась Павлу невозможно неправильной и кощунственной. День и так был адски тяжелым и кровавым, а еще и это. Корнилов думал, что Сашка будет недоволен новым поручением относительно ухода за раненой девушкой. Но пятнадцатилетний парнишка с удовольствием заботился о Лизе, и уж больно усердно. Когда бы Павел ни зашел в палатку в последние два дня, он заставал там Сашку, который крутился возле девушки. Осознавая, что из-за этого юноша стал отлынивать от своих прямых обязанностей, таких как уход за его лошадью, чистка одежды, подача еды и уборка в палатке, Павел негодующе уставился на Сашку и громко рявкнул:

– Сашка, черт! Почему не встречаешь? Я уже четверть часа ищу тебя.

– Прощения просим, ваше благородие, – выпалил Сашка, вскакивая на ноги.

Корнилов, проходя в палатку, отрывисто скомандовал:

– Рьяного убили. Я привел нового жеребца, накорми его, да побыстрее. Через час мне надобно быть у Каховского на сборе.

Сашка, бросив извиняющийся взгляд на оторопевшую Лизу, бросился выполнять приказ Корнилова. Оставшись наедине с девушкой, которая как будто вся съежилась под его грозным недовольным взором, Павел ощутил, что его переполняет чувство обиды и вопиющей несправедливости. Еще утром Лиза не позволила Корнилову кормить себя. Она настояла на том, чтобы есть самой, заявив, что ей неудобно принимать помощь от Павла, и изобразив на своем прелестном личике упертое выражение. А сегодня, значит, она проводила время в обществе его денщика и была весьма довольна его компанией. Павел отчетливо увидел расслабленное, умиротворенное выражение на ее лице, едва зашел в палатку.

– Павел Александрович, вы ранены? – обеспокоенно спросила Лиза, увидев кровь на виске Корнилова. Молодой человек выглядел измотанным и недовольным. Весь в пятнах свежей крови, разорванный на боку доломан и грязные строевые рейтузы наводили на мысль, что их владелец сегодня побывал в жестокой и кровавой схватке.

Корнилов оставил без внимания вопрос этой вертихвостки и, прищурившись, прошелся темным взором по фигурке девушки в темном простом платье и обнаженным ступням ее ног. Решив разобраться с ней позже, он развернулся и решительным шагом вышел из палатки. Сейчас главным было поставить на место и припугнуть обнаглевшего мальчишку.

Когда Павел вышел наружу, шел сильный дождь. Он отыскал глазами юношу и, приблизившись к нему, раздраженно заметил:

– Прекрати так ревностно ходить за Елизаветой Андреевной! Займись лучше своими прямыми делами.

Павел ощущал, как струйки воды текут по его лицу, перемешиваясь с запекшейся кровью на его виске. Он зло посмотрел в голубые глаза стройного юноши, который был почти одного с ним роста.

– Ваше благородие, но вы сами… – начал было Сашка, но Корнилов перебил его.

– Ты думаешь, мне не видно, как ты все время околачиваешься возле нее? Она дворянка, а ты холоп. Знай свое место.

– Ну и кто же ходить за ней будет, неужто вы? – спросил с ехидной наглецой Сашка.

Корнилов побагровел.

– Страх потерял, как разговариваешь, щенок?! – взорвался Павел и замахнулся на юношу. – Что себе позволяешь?!

– Ваше благородие, она вас боится! Елизавета Андреевна слишком ранимая девушка, чтобы доверить вам заботу и уход за нею! – продолжал Сашка, совершенно не боясь разъяренного Корнилова.

Павел валился с ног от усталости. Оттого пререкания денщика тут же вывели его из себя. Рассвирепев, Корнилов отвесил сильную затрещину парню и процедил:

– Я предупредил тебя. Еще раз увижу, что крутишься возле нее, завтра же в первой шеренге в атаку пойдешь. Ясно тебе?

– Чего уж неясного, – скисшим голосом промямлил Сашка.

Развернувшись, Павел направился обратно в палатку. Войдя внутрь, он одарил Лизу гневным взглядом. Девушка испуганно сжалась, увидев злость в серых, потемневших от гнева глазах Корнилова. Он молча разделся до пояса, скинув пыльный доломан и кушак в угол. Подойдя к умывальнику, он начал умываться, намыливая пыльное обветренное лицо. Лиза так и сидела на постели и молчала, замечая, как по рукам Павла стекает вода, окрашенная кровью с его волос. Поняв, что молодой человек не в духе после сегодняшнего боя, Лиза побоялась начинать разговор и поэтому молчала, настороженно глядя на него, страшась как-нибудь не угодить и разозлить еще больше уставшего, раненого Корнилова.

Переодевшись за занавеской в чистый повседневный мундир василькового цвета, Павел вновь повернулся к девушке и строго, с напряжением спросил:

– Елизавета Андреевна, вам что-нибудь надобно?

Лиза отрицательно покачала головой, заметив, что на его виске красуется кровавая, запекшаяся рана.