Глава

I

X. Правое крыло

Отчего-то Наде совсем не хотелось спать. Теперь она стояла в одной ночной сорочке, доходившей ей до пят, на своем небольшом балкончике и вдыхала легкий аромат душистых летних трав и цветов, окидывая трепетным взором окружающий ее пейзаж. Уже было около полуночи и ночной мрак спустился на сад и окрестности усадьбы. Но девушка мечтательно вспоминала события сегодняшнего дня и чувствовала, что этот новый мир, точнее, давно минувший век встретил ее хорошо и приветливо.

Весь ее день прошел как в каком-то необычном историческом кино: с изысканными старинными нарядами, с увлекательной поездкой в двуколке, с изучением жизни, протекавшей два века назад, трапезами в огромной зале дворца и с людьми, которые изъяснялись очень вежливо, даже тогда, когда им хотелось послать друг друга на три буквы. Именно это и ощутила она, когда Сергей и Аркадий спорили за столом.

Все эти впечатления вызывали в ее сердце некую эйфорию, и, она словно ребенок, которого вывезли в сказочную страну, смотрела на все с диким восторгом. Но более всего во всем этом ее впечатлял граф Сергей, который уже так прочно вошел со своим мужским шармом в ее сердце, что Надя опасалась неистово и дико влюбиться в молодого человека, который казался ей идеальным. Его мужественная красота, чудесный характер, добрые глаза и трепетное отношение к ней были до того привлекательны, что она в эти два дня боялась поверить в реальность существования подобного мужчины. Нет в их XXI веке таких мужчин точно не было, по крайней мере, она таких ни разу не встречала.

Лишь одно омрачало эту сказочную историческую реальность – смерть жены графа Лидии. Причем смерть эта была странной и уж очень подозрительной. Надя любила читать и смотреть детективы в своем времени, особенно Агаты Кристи. И ей отчего-то казалось, что умерла графиня неспроста, на это указывало и то, что до сих пор тело ее не было найдено. За два неполных дня Надя отметила не менее двух человек, которым явно было на руку исчезновение графини.

Первой подозреваемой числилась у Нади неприятная экономка, а вторым – Аркадий Бакунин. Марья Степановна была по уши влюблена в молодого графа, ибо ее страстные взоры за ужином девушка отчетливо заметила, а второй наверняка был одержим получением наследства. Но самым печальным был тот факт, что несколько людей открыто обвиняли ее притягательного сексуального Сережу в убийстве жены. Но Надя не думала, что к убийству жены он причастен. Его взор был слишком открыт и добр, чтобы он смог причинить кому бы то ни было вред.

Она долгое время стояла у перил балконной балюстрады, размышляя над всем, что случилось с ней за эти двое суток, как вдруг невольно увидела сбоку в окнах дворца странный свет. Ее балкон располагался во внутреннем дворе особняка. Здесь было тихо и более спокойно, чем в комнатах, выходящих окнами на шумную улицу, которая простиралась в трехстах метрах от дома за чугунной оградой. С места, где она стояла, хорошо просматривалось правое крыло дома, возведенное перпендикулярно главному фасаду.

Неожиданно девушка заметила в окнах второго этажа правого крыла свет. Было явственно видно, что кто-то идет через анфиладу комнат со свечой или канделябром в руке, и свет перемещается вперед, переходя из одной комнаты в другую.

Удивленно следя за огоньком, Надя нахмурилась, не понимая, кто это мог быть. Ведь и Велина Александровна и Дуня ее заверили, что в том крыле никто не живет, и прибираются там только один раз в неделю, а все комнаты закрыты на замок. Однако этот кто-то шел по коридору, но зачем? Это точно не была одна из горничных, которые ходили туда убираться, потому что стояла полночь, но кто тогда? Надя не понимала, но очень хотела понять. Свет достиг крайних окон и исчез. Девушка же напряженным взором смотрела на то последнее окно, где свет погас, ожидая чего-то. Но более ничего не произошло.

Простояв на балконе около получаса и чуть озябнув, Надя вошла в комнату и, потушив свечу, стоящую на прикроватном столике, легла на широкую постель. Белье на кровати было накрахмаленным, но на удивление шелковистым, и девушка, уже засыпая, думала о том, что в эти времена, где не было электричества и водопровода, люди знали какие-то хитрости, позволяющие сделать подобное чудо с простынями и наволочкой, отчего ей казалось, что она лежит в мягком воздушном облаке, обволакиваемая нежной тканью.

Она ощущала, что ноги и руки не слушаются ее, и она лежит на некоем твердом ложе, похожем на плоский холодный камень. Глаза ее были закрыты, и Надя как будто смотрела на себя со стороны. Недвижимая в своем выпускном платье, она находилась на камне в небольшой комнатушке, а над ней стоял лохматый старик. Он был одет в простую, оборванную одежду, в темные штаны и свободную подпоясанную рубаху. Старик склонялся над ней, словно рассматривая, и Надя вновь перенеслась в тело, лежащее на камне. И тут она распахнула глаза и увидела его морщинистое лицо, отталкивающее, с горящими глазами. Он поднял руку, прикоснувшись к ее лицу, и Надя инстинктивно ощутила дикий страх, который пронзил ее существо. Ее губы раскрылись, и из ее горла вырвался яростный крик.

Надя отчаянно завопила и, тут же проснувшись, села на кровати. У комода стояла Дуня, которая аккуратно и тихо раскладывала ее белье в верхнем ящике комода. Надя уставилась осоловелым взором на горничную, которая испуганно смотрела на нее, и поняла, что это был всего лишь кошмар.

– Вам приснилось что-то плохое, барышня? – спросила участливо Дуня, оставив белье и быстро подойдя к кровати.

– Да… – кивнула та и упала обратно на подушку, прикрыв глаза и благодаря ангела-хранителя за то, что это всего лишь дурной сон.

– Ох, ну и напугали вы меня, Надежда Дмитриевна! – склонилась над ней Дуня.

Открыв глаза, Надя посмотрела в приветливое лицо горничной и вздохнула.

– Сколько времени?

– Почти семь доходит, – ответила Дуня.

– Ты так рано пришла?

– Марья Степановна всех девок работных еще засветло поднимает. Ведь служба у нас шестнадцать часов. Спасибо вам, барышня, вы меня вчера сразу после ужина отпустили, хоть выспалась я всласть.

– А выходные у вас бывают? – уточнила Надя, вновь садясь на постели и зевая.

– Выходные? Нет, что вы! Нам бы хоть час лишний свободный подарили, мы и тому рады. Я вот у вас уже с шести часов прибираю в комнате, старалась не шуметь, а все равно разбудила.

– Да нет, Дуняша, что ты. Если бы не кошмар, я бы не проснулась. Ты тут ни при чем.

Встав с кровати, Надя медленно приблизилась к трюмо и, осматривая свое заспанное лицо в зеркале, поинтересовалась:

– Скажи, Дуня, а в правом крыле кто-то все же живет?

– Нет, барышня, – ответила горничная, которая в этот момент начала заправлять постель.

– Точно?

– Да.

– А какие там комнаты?

– В основном спальни, две гостиные и галерея.

– И туда никто не ходит? – спросила Надя.

– Да, в то крыло редко ходят. Девки-служанки убирают там только раз в неделю, по четвергам.

– Дуня, а знаешь, я вчера ночью видела там свет, когда стояла на балкончике.

– Не может того быть.

– Точно тебе говорю! Около полуночи.

– Вам, наверное, показалось, барышня. Те комнаты открывают, когда большой прием какой устраивают графы. А так там все заперто на ключ, а ключи только у Марьи Степановны.

– И это очень, очень странно, Дуня.

– Почему?

– Потому что свет мне не привиделся, и там действительно кто-то ходил по этим комнатам, и ночью.

– Я бы на вашем месте, барышня, не думала об этих странностях. Как бы у вас помутнения рассудка не случилось, как у покойной графини.

– Ты что-то знаешь?

– Нет. Но покойная Лидия Ивановна перед своим исчезновением тоже о разных небылицах говорила, о каком-то старике, и вообще, о том, что не любит ее здесь никто.

От слов горничной Надя напряглась и быстро вымолила:

– Давай больше не будем говорить об этом, а то я что-то нервничать начала.

– Как прикажете, барышня.

– А знаешь, милая, скажи мне, ты случайно не знаешь какую-нибудь здешнюю ведьму или знахаря?

– Ведьму? – опешила горничная.

– Ну да, кого-то, кто умеет всякие чудеса делать? Например, гадать искусно или ворожить?

– Нет, не знаю. Правда, слышала про одну полоумную вдову, она на окраине живет, слышала, что ее от церкви отлучили за то, что она с потусторонними силами знается.

– Правда?

– Сама-то я к ней не ходила, но девки дворовые сказывали, что она якобы умерших видит и говорит с ними.

– А ты могла бы узнать о ней поподробнее. Где она точно живет? И можно ли к ней прийти?

– Как прикажете, барышня. Вы про умерших узнать хотите?

– Ну да, и не только, – кивнула Надя, мрачнея.

Она думала о том, что хоть с чего-то надо начинать свое возвращение домой. Хотя бы с этой вдовы, может, она что-то знает про перемещение во времени или, по крайней мере, скажет, кто может об этом знать. Хотя девушке и нравилось здесь, она понимала, что не должна находиться в этом времени. Ведь в любой миг она могла нарушить шаткий баланс и повернуть исторические события в другое русло, разум твердил, что ее долг – попытаться немедленно вернуться домой, а не нежиться от счастья в доме графа.

Во время завтрака, на котором, кроме нее, присутствовали только граф и его бабушка, девушка впервые попробовала каравай с салом и луком. Старушка обожала это кушанье и просила кухарку печь его каждое утро. Это оказалась какая-то жутко невкусная вещь с неприятным привкусом топленого жира, но девушка, боясь показаться невежливой, все же съела весь кусок, который в ее тарелку положил слуга. Велина Александровна весьма довольная этим, приветливо спросила:

– Как вам у нас, милочка? Уже свыклись?

– В вашем доме очень душевно, все так добры ко мне, – ответила Надя. – Но мне неудобно далее стеснять вас.

– Глупости, Наденька, – быстро заметил граф. – Я говорил, что ты можешь жить у нас сколько пожелаешь. Твое присутствие мне в радость.

Конец ознакомительного фрагмента.