Не хочу говорить при Марке, что у меня совсем нет денег, но ему, кажется, все равно. Он уже направился к выходу из палаты.

– Да, – тянет задумчиво, – арбуз так себе еда, но хоть что-то… Кстати! – оборачивается резко. – У тебя какая группа крови?

10 глава

Марк

Так… Иду по коридору, тру лицо, задумавшись. Я сегодня с суток. Устал как собака.

У Катьки группа крови первая… Значит, у Свиридова третья. Сказал ей, чтобы он кровь мальчишке сдал, а она побледнела. Говорит, что он вряд ли приедет.

Что-то странное. Не так далеко ему сюда ехать… А она и на госпитализации одна была, и вообще… Ну ладно. Это их дела. В это точно не полезу. А вот кровь пойду сдам.

У меня же тоже третья, как у Мишки… И даже тоже отрицательная… Вот уж совпадение так совпадение. Ему препаратов крови понадобится много, так что сдам. Конкретно под него.

Только не сегодня. Вчера жирного наелись. В двенадцатой палате папа приехал маму сменить. Они с Белгородчины, понавезли магарычей домашних. Мы с Коляном ночью сала нажрались! Хорошо пошло с черным хлебом и чесноком! Ржали как кони, что приходится кофе сало запивать.

Значит, сейчас арбуз, потом выспаться, а потом можно и в отделение переливания зайти. Как раз сутки пройдут. Сало мы часа в два ночи наворачивали.

Подъезжаю к модному супермаркету здорового питания, захожу в отдел фруктов. Ну да. Тут, наверное, и зимой арбузы есть. Интересно, они хоть сладкие? Ищу глазами консультанта.

На мой призывный взгляд быстро откликается приятная женщина в униформе.

– А продегустировать можно?

– Конечно, можно. Мы можем даже продать половину или треть…

Ну еще бы. Ягодка по цене крыла самолета. Вы, наверное, и за треть полпоставки отобьете. Но сейчас на это плевать.

– Не, я целый возьму, но мне послаще.

– Возьмите вот этот! Он без косточек! Испанский сорт.

Женщина надрезает арбуз, подает мне треугольник. Серединка сладкая. Пойдет. Мишка все равно много не съест.

– Возьму, спасибо.

Иду к кассе, и тут у меня звонит телефон. Черт! Маринка! Я обещал перезвонить и забыл.

– Да! – стараюсь звучать приветливее. – Ой, Марин, слушай… Я с суток. Чуть живой. Прости, не до пикника.

Вот же… И не обещал ей ничего и никогда. Черт, да даже не намекал. Так, улыбнулся пару раз. Очень надо было. Система нужна была с защитой от ультрафиолета. Семья не могла купить, а Маринка у нас снабженец. У нее есть все. А если чего нет, так она точно знает, где достать.

– Мариш, я вот прям очень извиняюсь, но из меня очень фиговый бойфренд получится. Мне жена не позволит!

Слышу в трубке заикание и чуть не ржу, хотя ситуация скорее грустная.

– В смысле не женат? А работа? – произношу излишне пафосно, и Маринка тоже начинает хохотать.

Ну, может, она хоть сейчас поймет, что ей ни фига не обломится.

– Да, завтра в день, да… Можно будет и кофе выпить, – если ты вдруг застанешь меня в ординаторской, что вряд ли.

Стараюсь проститься с ней по-дружески, но, если честно, уже начинает нарастать раздражение. Надо будет ей как-нибудь намекнуть, что я категорически против служебных романов.

Нет, затворником я не живу, но три года назад дал себе зарок, что никаких отношений! И женщин никогда не обманывал. Всегда был честен. А Маринка вот не понимает.

Расплачиваюсь, пакую драгоценную покупку в кофр мотоцикла и беру курс снова на больницу. Все равно не люблю днем спать.

Катя

– Галина Викторовна, что вы такое говорите?

Я позвонила свекрови. Собралась унижаться, чтобы выпросить у нее денег. Муж отказал.

Я сообщила Косте диагноз, примерный план лечения. Единственный его вопрос был: «Это ты что, до выходных не приедешь?!» Причем мне показалось, что в его тоне была скорее надежда, чем раздражение.

«Нет, Кость, не приеду, – я и не ждала поддержки от мужа, но не такого же однозначного пренебрежения. – Ни на этих выходных, ни на следующих, и, скорее всего, вообще нескоро приеду».

Костя в ответ хмыкнул что-то неопределенное и положил трубку. Я даже не успела спросить его о деньгах.

Попробовала перезвонить, но он звонок отбил. Прислал СМС: «У меня совещание». Ну да. Вот в эту секунду началось.

Также сообщение набрала: «Костя, мне нужны деньги!» Ответ был краток: «У вас все по ОМС». Да что же за издевательство такое! И этот человек обещал поддерживать, быть рядом, говорил, что любит!

Зажимаю на клавиатуре телефона верхний регистр и снова набираю: «КОСТЯ, МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ!» А на это он попросту не ответил.

Я покрутилась по палате, прижав телефон к губам, вышла в коридор и решила набрать свекровь.

– Здравствуйте, Галина Викторовна!

Общаться со свекровью я не любила. Она по любому поводу высказывала свое недовольство и презрение. И с Мишей видеться отказывалась. Когда Галина Викторовна поняла, что Костя ведет в ЗАГС меня уже беременную, она чуть не расстроила нашу свадьбу! Во мне тогда играло скрытое злорадство. Что, не видел купец, какой товар берет? Два по цене одного вас не устраивает? Хотя… Костю мне было жаль. И за то, что его мать изначально создала эту идиотскую ситуацию. И за то, что она отказывалась принимать его выбор.

Но как бы я ни относилась к свекрови, понимала, что деньгами в семье, в том числе и в нашей, управляет она. Я вообще никогда не знала, сколько конкретно муж получает. А она знала.

– Галина Викторовна, вам Костя, наверное, говорил… – начинаю несмело. – Мы с Мишей попали в больницу.

– Да, говорил, – нехотя тянет женщина. – Шишка какая-то.

– Галина Викторовна, это рак, – я впервые выговариваю это слово, и мне самой становится страшно. – Остеосаркома, – медленно и четко проговариваю диагноз.

В трубке повисает пауза. Мне кажется, что женщина ошарашена и удручена, но…

– Мне очень жаль, – надменно и почти нехотя произносит та, кого Миша считает бабушкой.

Я рвано выдыхаю, но сейчас не время думать об отношении этой женщины к нам. Мне нужны деньги.

– Галина Викторовна, – быстро начинаю я, – почти все лечение за счет больницы, но тут часто нужны расходники, Мише плохо, он почти не ест, просит что-то вкусненькое, а мне даже купить не за что. Вы не могли бы…

– Послушай, – перебивает меня свекровь, – а не проще ли не мучить ребенка?

– Что? – я не верю своим ушам.

– Я слышала, что с такими диагнозами очень мало выживают, – она явно прочла какую-то статью, и ей этого хватило.

Миша для нее очень быстро превратился просто в циферку в статистической отчетности.

– Так зачем тратить силы, средства? Проще не мучить ребенка…

– Что значит «проще не мучить ребенка»? – почти ору я в телефон, и тут у меня вырывают трубку.

11 глава

Катя

Резко оборачиваюсь. Марк!

– Не смей! – в его глазах полыхает самая настоящая ярость.

– Что?

– Если хочешь у меня лечиться, даже думать об этом не смей! – его грудь вздымается, зубы стиснуты.

– Марик, – меня срывает в рыдания, – я не… Это… – я качаю головой. – Это свекровь, – отзываюсь почти шепотом.

– Не смей больше с ней говорить, – он протягивает мне телефон, но вид у него такой, что забирать аппарат мне страшно. – Ты должна верить! Мишка маленький! Он сам еще не понимает, он твои эмоции считывает! Если дрогнешь ты…

Он не заканчивает, а я качаю головой.

– Нет… Он будет жить! Я верю! Я все для этого отдам, – всхлипываю. – И я найду, за что купить ему этот арбуз, и…

– Пойдем, – Марк вдруг становится миролюбивым, кладет руку мне на спину, тянет в палату. – Арбуз я купил.

Марк

Что за… Как такое вообще можно сказать матери больного ребенка? Что за люди?! Что вообще у нее в семье происходит?

Убить готов! Своими руками. Нет! Руки беречь надо… Зубами глотку перегрыз бы! Скоты… И, значит, я правильно понял… У нее нет денег. Все, что было с собой, кончилось, нового семья не присылает. Что за ерунда? Неужели они не понимают?

Здесь мамашки на детей по полмиллиона тратят…  И даже не на лечение. Тут же каждое желание, считай, каприз умирающего… Черт! Не хочу об этом думать.

Уже подходим к двери палаты, как неожиданно сталкиваемся с медсестрой.

– Ой, Марк Александрович, – широко распахивает глаза жгучая брюнетка.  – А вы же сменились.

– Сменился, Нин. Что-то случилось?

– Нет-нет, – девица опускает глаза в пол, и я вспоминаю, что она вроде как дружит с Маринкой.

Черт! Доложит же! Нет. Надо эту тему радикально закрывать. Никаких служебных романов.

Заходим в палату.

– Мишка, привет.

Здороваюсь с пацаном, который мне почему-то кажется очень прикольным. Есть в нем что-то такое… Будто родное.

– Пливет, – с несмелой улыбкой тянет мальчик.

Я достаю свой складной нож.

– Мишка, я арбуз привез. Будем есть? – подмигиваю ему заговорщически.

– Будем! – мальчишка улыбается еще шире, а я забываю и его идиотку бабку, и навязчивую Маринку.

Классная у тебя улыбка, парень!

– Кать, – оборачиваюсь к его матери, – дай тарелку.

А она замерла в дверях бледная. Блин. Что это с ней? Сама-то ест?

– Кать, ты чего?

– Марк, – подходит несмело, – а если ты не на дежурстве, то что ты тут делаешь?

Черт! Ну и вопросики у тебя. Отворачиваюсь, поджав губы, но… А действительно! Что я здесь делаю?

Катя

Он что, приехал специально накормить Мишу арбузом? То есть он отработал сутки, поехал, нашел в Москве в мае арбуз и вернулся в больницу. И только не говорите мне, что он ко всем пациентам настолько неравнодушен.

Как? Что происходит? Марк? Марик?

Это настолько не вяжется с твоим поступком. Хотя… когда я узнала обо всем, я думала так же… Что этот твой отъезд совершенно не в твоем стиле. Что Марик, которого я знала, никогда бы так не поступил! Мой Марик… Он, скорее бы, отработав сутки, понесся больному ребенку арбуз добывать. Где же ты настоящий? Где же правда?

К горлу подкатывает тошнота, ноги подкашиваются. Так… Стоп…

– Кать?

Он смотрит на меня, нахмурившись.

– Что с тобой?

Подходит, пробует рукой висок.

– Ты сама-то ешь?

Возвращается к столу, отрезает два кусочка красивой красной мякоти, один кладет Мишутке, второй прямо на ноже протягивает мне.

– Кать, я понимаю, страшно, нервно, тяжело, но ты нужна сыну.

Он смотрит мне прямо в глаза, а я медленно, как во сне, беру предложенный кусок.

– Если я правильно понимаю, – Марк понижает голос, – у него же больше никого нет.

И тут я не выдерживаю…

Марк

Какого хрена? Катя?! Подхватываю ее, укладываю на свободную койку, выбегаю в коридор.

– Нин, – кричу постовой медсестре, – дай тонометр!

Нинка тут же влетает с квадратными глазами. Первым делом кидается к койке ребенка.

Молодец, профессионалка. Только…

– Нет! Тут мать в обмороке.

На самом деле Катя в сознании, но ей явно плохо. Надеваю манжету на руку.

Восемьдесят пять на шестьдесят… Ну да, сильно так себе…

– Кать, ты в своем уме?

Злюсь на нее. Дико злюсь. И на себя. Какого черта? Почему мне это все достается? Почему я сейчас не дома? Нет… Не так… Почему я сейчас не хочу быть дома?

– Кать, мне кем заниматься? Твоим ребенком или тобой? – спрашиваю с откровенным наездом.

– Марик, – ей, кажется, стыдно.

– Что Марик? Ты сама-то ешь? Проблемы с давлением? Что?

– Я ем, – кивает она мне несмело.

– Может, чашку кофе? – несмело предлагает Нина.

– Лучше крепкого чая, – поворачиваюсь к ней я. – Сладкого.

Она кивает, поворачивается уходить.

– Спасибо, Нин, – чуть запоздало благодарю ее я, возвращаю тонометр.

– Да я сейчас приду, – отмахивается самая жгучая брюнетка нашего отделения и выбегает в коридор.

 Катька пытается сесть.

– Лежи, пожалуйста.

– Мама? – испуганно окликает ее Мишка.

– Миш, мама просто устала, – сажусь рядом с его койкой я. – Сейчас все будет хорошо.

Смотрю на Катю, думаю, уколоть ей кордиамин или обойдемся цитрамоном.

– Я попрошу завтра зайти к тебе кардиолога.

– Не надо, – шепчет она и снова пытается сесть.

– Лежи, я сказал! – почти рычу на нее.

Получается, похоже, грубо. Потому что вошедшая Нинка испуганно замирает.

– Нин, у нас цитрамон есть? И какой-нибудь новопассит? – поднимаю на нее глаза.

– Нет, – пожимает плечами, – откуда? Не наши препараты.

– Ладно, пойду к Михееву метнусь. Посматривай на них через дверь, ладно? А то еще и одни в палате…

– Конечно, – кивает медсестра, аккуратно ставит чашку рядом с Катей.

Хорошая девка. Но Маринке меня сдаст с потрохами. Да и плевать. Этот намек на роман – совершенно неуместный фарс.

Иду по коридору, никого не замечая вокруг. Мне нужно на второй этаж, в кардиологию.

Таблетку цитрамона раздобыть не проблема. И, наверное, побуду с ней в палате еще часок. Она у меня сильно стойкой никогда не была. Не Светка. Та – кровь с молоком. Катька моя всегда была тонкой, как былинка. И такой же хрупкой. К горлу подкатывает комок, подозрительно напоминающий тошноту…

И как Костя мог допустить, чтобы она во всем этом варилась одна? Она же не выдержит! Не моя Катя!

Черт! Останавливаюсь как вкопанный прямо посреди лестничного пролета.

12 глава

Марк

Осознание того, что я сейчас трижды в своих мыслях назвал ее своей, накрывает с головой. И ты еще сам себя спрашиваешь, что ты тут делаешь, Захарский? Не-ет. Ни за что! Я не пойду в это еще раз! Нет!

Какого черта? Что за… Но как я уеду сейчас домой, когда она в таком состоянии и Мишка напуган? Это же… Это же просто бесчеловечно! Ладно…

Я смогу пробыть там еще час. Но только с Мишкой. Не с ней!

Катя

Покорно лежу на койке и смотрю на его спину. Он сидит около Мишутки… Мои эмоции, приглушенные успокоительным, ушли, оставив после себя звенящую пустоту. Я просто безучастно слушаю их тихую болтовню.

Сын уже наелся. От арбуза отказывается, но Марк уговорил его еще выпить чаю с булочкой. С маслом. Раньше это было Мишкино любимое лакомство. А сейчас надо уговаривать. У меня не получается. У Марка вот вышло.

Он о чем-то спрашивает Мишутку. Тот лопочет что-то в ответ. Марк явно не все понимает, но ко мне за переводом не обращается. Переспрашивает, вслушивается. Мишка терпеливо объясняет, а иногда фыркает, и они оба тихо смеются. Но на меня не оборачиваются. Марк просто хороший врач. Он внимателен к своим пациентам. Никакого повышенного внимания ко мне.

Я ошиблась. Мне просто показалось. Мне очень захотелось поверить. Нет. Костя тогда не обманул. Такими вещами не шутят. Марк действительно меня продал.

Я вспоминаю лицо своего мужа. Тогда еще влюбленные глаза. Как он страдал, как он выбирал слова. Он чуть не расплакался, рассказывая мне. И ему от этого было больно и стыдно одновременно.

Тем летом Марк должен был отправиться в Англию на конкурс. Он выиграл межвузовский этап, потом региональный. Его как лучшего студента готовили представлять честь России. Конечно, он не надеялся на премию, но даже сам факт поездки!

У него блестели глаза, и он только о ней и мог говорить. Кажется, весь июнь я слушала, что «там же будет сам Роджер Дэнси! Светило мировой онкологии! А еще Андреа Гросс и Фортуни! И они будут оперировать, и можно будет смотреть и задавать вопросы в реальном времени! А потом конкурс на манекенах…»

Я тогда училась на технолога молочного производства и понимала от силы половину того, что мне рассказывал Марк. Но я видела его восторг и искренне разделяла его. А еще я очень не хотела расставаться.

Мы тогда были вместе уже почти четыре года. И, если честно, я уже ждала от Марка предложения. Но… Он по-прежнему жил в общежитии. Учеба занимала почти все его время и была, как мне казалось, гораздо важнее меня.

Мои родители морщились и явно наш с Марком союз не одобряли. Наверное, мама бы попробовала меня отговорить встречаться с Захарским, только вот ей было уже не до моего романа. Как раз в том году мама с папой решили развестись.

И вот поездка Марка. Он улетел. А я для себя решила, что, как только он вернется, уговорю его жить вместе. Пусть и в общаге.

Марк много писал. Присылал фото. Кампус, университет, аудитории, какие-то ребята… Даже английские клумбы мне фотографировал.

День конкурса! Куча сообщений, состоящих в основном из междометий. А потом вдруг тишина. И… И через день словно гром! «Я выиграл!» Я визжала от восторга ему в трубку! Прыгала, понимая, что он меня не видит, но… Я тогда еще не понимала. Выиграл. Значит, останется на стажировку.

«Кать… Ну… Я найду тут способ подрабатывать, я прилечу на новогодние каникулы. Или потом на пасхальные. Как накоплю. Или пришлю тебе деньги, ты прилетишь ко мне… Кать?»

Я только поддакивала, но… Но внутри все обрывалось. Я понимала, что очень долго его не увижу. Что тут у него нищета, отец с мачехой, общага, а там… Там возможности, карьера, ординатура… Но я-то тут…

Ходила дня два как в воду опущенная, а потом позвонил Костя. Он предложил сходить погулять, развеяться. Я с самого начала видела, что с ним что-то не так.

– Кость, что происходит? – спросила напрямую, глядя ему в глаза.

– Кать… – почти прохныкал и отвел взгляд.

– Говори, Кость.

– Кать, я тебя прошу, прости, я не знал! Это не я!

– Ты сейчас о чем?

– О Марке, – выдохнул Костя.

– Что о Марке…

– Кать, он не вернется.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что я знаю… Мама рассказала…

– Что? Какое отношение к этому конкурсу имеет твоя мама?

– К конкурсу никакого, – Костя отвернулся, но продолжал говорить. – Но… К его отъезду самое прямое…

– В смысле.

– Она дала ему денег.

– Денег? Зачем?

– Чтобы он уехал. И остался там.

– Зачем? – я, кажется, уже кричала.

– Из-за меня, – промямлил Костя, но тут же кинулся ко мне, схватил мои руки. – Я не просил, пожалуйста, поверь мне, я не просил! Мама сама! Она решила! Она видела, что я… Что…

– Что ты что?

– Она видела, что я тебя люблю… – выдохнул Костя.

Тогда у меня все оборвалось внутри. Костя? Меня любит? Никогда не замечала этого. А Марк? Чего я еще не замечала?

Костя сказал, что его мать дала Марку денег с условием, чтобы он уехал и расстался со мной. Оформила это все как выплату на участие в конкурсе. Что на самом деле Марк там ничего не выиграл. Куда ж ему? Из нашей деревни и в Лондоне выигрывать. Он просто взял деньги и остался там. Много денег.

– Только, – Костя испуганно раскрыл глаза, – я тебя прошу, не рассказывай никому! А то ты ж понимаешь! Подлог… Мама потеряет должность.

Его мать была чиновницей… и тащила на свое место сына. Костя учился на юридическом. Еле-еле учился, надо сказать. Но тогда эти нюансы меня не интересовали. У него все выходило четко и гладко.

Марк взял деньги. Это была его мечта. Из-за матери. Учеба всегда была для него важнее всего. Да, кивала я. Учеба всегда была для него важнее всего. Марк не вернется. Почему-то тогда это очень хорошо наложилось на мое ощущение покинутости.

Я в слезах набрала Марика. У него вокруг было шумно. Какая-то пирушка.

– Марк, ты вернешься?

– В смысле, Кать? – он, кажется, был нетрезв и не понимал, что я говорю.