Цитаты из книги «Красный блокнот, или Парижский квест Cherchez la femme»

С самого порога ее охватило чувство, знакомое всем, кто возвращается домой после долгого отсутствия. Привычные вещи, которых давно не замечаешь, предстают в новом свете, словно с них вытерли пыль. Все кажется более ярким и выпуклым, как на отретушированной фотографии, снова играющей всеми своими контрастными цветами.

Вот оно, свойство юности, – способность смеяться до упаду. Повзрослев, теряешь ее. Внезапное сознание того, что окружающий мир и сама жизнь абсурдны донельзя, в юности заставляет хохотать до колик в животе. Двадцать лет спустя та же мысль вызывает только горестный вздох.

Дамьен с профессором продолжали свою клоунаду, переключившись на вопрос о множественности вселенных, и жонглировали гипотезами, выдвинутыми учеными со звучащими по-русски фамилиями. Интересно, подумал Лоран, а есть ли в этих вселенных книжные магазины? И чем занимаются их владельцы? Таскают коробки с новыми поступлениями, составляют списки и иногда находят женские сумки?

Но лучше просто смотри. Уметь смотреть – вот что в нашем деле главное! – Он назидательно воздел указательный палец. – Так что открывай глаза пошире и смотри! Удачи! –

Сколько на свете вещей, которые мы делаем повинуясь не нами установленным правилам, условностям, простой вежливости? Мы тяготимся ими и понимаем, что все это ни к чему.

Случилось то, чего он не ожидал, но на что в глубине души надеялся. Лора Валадье материализовалась в его книжном магазине. Как она его нашла? Впрочем, это уже не имело никакого значения, главное, что она была здесь. Ничто на свете уже не имело значения: ни время закрытия магазина, ни протечка в трубе. С плеча у нее свисал предмет, мучивший его три последние недели. Предмет, который он изучил вдоль и поперек и воспринимал как отчасти свой. Лоран спустился на ступеньку, еще на одну и еще, пока не оказался вровень с Лорой. На него смотрели светлые глаза. Она подстригла волосы. На ее губах играла понимающая и немного загадочная улыбка.

Я с семнадцати лет не вела дневник. Бросила вскоре после школы, сама не знаю почему. Хотя до этого, лет с двенадцати-тринадцати, вела его регулярно. (Надо бы поискать старые тетрадки на чердаке.) Помню, что в то время я вклеивала в них использованные билеты в кино или в театр, подобранные на улице красивые листья, даже чеки из кафе с датой и часом посещения. Наверное, я собирала все это как некие «вещественные доказательства». Чтобы с их помощью обозначить свое место в мире, а то и просто убедить себя, что я существую. По всей видимости, в определенный момент я перестала испытывать в этом потребность и бросила вести дневник, пересказывая самой себе свою жизнь, – я попыталась ее прожить.

– Это я вас должен благодарить, – ответил врач, поворачиваясь к окну. – Делайте красивые вещи, Лора. Будьте счастливы. Ну, хотя бы постарайтесь. Жизнь – хрупкая штука, и вам это известно не хуже, чем мне. Он встал и снова улыбнулся ей. – И вот еще что, – добавил он, сворачивая ленту тонометра. – Я старый мизантроп и потому не очень-то верю в добрых людей, которые будут ходить к малознакомой соседке кормить ее кота. – Он подмигнул ей и вышел из палаты.

Если бы только можно было свести свое существование к чтению книг! Увы, судьба распорядилась иначе. Раньше надо было думать. Сразу после школы. Задать себе вопрос: чем я хочу заниматься в жизни. Иметь четкий план действий. Лоран зачем-то поступил на юридический факультет, потом попал на работу в банк. Поначалу ему даже было интересно. На него смотрели как на молодого перспективного сотрудника, повышали в должности, поручали ответственные задания и очень прилично платили. А потом настал день, когда его смутные догадки оформились в ясную мысль: он медленно, но верно превращается в полную противоположность того, кем ему хочется быть. Крайне тягостное чувство. В первое время утешением служили деньги – он очень хорошо зарабатывал, – но потом они перестали действовать. Слишком велик стал разрыв между идеалом и реальностью. Недовольство сменилось страхом, а страх – безжалостным осознанием того, что он губит свою жизнь – если уже не загубил. Лоран попятился от балюстрады и повернулся к коллегам. Медленно оглядел их, понимая, что с ним только что произошло нечто очень важное. Он спокойно и холодно раздумывал, не прыгнуть ли ему с балкона башни в квартале Дефанс. Вечером того же дня он объявил Клер: «Я собираюсь сменить работу». Правда, делиться с ней подробностями своего странного порыва не стал. «Хочу открыть книжный магазин». Она пустилась в длинные рассуждения, просила его хорошенько взвесить все за и против. Больше они к этой теме не возвращались. Лоран уволился без скандала. Клер успешно делала карьеру в отделе маркетинга фирмы по производству быстрозамороженных продуктов – с ее визитки исчезло словечко «заместитель» и осталось только слово «директор». Лоран выкупил аренду бывшего кафе «Кельт». На той же самой неделе Клер сообщила ему, что ждет ребенка. Начиналась новая жизнь.

Уильям ушел по коридору. Лоран повесил пальто на вешалку и заглянул в гостиную. В комнате горел только торшер, и в его неярком свете Лоран увидел висящие на стене, над круглым столиком, картины – пейзажи XIX века. Поле, озеро, лес… Общим в них было одно – полное отсутствие людей. Только природа и свойственная ей тишина. Выше картин висела еще одна рамка, а в ней – бабочка с синеватыми, отливающими металлом крыльями, Лоран не мог вспомнить, как она называется. На столике стояла чаша с дюжиной старинных позолоченных ключей. Он протянул руку и взял один. Такими ключами – конечно, без позолоты – когда-то запирали и отпирали двери. На ум пришла мысль о Синей Бороде и золотом ключе от таинственной комнаты, в которой хозяин дома прятал тела убитых женщин. В коридоре послышались шаги Уильяма, и Лоран вернул ключ на место.