– Да, он может хранить это дома. На даче. В гараже. В тайнике, до которого нам никогда не добраться. Но три убийства произошли не так далеко отсюда, что наводит на мысль, что убийца держит свой инструментарий под рукой, на тот случай, если на него снова накатит и потребуется принять быстрое решение.

Решение лишить жизни новую жертву.

– На рабочем месте! – выдохнула Лариска. – Тут, в школе! Ну да, так и есть, Лерочка! Он хранит это у себя, в своей каморке в спортзале! Где же еще?! Туда все равно никто, кроме него самого, не заглядывает. – И не без апломба добавила: – Я тебе с самого начала твердила, что тут, в школе, витает дух зла! Так оно и есть! – Она уставилась на Леру и добавила: – Но если это так, то нам надо…

Лера знала, что им надо. Сейчас или никогда – Олег на ближайший час, а то и более, занят в актовом зале. А это значит, что путь в спортзал был открыт.

Точнее, конечно, закрыт, так как по причине наличия там ценного инвентаря и имевших место несколько лет назад краж спортзал всегда закрывался на ключ, если в нем не шли занятия.

И Олег таскал этот ключ в кармане своего неизменного спортивного костюма.

– Вот бы его каморку сейчас обыскать! – протянула мечтательно Лариска. И сразу же уныло добавила: – Но даже если Олег сейчас и не там, нам все равно в спортзал не попасть, там замки такие…

Лера же, усмехнувшись, сказала:

– Ну, не зря же мой отец препод! Думаю, настала пора проведать его в учительской. Меня знают, меня пустят, меня прочь не выставят.

И добавила с легкой улыбкой, точной такой, как у бабушки:

– А ведь там в шкафу имеется доска, на которой висят запасные ключи, в том числе и от спортзала, и от каморки физрука…

* * *

У Леры предательски тряслись руки, когда искательницы приключений, удостоверившись, что около спортзала нет ни единой живой души, приблизились к заветной двери и остановились перед ней. Девушка даже выронила ключи на пол – надо же, когда только что, зайдя в пустую учительскую и открыв нужный шкаф, просто взяла ключ с деревянной биркой «Спортзал» и висевший рядом же с пластиковой биркой «Комн. физрук.», то испытала не страх, а, скорее, какое-то странное веселое наваждение.

Но теперь, спустя всего каких-то пять минут, видимо, осознав, что одно дело – стырить ключ, и совершенно другое – открыть им дверь, тряслась от непонятного, внезапно на нее накатившего ужаса.

А вот Лариска, наоборот, была сама безмятежность, как будто открывать чужие двери ей приходилось по десять раз на неделе.

Может, в самом деле приходилось?

Поэтому подруга, подняв ключ, одним щелчком вставила его в замок и повернула его. А потом еще раз. И, толкнув громко скрипнувшую дверь, произнесла:

– Ты чего так боишься, Лерочка?

Та сама не могла сказать, чего она боится. Поэтому, следуя за взявшей инициативу в свои руки Лариской, девушка пробормотала в ответ:

– А ты что, ни чуточки?

Лариска, пожав плечами, заявила:

– Ну, Олег же в актовом зале.

Тем временем, миновав стопку пыльных матов, обогнув старого ободранного спортивного «козла» и свисавший с потолка канат, девушки оказались в углу спортзала, перед дверью каморки физрука.

– А вдруг он вернется?

Лариска, фыркнув, ответила:

– Что, как в дешевом фильме ужасов или глупом триллере? Убийца непременно возвращается в тот момент, когда кто-то проник в его берлогу?

И, повертев второй ключ в руке, ответила:

– Мы же вдвоем. Он хоть и сильный мужик, но сразу с нами обеими не справится. Да и у него в каморке, кажется, имеются гантели. Если что, мне без проблем его по кумполу шандарахнуть.

Просвещая все еще трясшуюся от страха Леру, Лариска отомкнула дверь каморки и, нащупав рукой на стене выключатель, щелкнула им. Неприятный резкий свет залил обиталище Олега Родионовича.

Лера, немного освоившись, произнесла:

– Ну что же, думаю, нам надо методично обыскать его каморку…

И уставилась на металлический ящик с гантелями. В самом деле, если физрук их застукает и попытается избавиться от свидетельниц, то придется прибегнуть к физической силе.

Не застукает.

– А что значит – методично? – спросила Лариска, подходя к шкафчику и раскрывая его.

Пару секунду спустя раздался ее восторженный голос:

– Нет, ты только посмотри!

И она извлекла на свет божий завернутую в трусы солидную упаковку презервативов. Абитуриентки прыснули, и эта находка разрядила ситуацию. Взявший Леру в плен страх вдруг отступил, и девушка произнесла:

– Ну, методично – значит, не просто абы как все обыскивать!

Лариска, продолжая копошиться в шкафчике физрука, заметила:

– А почему бы и нет? Абы как, не исключено, тоже метода!

Не найдя что возразить, Лера оглянулась.

Лариска же, давясь от смеха, показал ей найденную в шкафчике пустую бутылочку с этикеткой «Илья Муромец. Потенция+++».

– Для чего ему это надо? – пожелала знать Лариска и принялась хохотать, и Лера залилась смехом вслед за ней.

Они содрогались от веселья, даже слезы на глазах выступили, и вдруг Лариска остановилась столь же внезапно, как и начала.

И произнесла:

– А что, если это он для жертв использует?

Лера, взяв у подруги бутылочку и запихнув ее обратно вглубь шкафчика, ответила:

– Ни одна из жертв не была подвергнута сексуальному насилию. Наверное, у него с этим проблемы, поэтому и использует нож, типичный фаллический символ. И наносит так много ударов, потому что…

Лариска подхватила:

– Потому что свой «кинжал» никуда приткнуть не в состоянии. Да он же импотент!

И девицы принялись снова заливисто смеяться, хотя Лера понимала, что вели они себя крайне глупо, однако поделать с собой ничего не могла. Наверное, смех помогал разрядить ситуацию.

Наконец она произнесла:

– Хорошо, пусть каждая из нас работает по своей методике. Только важно ничего не пропустить и положить вещи на свои места. Иначе он поймет, что в его каморке кто-то провел обыск…

– И пусть поймет! – заявила Лариска. – Может, тогда перепугается и решит свести счеты с жизнью?

Лера была уверена, что маньяк не перепугается, а очень сильно разозлится. И решит покарать тех, кто проник в его святая святых.

* * *

Лариска копошилась в шкафу, с фырканьем демонстрируя то заграничные порножурналы с грудастыми красотками, узкие алые плавки с особой выпуклой подкладкой, позволявшей физруку в крайне льстивом для себя свете обозначать размеры этого своего «кинжала», то какие-то азиатские таблетки для увеличения этого самого «кинжала».

Олег Родионович был определенно помешан на этом своем «причиндале».

Находки были многозначительные, но по большей части забавные или постыдные, однако ни одна из них не изобличала физрука в причастности к убийствам.

Но позволяли понять его подлинный характер и его тайные прихоти.

На ум девушке пришла новелла Эдгара Алана По «Похищенное письмо». Это важное послание похититель прятал у себя в доме, и никто не мог его найти там, несмотря на регулярные обыски. Но хитроумный детектив понял, что то, что надо скрыть ото всех глаз, лучше всего схоронить на самом видном месте – и письмо было обнаружено висевшим на самом видном месте, правда, в замаскированном виде.

Вряд ли Олег Родионович читал новеллы Эдгара Алана По – судя по глянцевым порноизданиям, он предпочитал литературу иного рода.

Первым делом Лера обыскала небольшой стол, не веря в то, что там находится что-то важное и компрометирующее.

Так и есть, содержимое стола изобличало в Олеге Родионовиче посредственного педагога, который, судя по нескольким потрепанным книжкам, предпочитал читать на досуге ужастики Стивена Кинга.

Кроме стола и шкафчика имелась еще открытая полка, на которой валялась масса спортивной литературы, стояли запыленные спортивные кубки, лежали небольшие гантели. А вдоль стены, на которой висел большой плакат с изображением немецкой сборной, болельщиком которой, судя по всему, и был физрук, вповалку лежали разнообразные физкультурные и спортивные принадлежности, начиная от крошечных мячей и заканчивая огромной поломанной гимнастической тумбой.

Изучив полку, Лера вздохнула: нет, никакого тайника там не имелось, ни в одной из брошюр не было пустот, где бы хранился нож, при помощи которого маньяк кромсал жертвы.

Может, зря они физрука подозревали?

– Ой, а это что? – спросила Лариска, вдруг извлекая из запыленной коробки, стоявшей среди ей подобных и заполненных всяким хламом, наручники.

Девушки стали изучать сей предмет, и Лариска вдруг пробормотала:

– Смотри, они ржавые, что ли?

Лера же, проведя пальцем по темному пятну на внутренней стороне наручников, сдавленно ответила:

– Думаю, это кровь!

Паника, казалось бы, давно улегшаяся, вдруг снова охватила ее. Девушки принялись требушить все прочие коробки, уже не заботясь о том, чтобы не оставить следов. И обнаружили еще одну пару наручников, правда, в отличие от первых, с кокетливой розовой опушкой.

– Зачем они ему? – пробормотала Лера, а Лариска, кашлянув, ответила:

– Думаю, для сексуальных утех.

Лера качнула головой.

– Так-то оно так, но только для добровольных или для тех, в которых жертвы принимают участие против своей воли?

В глаза ей бросился устроенной ими в каморке физрука беспорядок. Тот сразу же поймет, что кто-то устроил в его отсутствие шмон, и что тогда?

Лариска же, усевшись на грязный баскетбольный мяч, произнесла:

– Значит, так! Олег, вероятно, черт знает чем занимается, причем явно не со своей помешанной на религии малахольной женушкой, тогда бы не имело смысла хранить все эти секс-причиндалы на работе, а с кем-то другим. Причем, судя по всему, некоторые любят погорячее…

Она беспомощно взглянула на Леру, и та завершила ее мысль:

– Но это вовсе не значит, что он убийца. Да, думаю, мы сели в лужу. Весь вопрос в том, что нам теперь делать с этим хаосом?

Лариска же, желая что-то сказать, сделала неловкое движение, баскетбольный мяч выкатился из-под нее, и девушка плюхнулась на не менее грязный, чем сам мяч, пол.

– И почему он так ненавидит порядок! Это же ненормально! – заявила она и в сердцах, явно раздосадованная их поражением, схватила баскетбольный мяч и пульнула им в стену, прямо в плакат с изображением немецкой сборной.

Тот, отскочив от стены, издавший странный гулкий звук, срикошетил в полку, где и застрял, сбив несколько жалобно звякнувших спортивных трофеев.

Лера же, подойдя к стене, произнесла:

– Ты слышала?

– Что слышала? – спросила Лариска, а Лера кулаком постучала по плакату, точнее, по скрытой за ним стеной.

Только звук был не как от монолитной бетонной стены, а как от деревянной доски, за которой скрывалась пустая полость.

Так и есть, на самом виду – и пусть не как у Эдгара Алана По в «Похищенном письме», зато как у столь любимого физруком Стивена Кинга в «Побеге из Шоушенка», где главный герой, отбывавший пожизненное заключение в американской тюрьме за совершенное не им убийство жены, долгие годы кропотливо долбил в собственной камере подземный ход, прикрывая лаз постерами с различного рода голливудскими дивами.

Олег Родионович же выбрал немецкую сборную.

* * *

Плакат был надежно прикреплен к деревянной рамке, которая держалась на вмонтированных в бетонную стену штырях. Не оставалось ничего иного, как, воспользовавшись найденной в столе отверткой, осторожно поддеть плакат и высвободить его из рамы.

Глазам девушек предстала стена, в которой кто-то, наверняка сам Олег Родионович, мастак на все руки, обустроил сейф-нишу, используя в качестве дверцы деревянную перегородку.

Лере и Лариске пришлось потрудиться, чтобы понять, как отодвинуть ее в сторону, и когда это наконец удалось, их глазам предстал тайник физрука.

Запустив в него руку, Лариска извлекла плетку с металлическими шипами.

– Вот он, значит, какой, наш Олег Родионович! – заявила она и сунула руку в стенную нишу. А затем, вытащив что-то массивное, продолговатое, красное, с визгом отбросила это от себя.

Девушки склонились над этим предметом, лежавшим на пыльном полу каморки, и Лариска, судорожно хохотнув, произнесла:

– Это то, на что оно похоже?

– Да! – завопила Лера, а подруга добавила:

– И это то, о чем я сейчас думаю?

Лера снова подтвердила ее мысли.

На полу перед ними лежал гомерических размеров резиновый фаллос.

– Но зачем он Олегу? – спросила Лариска, а Лера, запустив руку в тайник, не без иронии в голосе произнесла:

– Вопрос, конечно, интересный, но поставлен неверно. Не зачем он Олегу, а зачем они Олегу!

Ну да, в тайнике имелся целый выводок резиновых изделий разного цвета и поистине устрашающих размеров.

– Что он с ними делает? – спросила Лариска, и Лера прыснула.

Вслед за этим девушки снова принялись судорожно хохотать, а затем, схватив каждая по резиновому другу физрука, правда, разных цветов, принялись, словно мушкетеры шпагами, дуэлировать друг с другом.

Устав, Лера откинула тайного любимца Олега Родионовича и сказала:

– Кажется, там еще что-то есть!

На этот раз они вместе запустили руки в тайник и извлекли видеодиски в цветных обложках. На этот раз смеха не было, Лариска только сдавленно произнесла:

– Ничего не понимаю…

Как и журналы в шкафчике, видеодиски были непотребного содержания, только изображены на них были не знойные красотки, а молодые спортсмены.

– Он что, «голубой»? – спросила недоверчиво Лариска. – Но ведь он пристает только к девицам и никогда к парням!

Лера, вздохнув, ответила, запихивая диски обратно:

– Может, он и вашим, и нашим. Физрук-многостаночник, так сказать. А к девицам пристает, да еще так агрессивно, наверняка специально, чтобы никто не узнал о нем всей правды. Понятно теперь, почему он хранит эти вещицы вне дома.

Завершив обыск, девушки, как могли, навели порядок, хотя полностью следы их пребывания в каморке физрука ликвидировать не удалось, и ретировались из спортзала. И вовремя – потому что, снова вернувшись в пустой класс, где уже были до этого, и обмениваясь впечатлениями, увидели через полуприкрытую дверь, как по коридору в сторону спортзала прошел физрук.

Словно по команде, девушки подскочили и, выждав несколько секунд, буквально полетели по коридору в обратном направлении, к выходу.

Завернув за угол, Лера налетела на своего отца, и тот не без удивления произнес:

– О, вы все еще тут? А что вы тут, собственно, делаете?

* * *

Лера замялась, так как не нашлась что ответить, а Лариска более чем убедительно ответила:

– Со школой прощались, ностальгировали, так сказать…

Черты лица отца смягчились, и Михаил Михайлович сказал:

– Да, понимаю… Кстати, Лера, ты ведь хотела со мной поговорить…

Лариска, явно поняв намек, пропела:

– Ну, не буду вам мешать!

Отец, покраснев, снял очки и заметил:

– Лора, ты никогда не мешаешь, ты же это знаешь…

С каких пор отец называет Лариску Лорой?

Та же, удаляясь, пропела:

– Ах, как приятно это слышать, Михаил Михайлович! Да, мне так будет не хватить школы, но в особенности мне будет не хватать именно вас! – И, выразительно посмотрев на него, добавила: – Извините, мешать разговору отцу и дочери не намерена. Вы ведь найдете верные слова, Михаил Михайлович?

Отец, смущенный до подлинного конфуза, что было крайне на него не похоже, ничего не ответил, а Лариска, послав воздушный поцелуй, выплыла во двор.

Лера, ничего не понимая, спросила:

– Папа, что тут происходит?

Отец, водрузив очки на нос, сказал:

– Мне надо тебе кое-что сказать…

И буквально уволок ее по коридору в тот же самый класс, где они уже беседовали час назад и где она только что пребывала с Лариской.

Измеряя помещение шагами, отец молчал, явно о чем-то размышляя, поэтому Лера первой произнесла:

– Бабушка мне все сказала!

– Что тебе бабушка сказала? – произнес отец, на лице которого был написан такой неподдельный ужас, что Леру оторопь взяла. Чего он так испугался?

Лера энергично заявила:

– Все! То, что вы намерены отослать меня в Москву! Премного благодарна, но я с этим не согласна!

Отец, шумно вздохнув, снова снял очки и произнес, не глядя на дочь:

– Да-да, извини, но так вышло. Ты же знаешь бабушку.

– Так вышло? – произнесла с горечью девушка. – Папа, а ты задумывался о том, что у меня тоже есть личная жизнь. И если ее у тебя нет, то это не значит, что ее лишены все другие!

Вышло весьма грубо, и Лера тотчас пожалела о сказанном, но отец, теребя в руках очки, произнес:

– Ну да, личная жизнь… Об этом и пойдет речь… Я испугался, но понял, что бабушка не могла сказать тебе об этом, потому что она не знает. Потому что когда узнает, то все изменится полностью!

Лера, не вслушиваясь в слова отца, крикнула:

– Папа, уже все изменилось! Да, все должно меняться, но не так и не тогда, когда захотите вы, а когда пожелаю я. Ведь я – взрослый человек!

Отец, словно не слыша ее (может, и правда не слышал?), взял дочку за руку и сказал:

– Лера, ты должна знать, что…

Он запнулся, и Лера вдруг поняла, что отец пытается сообщить ей что-то совершенно иное, никак не связанное с ее предстоящим отъездом.

– Что, папа?

Отец, все теребя очки в руках, продолжил:

– Ну, дело в том, что…

Раздался тонкий треск – оказалось, что отец сломал дужку очков. Заметив это, он принялся причитать и стенать, что было так на него непохоже, а Лера, силой забрав у отца сломанные очки, сказала:

– Ничего, купишь себе новые. Итак, что ты хотел мне сказать, папа?

Отец, не смотря на нее, выдавил из себя:

– Я хотел сказать тебе… Тебе я хотел сказать…

Он запнулся, замолчав. Молчала и Лера.

Наконец, после невыносимо долгой паузы отец продолжил:

– Я хотел сказать тебе, что…

И, наконец приняв решение, выкрикнул:

– Что был против того, чтобы отсылать тебя в Москву так рано. Но бабушка на меня надавила, и я, как водится, сдался. Но теперь понимаю, что был не прав и что ты поедешь в Москву тогда, когда захочешь сама!

Еще бы десять минут назад Лера бросилась отцу на шею, услышав от него подобное заявление, но теперь только сухо заметила:

– Благодарю. Рад, что ты понял, что был не прав. Но разве это то, что ты хотел сказать мне на самом деле?

Она знала: нет, не то.

Девушка взяла отца за руку и вдруг ощутила, что он весь дрожит. Но чего он так боится?

И вдруг поняла: лучше пусть ничего не говорит. Ничего!

Потому что в голове вдруг возникла, крутясь, абсолютно идиотская мысль: отец признается ей в том, что эти убийства на его совести.

Вздрогнув от столь кошмарного предположения, Лера прошептала:

– Папа, если хочешь, то не говори…

Отец же, посмотрев на нее измученным, каким-то осоловелым взором, прошептал:

– Нет, я так больше не могу. Ты должна знать правду. Бабушке, наверное, лучше не говорить, но все равно придется сообщить. Не представляю, что тогда будет…

Вздохнув и даже зажмурившись, он сказал:

– Все дело в том, что твой отец…

В этот момент в коридоре раздался крик, точнее, небывалый рык, сопровождаемый диким визгом. Продолжать беседу при таких обстоятельствах было нереально.

Отец, выбежав в коридор, бросился к дрожащему, раскрасневшемуся, со слезами на глазах физруку. Тот фальцетом кричал на весь коридор:

– Кто? Кто сделал это? Кто посмел устроить у меня шмон…