Глава 2
Профессор Терехов

1

Профессор Терехов расположился в глубоком, мягком кресле, цветом и фактурой ткани напоминающем роскошный красный халат, в который старик переоделся сразу же, как только пришел домой. Во рту у профессора дымилась трубка с золотым мундштуком и белой костяной чашей, сделанной в виде ухмыляющейся головы дьявола.

– Как тебе пирожные, Егор? – вежливо поинтересовался он.

– Отвратительные, – честно ответил Волчок.

– Прости, других не нашлось. Кстати, как ты предпочитаешь чтобы я тебя называл – Егор или Волчок?

– Мне все равно. – Егор отхлебнул чаю, поморщился и поставил чашку на треснувшее блюдце. – Чай у вас тоже дерьмо.

Профессор посмотрел на чашку, хмыкнул и заявил:

– Я об этом догадывался. Видишь ли, я не большой любитель чая.

– Это видно невооруженным глазом, – сказал Волчок и кивнул на стоявшую на столе бутылку. – Вы предпочитаете более забористые напитки.

Профессор взялся за бутылку.

– Если хочешь, налью и тебе.

– Обойдусь, – буркнул Волчок. – Я не люблю спиртное.

– Зря. Алкоголь и табак – лучшие друзья гения.

Профессор наполнил свой бокал, поставил бутылку и торжественно изрек:

– Гениальный ученый творит, как поэт. Он интуитивно постигает великие истины. Уравнение Шредингера так же красиво, как поэма Лермонтова.

Терехов сделал большой глоток, почмокал губами и снова пристально взглянул на Волчка:

– Но вернемся к нашему разговору. Значит, ты – профессиональный хакер.

– «Профессионалы» получают по двадцать лет за взломы кредиток и потом долго отсиживают срок, – угрюмо проговорил Волчок. – Меня такая перспектива не устраивает. Что касается меня, то я больше уважаю людей, которые грабят банки с пистолетом в руке, чем тех, кто обирает «чайников» в Интернете.

– И в чем же разница между грабителем с пистолетом и грабителем с «мышкой»? – поинтересовался профессор, посасывая костяного дьявола.

– Крутые парни не прячутся за монитором. В отличие от тех, кто «ломает» кредитки, они рискуют собственной жизнью. А это честнее.

Профессор вынул изо рта трубку, посмотрел на нее задумчивым взглядом, снова сунул в рот и сказал, прищурив черные глаза:

– А как насчет спецслужб? Насколько я знаю, у них в штатах тоже есть хакеры.

– Я бы лично не стал в такое ввязываться, – сухо проговорил Егор. – Работа на подобные организации предполагает ограничение собственной свободы в принятии решения. То есть ты ломаешь все, на что тебе показывают пальцем. Это для меня неприемлемо.

Насчет первого Егор врал (ломать кредитки ему приходилось, и труд этот был хоть и не благородный, но благодарный), а вот насчет второго он говорил истинную правду. Волчок считал себя свободной птицей и ненавидел любые ограничения.

Профессор снова взялся за бутылку. Наполнив бокал, он поднял его и перед тем, как отпить, легонько отсалютовал фотографии, стоявшей на серванте. Жест этот был почти машинальным, и, кажется, Терехов слегка смутился, поняв, что Егор заметил его.

– Кто это рядом с вами? – спросил Егор, глядя на снимок в золоченом багете, с которого на него смотрели двое молодых мужчин, снятых на фоне доски, испещренной формулами.

– Мой брат, – нехотя ответил профессор. – Он был гениальным ученым.

Егор усмехнулся:

– Но это не помогло ему избежать смерти, верно?

Профессор как-то странно посмотрел на Егора. Потом нахмурился, отхлебнул вина и сказал:

– Когда-то я работал на одну довольно солидную правительственную структуру. Но потом мои бывшие коллеги решили, что я сошел с ума. Ты удивишься, когда узнаешь, с какой легкостью начальство списало меня со счетов.

– Сумасшедших у нас не любят, – подтвердил Егор.

Старик прищурился.

– Это ты верно заметил. – Он снова хлебнул из бокала и задумчиво почмокал губами.

Егор глянул на его морщинистое, жесткое лицо и спросил:

– Вы были важной шишкой?

– Еще какой, – усмехнулся Терехов.

– А теперь?

– А теперь я частный предприниматель. В том смысле, что все, что я предпринимаю, имеет исключительно частный характер.

– Послушайте, может, хватит пустой болтовни? – раздраженно произнес Егор. – Говорите, зачем я вам понадобился?

Терехов выпустил к потолку облако ароматного табачного дыма, посмотрел, как расплывается оно в воздухе, потом снова перевел взгляд на Егора и спросил:

– Видишь ту громоздкую штуковину в углу?

Егор посмотрел на странное сооружение, похожее на стальную ванну с присоединенным к ней аппаратом искусственного жизнеобеспечения и пультом, явно снятым с какого-то небольшого самолета, вроде «Сессны».

– Ну, вижу.

– Как думаешь, что это такое?

– Ванна-джакузи? Или какой-нибудь тренажер?

Терехов усмехнулся.

– Я похож на человека, который занимается спортом?

– Вы похожи на злого Кощея, который находится в двух шагах от могилы.

При этих словах брови профессора чуть дрогнули, но его морщинистое лицо осталось бесстрастным.

– Я не так стар, как ты думаешь, – сказал он. – Мне всего семьдесят два года.

– О! – утрированно проговорил Волчок. – Да вы просто юноша!

Профессор дернул уголками губ.

– Я бы хотел, чтобы ты проявлял больше учтивости, дружок. Я прожил долгую, интересную, полезную жизнь, и уверяю тебя – я достоин уважения.

– В таком случае – респект и уважуха! – согласился Егор и снова взялся за чашку с чаем.

Терехов немного помолчал, явно ожидая, что Егор начнет расспрашивать его про таинственный «тренажер», но поскольку тот продолжал молча и угрюмо прихлебывать чай, принялся объяснять по собственному почину:

– То, что ты видишь – величайшее изобретение человеческого гения.

– Да ну?

Профессор солидно кивнул.

– Да. Об этой машине люди мечтали столетиями, о ней написано множество книг, однако построил ее не какой-нибудь нобелевский лауреат, а твой покорный слуга.

– Поздравляю, – с насупленным видом проронил Егор, прихлебывая чай.

Профессор подождал, не последуют ли расспросы, но они не последовали. Тогда он со вздохом отхлебнул вина, почмокал по своему обыкновению губами, снова взглянул на Егора и заявил:

– То, что ты видишь, – не тренажер и не джакузи. Это – машина времени.

– Всего лишь? – Егор хмыкнул. – Я-то думал, вы и впрямь решили меня удивить.

Старик остро взглянул на Егора и абсолютно серьезным голосом произнес:

– Я не шучу.

– Я понимаю, – кивнул Волчок.

Он допил чай, поставил чашку на блюдце и поднялся из-за стола.

– Будет мне, дураку, урок. Недаром же мне мама говорила: если человек похож на сумасшедшего и говорит, как сумасшедший, он, скорей всего, и есть сумасшедший.

Терехов вынул трубку изо рта.

– Куда ты? – удивился и встревожился он.

– Домой, – ответил Волчок.

– А как насчет браслета? Я ведь могу…

– Что? – Егор прищурился. – Взорвать меня?

Профессор спокойно и внимательно смотрел ему в глаза. Егор больше не намерен был терпеть этот спектакль.

– Думаю, этот дерьмовый браслет – такое же «гениальное изобретение», как ваша «машина времени», – резко проговорил он.

Седовласый профессор чуть прищурил свои черные, неприятные глаза.

– Ты не веришь, что мои гаджеты и девайсы работают? Что ж, я могу тебе доказать. Дай сюда левую руку.

Профессор протянул длинные, морщинистые, сильные пальцы, в мгновение ока снял с запястья Егора браслет, после чего небрежным жестом швырнул вещицу в угол комнаты.

– А теперь – смотри, – сказал он и чуть прикрыл глаза.

Звук взрыва Волчок не услышал. Лишь воздух всколыхнулся у него перед глазами, и кусок штукатурки со свистом пролетел над головой.

Егор посмотрел на опаленный угол комнаты и сглотнул слюну.

– Выходит, этот дурацкий браслет был настоящим?

Профессор снова сунул в рот трубку, затянулся, выпустил облачко вишневого дыма и кивнул.

– Как видишь.

– А ваша машина…

– Тоже настоящая. Как бы странно и дико это ни звучало.

Еще несколько секунд Волчок стоял посреди комнаты, глядя на спокойное, изрезанное морщинами лицо профессора, а потом сел на диван, всем своим видом выражая готовность слушать.

Профессор улыбнулся.

– Отлично. Я знал, что сумею тебя заинтересовать. Скажи-ка, дружок, ты что-нибудь слышал про морфо-генетическое поле Ласло Эрвина?

Егор качнул головой.

– Нет.

– А про субквантовое поле Руперта Шелдрейка?

– Тоже нет.

Терехов попыхал трубкой, пуская облачка дыма, а затем изрек:

– Эти господа утверждают, что мы, люди, не равны нашему телу и нашему эго. И что мы – не телесные существа, переживающие духовный опыт, а наоборот: духовные существа, переживающие телесный опыт. У нас нет фиксированной идентичности. При определенных расширениях границ, в необычных состояниях, мы можем пережить убедительный опыт бытия в самом невероятном облике – от слона до танцующего Шивы.

– И что это означает? – спросил Егор. – Что вы хотите мне сказать?

Профессор чуть подался вперед, устремил на Егора пристальный взгляд и ответил:

– Ты – это не только ты. В тебе, на уровне генетической памяти, присутствуют все твои предки. Грубо говоря, ты – это толпа твоих предков. Дедов, прадедов, прапрадедов. Все, что они знали, видели и чувствовали, есть в твоей генетической памяти. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, не дурак. Только какого лешего вы мне про это рассказываете?

– Такого, что машина времени, которую я создал, позволяет твоему сознанию путешествовать по генетической шкале – вверх и вниз. Иными словами, забравшись в мою машину и войдя в особое состояние, близкое к гипнотическому трансу, ты сможешь перенести свой разум в тело одного из своих предков или потомков.

Егор обалдело уставился на профессора.

– Как это? – растерянно спросил он.

– Да вот так. Ты заберешься в машину, заснешь, а когда проснешься – окажешься в теле своего отца или деда.

– И только-то? – Волчок неуверенно усмехнулся, отказываясь верить профессору, но и опасаясь, что не все из того, что говорит Терехов, бред и чепуха. – А почему не пра-пра-пра-пра-прадеда?

– Я не уверен, что машина способна перенести твое сознание так далеко, – ответил Терехов абсолютно серьезным голосом. – Но опустить его по генетической шкале на пару поколений назад – вполне возможно. Только представь себе: ты можешь воплотиться в собственного отца! Разве это не любопытно?

Волчок обдумал слова профессора и спросил:

– Ну, а при чем тут я? Какое я имею к этому отношение?

– Самое прямое, – ответил Терехов. – Я дам тебе возможность перенестись в прошлое.

– Гм… – Егор поскреб ногтями нос. – Но почему именно мне? Чем я заслужил подобную честь?

– Ты подходишь, – просто ответил седовласый профессор.

– Это связано с каплей крови, которую вы у меня взяли?

Старик кивнул:

– Да.

– Вы сделали анализ?

– Сделал.

– И что со мной не так?

– С тобой все так, Егор. И даже больше того: из всех претендентов (а у меня их было немало) ты самый идеальный.

– Вы это о моем здоровье?

– И о нем тоже. Но главное – избыточная последовательность нуклеотидов в твоем ДНК несет особую кодовую нагрузку. У других претендентов, которых мне довелось обследовать, такого нет.

Волчок нахмурил лоб, несколько секунд размышлял, с опаской поглядывая на машину, а затем сказал:

– Вы говорили, что вам нужен помощник, а не лабораторный кролик.

– Говорил, – согласился Терехов. – И не отказываюсь от своих слов.

«Последовательность нуклеотидов… Кодовая нагрузка… Морфо-генетическое поле…» Волчок поморщился. Похоже, старикан и впрямь рехнулся.

Внезапно Егору стало жаль Терехова. Семьдесят два года, одиночество, ворох неприятных воспоминаний и разбитых надежд. Немудрено, что старикан спятил. Небось лет тридцать назад он и в самом деле был главой какого-нибудь КБ, имел правительственную дачу в Барвихе и собственный «ЗИЛ» с вышколенным, непьющим шофером. Вон у него сколько антикварных вещиц. Бронзовые лампы с ангелочками, картины, шкафы красного дерева… Потерять расположение властей – серьезный удар для советского вельможи. Осталось только накачиваться вином и коньяком, чтобы смягчить затяжную депрессию.

«Но я-то какое ко всему этому имею отношение? – хмуря брови, подумал Волчок. – Какого дьявола я должен сидеть тут и утешать спятившего старика?»

– Все это было очень интересно, – сказал Егор, глядя на Терехова с напускным сочувствием. – Но мне пора.

– Ты все еще думаешь, что я сумасшедший? – невозмутимо поинтересовался Терехов.

– Я не знаю, – честно ответил Егор. – Может быть, вы сумасшедший, а может быть, просто старый чудак. В любом случае, мне до этого нет никакого дела. Спасибо за фокус с браслетом. Это действительно было круто.

Егор встал с дивана, намереваясь выйти из комнаты.

– Ты еще вернешься, – убежденно проронил ему вслед Терехов.

Егор обернулся и посмотрел на старика через плечо.

– С чего вы взяли?

– Я видел, как блестели твои глаза, когда я рассказывал тебе о своей машине. А чтобы ты решился быстрее, я тебе кое-что дам.

Профессор Терехов сунул руку в карман своего барского халата и достал старомодные очки с дымчатыми стеклами.

– Что это? – без всякого энтузиазма спросил Волчок.

– Я называю их «мета-окуляры», – ответил профессор. – Возможно, они заставят тебя отнестись ко всему серьезнее, чем тебе хочется.

Егор, отчасти из жалости, отчасти для того, чтобы поскорее отвязаться от надоедливого старика, взял очки и сунул их в карман куртки.

– Они мне точно пригодятся, – сказал он, усмехнувшись уголками губ. – Всего доброго.

И вышел из комнаты.

Через секунду после того, как в прихожей хлопнула входная дверь, шкала старинного лампового приемника «Рассвет», стоявшего на комоде, ярко осветилась. В динамике зашуршали радиопомехи, а затем ровный, безжизненный голос проговорил сквозь шум помех:

– Он не вернется. Зря ты отдал ему очки.

Профессор Терехов выпустил изо рта облачко табачного дыма и возразил:

– Он вернется.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я сумел его заинтересовать. Этот парень – хакер, взломщик. Уверен, что львиную часть своей работы он делает не за деньги, а из простого человеческого любопытства. Плюс – честолюбие. Любопытство и честолюбие – это то, что движет миром.

В приемнике что-то тихо щелкнуло, а затем тот же ровный голос негромко проговорил:

– Он слишком легкомысленный.

Терехов пожал плечами:

– Он молод. Вспомни, какими мы были в его годы.

Профессор взглянул на фотографию в золоченой рамке, улыбнулся и с тихим вздохом поднес бокал к морщинистым губам.

Сделал большой глоток. Потом еще один.

– Это уже пятнадцатый, – сказал голос из приемника.

– Он не такой, как прежние, – возразил профессор Терехов. – Видел бы ты его генокарту. Это что-то фантастическое.

Терехов снова отпил из бокала.

– Ты слишком много пьешь, Борис.

– Да, Саша, много, – согласился профессор. – Но ты же знаешь: без вина я впадаю в депрессию. После твоей смерти… – Терехов запнулся и поправился, испуганно покосившись на приемник: – После твоего ухода я стал одинок. Ты был вторым полушарием моего мозга, и без тебя я долго не мог возобновить работу.

– И тем не менее ты сумел взять себя в руки, – возразил голос из динамика.

– Да, сумел, – нехотя согласился Терехов. – Но ты знаешь… Иногда мне кажется, что все это – всего лишь бред моего воспаленного воображения. Что, если я только выдумал машину? А в реальности ее нет.

Терехов допил вино, почмокал губами и, посмотрев в сторону прихожей, тихо произнес:

– Жаль паренька. Хороший малый.

– Ни одно великое достижение человечества не обходилось без жертв. Почаще себе об этом напоминай, Борис.

– Да. Ты прав.

– Мое время на исходе, – сказал голос из приемника.

Профессор протянул руку к приемнику и легонько потрогал светящуюся шкалу.

– Нагрелся, – констатировал он. – Нужно будет установить еще один кулер.

– Это не поможет, – возразил голос из динамика. – Дело не в кулерах. И ты это знаешь.

– Да, Саша. Я знаю.

Шкала приемника погасла. Профессор Терехов с полминуты сидел молча, напряженно и хмуро о чем-то размышляя, затем качнул головой, выходя из задумчивости, вздохнул и потянулся за бутылкой вина.