1877 год. США

«О каждой спецслужбе мира ходит своя легенда. В каждой стране есть мифы и сказки о таинственных и мало кому известных службах, чей уровень секретности был настолько высок, что об их существовании не всегда ведали даже те, кто правил страной. В США тоже есть легенда о некоей службе, что существовала с 1870 по 1990 годы. Эта служба называлась Приказ… Пусть название не вводит вас в недоумение – наши прадеды любили запутанные термины – считалось, что использование таких сложных понятий, поставит в тупик любого шпиона…

Легенды об этом Приказе, как заметили многие из вас, носят явно мистический характер. Например, считалось, что Приказ был создан для того, что бы обеспечивать контроль за охраной Президентов США, сразу после убийства Авраама Линкольна. Однако нет ни единого свидетельства того, что этот мифический Приказ вообще существовал – в архивах Белого Дома нет никаких упоминаний об этой организации…

Нет никаких финансовых документов, что указывали бы на этот Приказ. А ведь такая служба физически не могла бы существовать без денег… А там где деньги – там чёткая финансовая система контроля. Вдумайтесь – мы можем отследить почти все дела агентства Пинкертона – а ведь Алан Пинкертон не был заинтересован в том, что бы все знали о его секретах. Мы можем проследить секретные операции армии США и флота во время аннексии Гавайев, или Филлипинской Войны…

Но никто, нигде не сумел выследить даже тень этого таинственного Приказа. А почему?

Ответ прост – и я думаю, многие из вас найдут его, как только дадут себе труд задуматься.

Никакого Приказа не существовало – это миф, и легенда, что были придуманы нашими прадедами, что бы создать иллюзию, в которую верят люди… Своего рода вера в таинственную мистическую организацию, что придёт вам на выручку в трудный час…».

Отрывок из лекции перед курсантами Вест-Пойнта. США. 2011 год.

Мало кто любит побережья Массачусетса… Эту старую истину Вилтон давно уже считал непоколебимой истиной. Только полный безумец, с искажёнными взглядами на живой мир, ценит эти мрачные побережья, с их пустынными пляжами и болотистыми берегами. Трудно было поверить, что каких-то триста лет назад эти пологие холмы утопали в огромных густых лесах, набитых живностями и индейцами.

С того времени, как в этих краях появился белый человек, с его неистребимой ненавистью к лесу, то старинные леса были полностью уничтожены – вырублены, выкорчеваны, и на их местах были разбиты поля, и фермерские хозяйства.

Тогда, сотни лет назад, для простых людей эта земля казалась Землёй Обетованной.

Сейчас она была просто преддверием Ада – вырубка лесов сгубила землю – верхний слой чернозёма погиб. Вытоптанный животными, выкошенный пожарами и залитый водой, что приносили безумные шторма (на сей раз не было лесов, что принимали на себя первый удар морской стихии) – этот край являл собой полумёртвую пустыню, украшенную голыми остовами ферм.

Здесь не было жизни. Тут была только серая хмарь… Пустыня.

А ведь именно в этих краях когда-то первые Пилигримы-основатели разбивали свои поселения, скрытые в кронах деревьев. И вот что в итоге…

(Удивительное истощение земель США остаётся одной из загадок этой страны – в Колонии прибывали работящие люди, умеющие обрабатывать землю и знающие, как правильно ухаживать за ней, что бы она не истощалась. Однако в отличие от Европы, Канады и России – плодородные почвы США невероятно быстро пришли в полный упадок ещё во времена Колоний, что и стало одной из причин Войны за Независимость. Характерно было то, что когда США стали распространяться на Запад и осваивать тамошние земли – то никакого истощения почв там не наблюдалось… Примечание автора).

Вилтон оставалось только гадать, что испытывала Кречет, глядя на эту пустыню. Хотя кто знает – может для индианки эти края уже давно стали мифами и легендами – чем-то вроде Потерянного Рая для обычных людей? Она уже и не знала о связи этих земель и своего народа… Хотя кто знает – индейцы мыслят не как обычные люди… Может она просто смотрит на эти края с ощущением того, что уже ничего не изменить? Смирилась с этим.

Похлопав по шее лошадь, Вилтон чуть-чуть дёрнул поводья и, остановившись, оглядел городок и раскиданные в окрестностях фермы.

Городок был очень старый – его основали голландцы, ещё до начала Войны за Независимость. Издали он выглядел немного похожим на двух черепах что лежали на

Изначально это местечко звалось Хандербруг-Йорк, но потом, из патриотических побуждений, была переделана в Шахматную Равнину. (Имеется в виду, что Хандербруг – это голландское название. Американцы, которые в описываемое время не любили вспоминать о том, что в Америке, кроме них бывали ещё и представители других стран, и часто меняли названия городов, поселений и прочих географических точек на «американизированные». Примечание автора).

Сия местность была названа так неспроста – она вся была исчерчена квадратами водяных каналов – жалкой попыткой местного населения поддерживать снабжение водой своего хозяйства. Когда-то здесь было много рек и лесов, но неумеренное истребление леса превратило здешние места в пустыни, а затем пришёл конец и рекам – источники воды заболотились, и речки превратились сначала в мутные болотистые долы, а затем и вовсе пересохли.

Оставшаяся река была отведена в долину и пущена по ирригационным каналам, дабы снабжать водой скромные фермерские хозяйства. Правда, несмотря на такую хитрую систему орошения, скромные фермерские дома и хозяйства постепенно вырождались, ветшали и разрушались – сказывалось общее истощение почвы.

Интересно, что именно благодаря медленному истощению почвы, началось возрождение лесов. Поскольку фермеры не могли заниматься разведением сельскохозяйственных культур, то на полях и огородах появились дикие растения – травы, кустарники и прочие виды сорняков, что потихоньку захватывали себе землю. Там где поля были заброшены ранее, кроме травы и кустов уже успели вырасти внушительные деревья, что брали своё начало от заброшенных фруктовых садов. Причём всё это было тем, что крестьяне называют «пустоцветом». Здешние растения не годились в пищу – за несколько поколений они быстро деградировали до своих предков…

В общем Хандербруг-Йорк был очень захолустным местечком, что удерживалось только благодаря наличию весьма хорошей гавани и рыболовных предприятий. Хотя, конечно, тут были и иные причины для удержания хорошей жизни, но Вилтону на это было наплевать – у него была иная работа.

Остановившись на пригорке Вилтон, с видом первооткрывателя, что обнаружил новый континент, выудил подзорную трубу и внимательно всмотрелся в ряды кораблей, что стояли в гавани.

У длинных пристаней были в основном небольшие рыболовные баркасы, и пара кораблей в которых с трудом узнавались какие-то частные яхты. И только в самом конце гавани притулился небольшой водолазный бот.

– Слава тебе Господь, – проворчал Вилтон, похлопав лошадь по шее. – Кажется «Нарвал» пришёл сюда раньше нас. Хоть что-то хорошо…

– Я не понимаю, почему нас вдруг погнали сюда с такой скоростью? – проговорила Кречет, похлопывая себя по висящей на поясе фляжке из тыквы, украшенной черепом крота. – Что за диво такое было на корабле том, коий потонул в этих водах? Можно подумать он вёз тонну золота.

– Да кто его знает. Честно тебе скажу – я и сам понятия не имею. Знаю только то, что там было что-то жизненно важное для наших военных. Корабль мчался сюда, как пришпоренный мустанг – через два океана – из Новой Зеландии, и в итоге затонул буквально в одной минуте от места назначения. Меня сдёрнули с места прямым приказом из Вашингтона – нужно немедленно найти корабль, и разыскать всё, что имело отношение к работам какого-то доктора биологических наук по имени Эрвин Литобатес.

– Ни разу о таком не слышала, – проговорила Кречет, похлопав по шее лошади.

– Я тоже не слышал. Но почему-то мои приятели из Вашингтона сильно перевозбудились, словно после литра хорошего молока с коньяком, узнав, что он и его корабль потонул в этих краях. Так что мне приказано срочно найти место крушения и при помощи водолазов поднять все, что там сохранилось в его трюмах… А видимо сохранилось немало, раз такой вот жуткий ажиотаж… – Вилтон вздохнул. – Даже выделили хороший водолазный бот, с профессиональными водолазами. Надеюсь, что погружение под воду не составит проблем, как и поднятие груза.

Кречет ничего не ответила – она не очень хорошо знала водолазное дело и никогда не принимала участие в профессиональных погружениях под воду, на большие глубины. Хотя хорошо плавала и ныряла, но всё равно – водолазное дело для неё было чем-то вроде таинственного искусства древних волшебников.

Вилтон похлопал коня по шее – как и многие жители Дикого Запада, он очень не любил шпоры, считая, что они «хороши для езды с красоткой в постели, но не для гарцевания на коне», и обращался с конём как с другом.

Конь фыркнул и, пожевав удила, потрусил вниз по длинной дороге, что вела к городу.

…Погода к тому времени как Кречет и Вилтон доехали до «Жабьего Логова», успела, как следует распогодиться – последние облачка сдуло за горизонт, а там и сам ветер стих. Удушливая дневная жара спала, сменившись тёплой, приятной прохладой.

Местные жители – в основном сидящие на лавочках старики, женщины и детвора, посматривали на двоих всадников с интересом. Больше внимания, как следовало ожидать, привлекала Кречет, со своей красивой и экзотической внешностью чистокровной индианки. Причём свою внешность она всячески подчёркивала при помощи одежды – куртка и штаны из кожи, расшитые бахромой, перьями и бусами. Правда на голове она таки носила небольшую остроконечную китайскую шляпку, украшенную перьями. (В описываемое время, в США – вплоть до Великой Депрессии 1933 года, головной убор считался обязательной частью уличного костюма для мужчин и женщин. Примечание автора).

Вилтон не возражал против моды Кречет одеваться именно так – в его работе было полезно, что бы кто-то отвлекал внимание на себя, от него самого.

Сам же Вилтон был крепким широкоплечим мужчиной, о каких на Диком Западе говорят – «брат земли», с угрюмым лицом, квадратным подбородком и короткими, но, увы, уже поседевшими, волосами. В общем, крепкий мужик, что, несмотря на свои годы способен и в челюсть заехать, и «не расстроить красотку в постели».

Одет Вилтон тоже был так, чтобы не особо привлекать внимание – простецкая куртка из тюленьей кожи, ковбойская шляпа и штаны для верховой езды. Правда на ногах он таскал ботинки, так как на улице было лето и для сапогов было жарковато. Для куртки тоже, но она хорошо подчёркивала выбранный Вилтоном образ – туповатого, спесивого горожанина.

Так что на него внимания обращали гораздо меньше, чем на Кречет.

В любом случае народ посматривал на них вполне спокойно – было видно, что чужаки тут не редкость, в отличие от многих других подобных городов, где на каждого чужака смотрели так, словно он пришёл их обокрасть и «обчистить вещевые мешки».

«Жабье логово» было довольно старинным зданием – его явно строили не здешние жители – они то жили в обычных каркасных домишках (из-за климата, в США население частных домов преимущественно обитает в каркасных зданиях, обшитых досками. Примечание автора), а это строение соорудили в специфике старых морских фортов времён Колоний – фундамент из громадных камней, обросших мхом, а сверху – сруб из толстых стволов дерева, которое, ко всему прочему, было хорошо пропитано дёгтем или иным препятствующим гниению, веществом. Да и окна располагались, чуть ли не на высоте двух метров.

Около коновязи стояла длинная скамейка, частичная вросшая в землю, на которой сидело пятеро парней в полинялой, покрытой пятнами грязи, одежде.

– Странное место… словно из прошлого пришло, – проговорила Кречет, указывая на «Жабье Логово».

– В определённом роде – да, – Вилтон слез с коня и стянул с него уздечку. – Такой домик действительно пришёл из прошлого – форт для защиты побережья от пиратов и каптеров, времён войн с Англией.

– Ого. А разве тут были пираты?

– Милочка, пираты тут были всегда. Не думай, что они только в Карибском Море гонялись за кораблями, как стадо шакалов, за раненным львом… – Вилтон дал лошади кусок кленового сахара – та аппетитно захрупала им. – Тут тоже пиратов было немало. Основное отличие в том, что здешние пираты, наши, американцы, они как-то побыстрее поняли, что быть контрабандистами проще и поскорее «перековали своих лошадушек». Такие дела. Однако вплоть до Гражданской Войны у нас на западном побережье нет-нет, да бывали пираты или грабители на кораблях. Наши парни шутят, что вскоре пираты могут пересесть на паровые катера. Со страхом жду этой минуты. Ладно, пошли, посмотрим, что там интересного есть. Надеюсь капитан «Нарвала» и его водолазы уже тут. Хочу уже завтра начать работы.

Кречет тоже слезла с коня, и потянулась всем телом, не обращая внимания за задравшуюся выше пупка куртку. Сидящие на скамейке типы, понимающе переглянулись, и, с большим интересом, уставились на Кречет и её неказистого спутника.

Кстати, одеты здешние завсегдатаи были довольно странно – полотняные куртки и штаны необычного оттенка – дегтярного. Причем, что было интересно, эта одежда была сшита на совесть, явно ручная работа по специальному заказу.

Обычная одежда – например, сапоги из кожи аллигатора или пояса из змеиной кожи, тоже попадались, но это было явно исключение, а не правило.

– «Дегтярники», – усмехнулся Вилтон, хотя особо веселиться было нечему.

– Кто?

– Так мы называли, во время Ужасной Войны, местных жителей прибрежных деревень… Они носили одежду, которую, для защиты от воды, пропитывали дёгтем. Во время Гражданской Войны они соблюдали строгий нейтралитет – помогали и нам и «дикси», – фыркнул Вилтон. – Но очень не любили нас. Мы ведь во время Океанской Блокады (Столь пафосное название носит морская блокада Конфедерации силами США во время Гражданской Войны. Примечание автора), им всю торговлю и промысле рушили – наши вояки, чего уж греха таить, любили пограбить их рыболовные баркасы, устроить в таких поселениях «поиск мятежников», что обычно выливалось в дикую пьянку с голыми девками и прочее… Так что эти люди не из тех что нас, северян, вот прям любят… Учитывай это.

– Учту, – коротко ответила Кречет, понимая, что они опять попали жуткое захолустье. С простыми и примитивными нравами.

Вилтон, с кряхтением, взвалил на себя вещевую сумку и скользнув взглядом по выдолбленной на одной из скамейке надписи: «Север это злая вошь – она нашей крови хошь», покачал головой и побрёл в «Жабье логово».

Трактир оказался довольно красивым и уютным изнутри – здесь, диво дивное, было проведено газовое освещение. Пол был выстелен толстыми досками из дуба, а потолок, судя по виду, драили щётками раз в неделю – ни единого пятнышка копоти.

В зале было восемь длинных столов со скамьями. За парой штук сидели местные, что сидели и курили трубки, а так же попивали что-то пенное и резались в карты. За одним столом, над пустой миской, дремал какой-то невысокий мужчина – судя по одежде, не местный.

Камин тут был очень большой, причём не газовый, а самый настоящий – в нём грозно рычало пламя, жадно обгладывающее громадные поленья, и выплёвывая в зал потоки жаркого воздуха.

Трактирщик тут был настолько классический – невысокий, широкоплечий пузан в забрызганном жиром и в паре мест прожженном чем-то непонятным (не исключено что для чистой декорации) переднике, что Вилтон даже на миг растерялся.

– Чо надо? – проворчал трактирщик, начищая тряпкой обгрызенную стеклянную кружку.

– Как чо? – не растерялся Вилтон, сваливая вещевой мешок на пол. – Петь и танцевать знаменитые ирландские танцы с руками, прижатыми к бокам… Да желательно живее.

Трактирщик выпучил глаза так, что до боли стал похож на жабу, подавившуюся жуком-оленем.

– А ничего, ты, шевелятина бродячая, (шевелятина – американское название пищи, которая испортилась настолько, что шевелиться или даже оказывает сопротивление тому, кто её пытается съесть. Примечание автора) что тут тебе не амбар для танцулек, а трактир, где кормят?

– Ну раз кормят так корми, а не спрашивай, «чо надо»! – Вилтон вытащил из кармана кошелёк. – Меня звать Вилтон, я суперкарго компании «Дороги Моря». Тут наше корыто – «Герцог» затонуло, не так давно. Так что я сюда прибыл, чтобы по-быстрому понырять до него и поднять кое-какой груз. Вчера припёрся сюда бот водолазный – «Нарвал», так я его капитана хочу увидеть… И не пучь глаза, как янки на «Мерримак» – я этот бот видел когда сюда катил – он у пристани стоит. И зная капитана Авраама, я могу быть уверен, что он себе номер в этом местечке снял. Так что не крути крокодила за аллигатора (старинное выражение – аналог современного «не выдавай мне айфон за смартфон». Примечание автора).

– Ого, – трактирщик, вежливо склонил голову, но в его глазах мелькнула усмешка – он явно составил своё мнение о Вилтоне, как об обычном «горлодёрике», мелком офисном чиновнике, которого отправили выполнять какое-то важное задание. А сей «горлодёрик» умеет решать все проблемы по жизни только одним методом – криками и руганью. Больше он ничего не умеет, и сердиться на него за это очень трудно. – Капитан и его помощник сидят у меня вон в том номере. И я вам скажу так – вы их плохо там у себя в «Дорогах моря» воспитываете – они пьяные, как телохранитель Линкольна…

– Пьяные?!!! – от крика Вилтона весь народ, что сидел в зале даже прекратил, есть, пить и играть в домино. Все посмотрели на Вилтона с какой-то опаской, явно решая – не стоит ли связать этого странного типа, пока он не начал на всех кидаться. – Пьяные?!!!

Трактирщик, на всякий случай закрыл рот и перешёл на язык жестов – он указал на дальнюю комнату на втором этаже и чуть-чуть согнул ноги, явно готовясь прыгнуть под стойку, если этот психопат вдруг станет стрелять во все стороны не глядя.

Вилтон взлетел по лестнице быстрее ласточки и, отворив дверь, чуть не упал – из небольшой комнаты в него ударил такой вал алкогольной вони, что даже глаза защипало.

В самой комнате спокойным, ровным и совершенно беспробудным сном дрыхло шесть человек – капитан водолазного бота, его первый помощник два водолаза, и механик, со своим помощником. То есть вся команда водолазного бота необходимого для погружения под воду к затонувшему «Герцогу» находилась в абсолютно пьяном виде, абсолютно непригодном для погружения куда-либо.

Чёрная ярость затопила голову Вилтона, и он с гигантским усилием удержал себя от желания сцапать револьвер и устроить «суд Линча», без расследования и суда…Он даже сам не понимал, каких усилий ему стоило оставаться спокойным…

Кое-как успокоившись, он шагнул в комнату и пнул одну бутылку.

Это оказался самый обычный ром, причём непонятной марки – «Ночной бродяга». Вилтон где-то слышал это название, но не мог сейчас вспомнить.

Присев перед капитаном Авраамом, Вилтон, весьма грубо, потряс его за плечо, но капитан даже не пошевелился, пребывая в абсолютной отключке своего организма… Такое Вилтону доводилось видеть у некоторых животных, что впадали на зиму в спячку. Вот только тут особо о причинах сей спячки было нечего гадать – пьяный в «дымину».

Брезгливо морщась. Вилтон осмотрел карманы капитана – там он нашёл деньги, документы, несколько золотых безделушек – в том числе золотой медальон в виде шестиконечной звезды, с которым капитан никогда не расставался.

В общем, вполне стандартная ситуация – моряк на суше первым делом хватается за стакан – это даже такой сухопутный червь как Вилтон знал. Однако в случае с Авраамом это было странно – капитан водолазного бота был битым псом. И уж конечно он не стал бы напиваться так свинья, перед делом, для выполнения которого его наняли. Особенно если выдали только часть аванса, а не все деньги.

И уж конечно не в том случае, когда разговор о найме вёл лично Вилтон.

– Ой-ёй… – проговорила Кречет, заглянув в комнату. – Во имя Духов Лесов… Да они же пьяные, как Вендиго, которого упоил Седой Ворон! Как это так? Они же должны были нас встречать. Ждать…

– Вот веришь мне, девка, я и сам в шоке, – Вилтон покачал головой и посмотрел на спящих. – Чтоб мне подавиться ржавой подковой, но что-то тут не так… Совсем не так. Вот веришь или нет…