– Здравствуй! Дождалась ты своего звездного часа, то бишь электрического! – заулыбался подошедшей Кате Алексей Ильич. – Подписывай бумаги, соседка работу приняла. Она у тебя прямо госприемка – одна комиссию заменит! – Алексей Ильич с Борькой рассмеялись.

Катя, бегло просмотрев документы, подписала.

– Вот твои экземпляры, а это нам, – рассортировал Алексей Ильич бумаги. – Не забывай только показания передавать да оплачивать в срок. Борька счетчик новый тебе опломбировал, держи контрольные цифры!

Он протянул ей листок. Повисла неловкая пауза. Алексей Ильич с Борькой вопросительно глядели на нее.

– Я очень благодарна, – со слезами на глазах начала говорить Катя и вдруг застыла. Как могла забыть, как?! Обещала две бутылки водки. Совсем из головы вылетело!

Она стрелой помчалась к бабе Любе. В своем доме ее не оказалось. «У меня дома, наверное», – догадалась Катя.

Старая женщина сосредоточенно рылась в комоде, Сонечка с любопытством оглядывалась вокруг, Шерри задумчиво сидела рядом.

– Баба Люба, у тебя водка есть?! – глаза Кати горели от нетерпения.

– Придумала, мужиков на работе спаивать. Не бывать этому! – щеки старой женщины нервно заалели. – Водка у меня есть, да не про их честь.

Катя с убитым видом возвратилась к лавочке.

– Алексей Ильич, извините, забегалась, – она горестно шмыгнула носом. – Нет у меня водки. И у бабы Любы тоже нет.

– Ладно, дочка, все бывает, – взгляд Алексея Ильича полыхнул обидой. – Обещанного, говорят, три года ждут.

Через несколько минут аварийная машина электриков скрылась из виду. Так погано на душе у Кати никогда еще не было.

На Порецкое легла густая беззвездная ночь.Катя глядела в темноту широко открытыми глазами. Душу осторожными коготками царапала печаль. И хотя каждая клеточка тела молила об отдыхе, сон не шел.

После отъезда Алексея Ильича с Борькой Катя горько, до головной боли, проплакала до приезда Кольки-тракториста. Аж, лицо опухло!

Баба Люба, от души пробрав ее на предмет «что люди подумают», вручила ей Сонечку. А с Колькой пошла разбираться сама – «для догляду» и чтобы «бес окаянный чего не учудил».

Катя, к неудовольствию старой женщины, с трактористом расплатилась лично. Да плевать ей, что подумают про опухшее лицо! Она обидела Алексея Ильича, искренне, от души ей помогшего. Слезы наплывали на ее глаза вновь и вновь.

На этом потрясения дня не закончились. Она вдрызг рассорилась с бабой Любой. Старая женщина настаивала на немедленном устройстве грядок, пока не стемнело.

Катя яростно сопротивлялась. Нашла коса на камень!

Завтра она ждала работников БТИ и твердо решила до конца дня хотя бы помыть полы в своем доме и обмести паутину в комнатах.

Баба Люба смирилась, но объявила ей молчаливый бойкот.

* * *

Катя со стоном повернулась на бок и закрыла глаза. Укоризненный взгляд обиженных старческих глаз перед мысленным взором не отпускал.

«Вот до чего вредная старуха, – вздохнула Катя, – и ночью покоя от нее нет!» Надвинула на ноги мягкие тапочки и осторожно, на ощупь, дошла до кровати старой женщины.

Она лежала на боку и тонко посвистывала носом. Жидкая косица разметалась по подушке. Натруженная рука поверх одеяла мерно двигалась в такт дыханию.

Катя осторожно потрясла старую женщину за плечо.

– А?! Что?! С Сонечкой?! – схватилась за сердце баба Люба, кряхтя, спустила ноги с кровати и подслеповато сощурилась.

– Не пугайся, – Катя присела рядом, обняла теплую со сна старую женщину и уткнулась ей в шею. – Не сердись, баба Люб! Разбуди меня рано-рано, пойду грядки делать.

Она поцеловала морщинистую щеку.

– Ты только не молчи! Давай мириться, а?

Баба Люба погладила Катю по голове и нарочито ворчливо зашептала:

– Ладно, ступай, спи. Разбужу!

Через несколько минут Катя крепко уснула.

* * *

Катя задумчиво смотрела в пыльное окно рейсового автобуса на пробегающий мимо пейзаж. Горделиво проплывали мощные стволы сосен в приглушенно зеленоватом мареве широких крон со скромным утонченным подлеском из молодого березняка. Березки в легком наряде из кружевных молодых листьев стыдливо прикрывали стройный стан тонкими ветвями под напором игривого, почти летнего ветра. Придорожные кюветы пестрели зарослями ярко-желтых мелких цветов на фоне резной изумрудно-зеленой травы.

«Красота! – восхищенно вздохнула Катя и с легкой грустью подумала: «Так мы с Сонечкой в лес и не выбрались».

Сегодня, наконец, баба Люба согласилась на «выездной» день. В воскресение любимый летний праздник Троица, и она не стала противиться Катиной поездке в Дубское. Вручила ей список с перечнем деликатесов и строго наказала купить повкуснее и посвежее.

Катя давно не была в райцентре.

Она устало улыбнулась, вспоминая.

Три дня после примирения со старой женщиной Катя осваивала науку огородных работ, сразу же воплощая теорию на грядках.

Продавщица Оксанка насобирала ярких красивых пакетиков с семенами, оставшимися от весенней продажи: моркови, огурцов, редиски, доселе неведомой редьки и каких-то пряных трав. Семенной картошки Катя набрала у бабы Любы в погребе. А два ведра диковинных сортов картофеля «на развод» неугомонная старая женщина «настреляла» по селу.

«Вот так-то, Катерина, ты теперь настоящая хозяйка! Только крутись – не ленись, – баба Люба с восхищением осмотрела ровные, по линейке, овощные грядки, и, мечтательно скосив глаза в Катину сторону, добавила. – Курочек бы тебе…» Но увидела ее сузившиеся от негодования глаза и примирительно сказала: «Ладно, ладно, не серчай, на будущий год заведем!»

Старый автобус основательно потряхивало на ухабах, но Катя, казалось, не замечала. Она утопала в мечтах о переселении в дом. В свой, собственный! Неделю, целую неделю, потратила на генеральную уборку и обустройство! Почти можно вселяться!

Дом нравился ей все больше. Уютный, хотя после смерти тетки Клавдии в нем никто не жил. Две просторных светлых с высокими потолками комнаты хвалились большими, или, как их еще называли, городскими окнами. Радовал длинный «холодный» коридор, летняя комната, называемая террасой. Прихожая в теплой части дома оказалась, правда, крошечной. Но им с Сонечкой вполне хватит! После тесноты бабы Любиного дома, у себя Катю все более чем устраивало.

Кухня – самая обычная. Просторная комната, с газовым котлом в углу, двух конфорочной газовой плитой у стены, раковиной с рукомойником за занавеской. На скамеечке два эмалированных ведра с водой, ковш с длинной ручкой. Но была в этой неказистой кухне одна очень притягательная для девушки вещь. Плита!!! Нет, не газовая. А настоящая дровяная кухонная печь с тяжелым чугунным верхом, двумя конфорками-крышечками, с прямоугольным для удержания тепла кирпичным сводом. Вычурная тяжелая металлическая дверка нависла над железным подтопочным листом.

«Подтопком в селе такую печь называют. Сейчас редко у кого встретишь, – пояснила баба Люба. – Когда газ в дом проводили, не захотела Клавдия подтопок ломать. От брата, говорит, память», – старая женщина скорбно покачала головой.

– Вон посмотри! – ткнула она заскорузлым пальцем. – Бачок сварной из железа вмазан, теплая вода чтобы под рукой была.

– Вот это да! – восхитилась Катя. – Клево! Музейный экспонат сельского интерьера.

Когда из терраски выволокли почти новый громоздкий телевизор «Самсунг» и круглую стиральную машину «Ока» в упаковке, Катя от радости полчаса скакала по комнатам. Она кружила Сонечку, спотыкалась о сновавшую под ногами Шерри, и лезла с поцелуями и объятиями к бабе Любе.

За неделю Катя отмыла и вычистила дом до блеска, просушила постели, перестирала старое, но вполне крепкое постельное белье. Комнаты, конечно, нуждались в ремонте, но для житья стали вполне пригодны. Она тщательно протерла и проветрила громоздкую, немодную, но крепкую и добротную мебель.

– Вот перед Троицей и заедете, – грустно покачала головой старая женщина и уныло отвернулась в сторону.

– Баб Люб, да с тобой же мы, только в соседнем доме! – обняла ее Катя.

* * *

Катя очнулась от ржавого скрипа распахнувшихся дверей видавшего виды пазика. Пассажиры, в основном старушки, потянулись к выходу.

Она сошла последняя. Задумчиво пригладила волосы, шумно выдохнула и решительно зашагала по тротуару.

Ветлечебница! Давно мечталось прикоснуться к миру людей, ежедневно сражающихся за здоровье животных. А уж влиться в их ряды… Где-то в закоулке сознания слабым огоньком сырой лучины тлела надежда. А вдруг!

Тяжело билось сердце. Еще с вечера Катя по смартфону выверила маршрут – неудобно лишний раз приставать с расспросами к прохожим.

Через полчаса она остановилась перед приземистым серым панельным зданием. С рам больших запыленных окон лохмотьями свисала отслоившаяся, когда-то бывшая белой, краска. Девушка с трудом поднялась по высоким выщербленным ступеням крыльца.

В пустом сумеречном коридоре стоял седой грузный мужчина и задумчиво изучал настенный стенд с выцветшим, раньше бывшим красным, заголовком «Информация».

– Вы к кому? – сосредоточенно взглянул он поверх очков.

Катя неожиданно для себя радостно рассмеялась:

– Работать здесь хочу. Правда! – и простодушно добавила. – Всю жизнь мечтала!

Мужчина растерянно развел руками:

– Ну, раз так, проходите! Поговорим, – и кивнул на дверь с табличкой «Начальник Госветуправления Дубского района». – А то скоро начнется… рабочий день.

Катя осторожно присела на краешек стула, протянула документы и начала рассказ о себе.

– Да, красный – это хорошо, – начальник управления уважительно погладил кончиками пальцев шершавые корки ее диплома.

Она с плохо скрытой гордостью отвела глаза.

– Опыта работы по специальности, как я понял, у вас нет, – мужчина с досадой вздохнул. – В конце месяца у нас уходит в декрет дезинфектор. Могу предложить вам ее место на время декретного отпуска. Только зарплата ой как невелика! – пальцы его левой руки запорхали в непонятном танце.

Ее губы задрожали от волнения.

– Спасибо! Деньги – неважно! То есть важно, конечно… – запуталась Катя и беспомощно воззрилась на начальника управления.

Он поднялся.

– Приятно было побеседовать. Вы, Катерина, зайдите в отдел кадров и оставьте свои координаты. Мы с вами свяжемся, когда придет время. Мне пора.

* * *

Катя нетерпеливо плюхнулась на чудом оставшееся свободным место в уголке автобусной остановки. Ноги гудели, как после кросса по пересеченной местности на время. С трудом втиснула на скамейку два огромных «магнитовских» пакета с покупками. Облегченно вздохнула. Настроение порхало радужными невесомыми бабочками. Сегодня удача решила не показывать ей свое заднее место!

Она везде успела! Все удалось! Даже в РОНО забежала, поставила Сонечку на очередь для получения путевки в детсад. Наконец-то сдала полный пакет документов в МФЦ на оформление дома!

Наисвежайшие продукты по заказу бабы Любы, завернутые в несколько слоев целлофана, заботливо уложены на дно одного из пакетов. Сверху в коричневатом пакете из плотной бумаги бугрились фрукты для Сонечки.

В другом пакете лежал сверток белоснежного с неброским рисунком тюля на занавески. Катя примирилась с мыслью о жизни в деревенском доме почти без удобств, со старинной мебелью и несовременной посудой. Даже на древнее постельное белье не роптала! Но занавески на окна решила справить новые, по своему вкусу.

Она млела от предвкушения перемен. Нашла в смартфоне любимую мелодию, вставила наушники. Красивая музыка захлестнула окрыляющей волной.

«Скоро у меня будет работа по специальности! Подумаешь – три недели подождать», – Катя начала тихонько подпевать вслух и качать в такт ритма ногой, не замечая удивленных взглядов стоящих рядом людей.

Ее глаза скользнули по пакету с тюлем. Она довольно улыбнулась: в пакете лежал не только тюль. На дне спряталась коробка с медикаментами из ветеринарной аптеки «Друг».

У Кати появилась тайная ветеринарная практика. Самая настоящая! Неделю назад.

Она в своем доме только развезлась с мытьем окон, как вошла с умильно подобострастным видом баба Люба. «Что-то сильно надо старой зануде, ишь, лицо какое сделала – добра не жди». Так и оказалось.

Заболела коза с хлестким именем Крапива, чьим молоком баба Люба пичкала Сонечку.

Хозяйка козы, сухонькая, небольшого росточка, но еще очень себе прыткая старушка, рыдая, уговорила Катю посмотреть «кормилицу».

«Откуда узнала старушенция про меня-то? – недоумевала Катя. – Не иначе без бабы Любиной благородной подачи не обошлось».

Пришлось бросать уборку и идти осматривать Крапиву. «До вымени дотрагиваться не дает! Да и ест плохо! Мастит, наверное», – убивалась хозяйка козы.

Катя внимательно осмотрела животное, посчитала пульс. «Температура явно немного повышена, но глаза чистые, слизи из носа нет, и дышит нормально, – анализировала она результаты осмотра. – Надо вымя прощупать!»

С козьим выменем дела обстояли неважно. «Срочно антибиотики начинать надо, – тревожно забилось в голове. – Да побыстрее! А у меня ничего нет, ничегошеньки. Ни термометра ветеринарного, ни шприцев, ни лекарств, ни антисептиков!»

Она лихорадочно думала. Крапива понуро стояла рядом. Ее хозяйка не спускала с Кати налитых слезами глаз.

Наконец, Катя строго обратилась к старушке:

– Пока все поправимо. Мастит начинается у вашей кормилицы. Срочно уколы надо делать. Придется съездить в Дубское в ветеринарную аптеку. Сможете?

Хозяйка козы энергично закивала.

– Хорошо! Как только принесете лекарства, так и начну, – Катя ободряюще улыбнулась.

Через пятнадцать минут, выбрав схему лечения в старом справочнике по ветеринарии (на всякий случай прихватила с собой из города), она вручила старушке назначение со списком лекарств.

К Катиному неизбывному восхищению хозяйка Крапивы решила проблему с лекарствами в два счета. Ловко управляясь со своей клюкой, она мигом домчалась до магазина, где со слезными мольбами вручила назначение сердобольной Оксанке. После полудня старушка уже подобострастно заглядывала Кате в глаза и протягивала позвякивающий лекарствами пакет.

Через три дня Крапиве стало легче. Уж помучилась Катя с инъекциями этой непоседливой дерезе!

А недавно дачница с Верхнего Порядка принесла щеночка с глубокой раной подушечки лапы. Пришлось промывать, дезинфицировать, накладывать стерильную повязку. А куда деваться – не оставлять же щенка без помощи! Дальше – больше. Вчера принесли… хромающего петуха! Пришлось осматривать и витаминный комплекс рекомендовать голосистому красавцу.

Она смутно подозревала – без «протекции» владелицы Крапивы не обошлось.

От подношений Катя отказывалась. Но тут неожиданно встряла баба Люба.

– Ты что творишь?! – сверлила она ее негодующим взглядом. – За добрые дела принято отдариваться. Не бойся – лишнего не дадут!

Катя обиженно сопела.

Хитрая старая женщина отступилась. От Кати. Но не от подношений. Все плыло в бабы Любины руки и находило приют или на кухне или на Катиной полке в шкафу.

«Надо же, вредина, позорит меня перед людьми, – от досады и душевного смятения Катя грызла ногти. – Только и твердит – у тебя дите, у тебя дите!» – передразнивала она старую женщину.

Вот и накупила ветеринарных медикаментов на разные неотложные случаи, да еще бинтов, стерильных салфеток, ветеринарный термометр, дезинфицирующих средств. «Можно спать спокойно», – радовалась она своей предприимчивости. – Все «подносительные» средства ушли в фонд лечения!

* * *

Катя поежилась. Погода менялась. Лохматые сизые тучи быстро загромоздили небо. Ветер из легкого теплого превратился в холодный пронизывающе-резкий.

Рейсовый автобус задерживался. Она зябко скукожилась в легкой блузке и тонких джинсах. В опоздавший автобус вошла последней, сидячего места не хватило. Так и пришлось мотаться в проходе из стороны в сторону, руки были заняты громоздкими пакетами.

Катя плохо запомнила свой отчаянный марафон от остановки до дома. Похолодало резко, будто с жаркого полуденного зноя спрыгнул за квасом в погребушку с ледником из колотого льда. Ветер куражился пьяным мужиком-дебоширом, гремя железом и приподнимая шифер на крышах домов. Ветки деревьев под мощным натиском стихии исполняли неистовый шаманский танец.