– Об угрозе… Об угрозе для всей нашей цивилизации, – выдохнул Глеб.

– Опять?! – не сдержался Дэн. – Мы ведь вроде столетием ранее пережили уже одну…

– Может, они должны войти в привычку?.. – риторически ухмыльнулся Глеб, посмотрев куда-то в сторону, а затем вернул взгляд к собеседнику. – Так или иначе, на данный момент с этим вопросом предстоит разобраться. Понять масштабы происходящего и подумать, что можно с этой самой угрозой сделать, если мы вообще, конечно, будем в силах что-либо предпринять…

Дэн был, мягко говоря, несколько шокирован. Пальцы, тарабанившие ритм по столу несколько мгновений назад, замерли в приподнятом состоянии. Края тыльных сторон его ладоней были прижаты к выкрашенному белой краской дереву, и Дэн почувствовал неприятные капельки пота, которые начали на них появляться. Такое происходило с ним всегда, когда осознание происходящего в этом мире требовало повышенной концентрации и внимания. А данная ситуация буквально в момент попала в этот разряд.

Конечно, выглядело все это до жути странно. И, скажи кто другой, что какой-то русский студент, пусть и неравнодушный участник астрономического сообщества, то есть, человек небогатый, ни с того ни с сего сорвался и приехал в городок N, чтобы заняться каким-то важным вопросом, он бы в жизни в это не поверил. Рассмеялся бы в лицо сказавшему такую чушь человеку. В N, насколько Дэну было известно, не было ничего более «научнее» установок для лабораторных работ по физике в кабинетах местной школы.

Но, тем не менее, прямо перед ним сидел никто иной, как Глеб Яковлев. Человек, которого он ожидал меньше всего встретить в этот день и при таких обстоятельствах. И заявление его выглядело более чем серьезным.

– Да уж… Все это…

– Пугающе? Неожиданно? – попытался помочь подобрать правильное слово Глеб.

– Слишком «легкие» словечки для выражения моего состояния сейчас, – покачал головой Дэн. – Но я так и не понял, в чем дело. И почему ты приехал именно в N? Это же захолустье из захолустий.

– Не поверишь, Дэниэл, но недалеко отсюда находится одна из «наших» Обсерваторий. Очень удобное у вас было место для ее обустройства. Негласно из N также велись наблюдения в течение многих лет.

– Почему же ты мне о ней никогда не рассказывал?

– Потому что тебе все равно туда доступ закрыт, – поджал губы Яковлев. – Раздразнил бы, да и только. В общем, в эту Обсерваторию я и направляюсь – помогать в проведении наблюдений и в расчетах Генри Мэтчерсу. Он, собственно, и оплатил мне такой дорогостоящий перелет и предоставил жилье – комнату в своем коттедже, который находится недалеко от N.

– Мэтчерс, Мэтчерс, – пробормотал Дэн. – Знакомая фамилия. Не тот ли этот Мэтчерс, который заседает в местном самоуправлении?

Дэн слышал о нем, потому что родители одного из его школьных товарищей тоже в этом самоуправлении состояли. И сам товарищ, Крис Эмберс, был неравнодушен к политике и частенько передавал ему, Дэну, все последние новости. Ведь помимо локальных проблем там обсуждались и вопросы государственной важности, о многих из которых частенько умалчивали на телевидении и на официальных новостных порталах. Дэну нравилось общаться с Крисом, потому как у того, помимо этой кипы информации, всегда еще и имелась своя точка зрения на каждую ее частичку.

Продолжая семейную традицию, Эмберс поехал учиться в Академию (хотя ему тоже не хватило баллов для поступления на бюджет, у его родителей нашлись деньги на оплату всех четырех лет обучения), однако не забыл о приятеле: раз-два в месяц они списывались, обменивались новостями, что было, конечно, приятно Дэну, но в то же время у него каждый раз при этих коротких переписках возникало чувство зависти, пусть даже самой легкой ее формы.

Про Мэтчерса же Крис упоминал как раз совсем недавно – говорил, что тот был единственным противником усиления безопасности в школах, утверждая, мол, это пустая трата денег, коих у города и так было немного.

«Собственно, в его словах есть доля правды. Насколько я помню, в школе N ни разу так и не объявилось ни одного преступника, а охранников там и впрямь предостаточно в случае чего» – подметил тогда Дэн.

– Думаю, да. Во всяком случае, я слышал от него что-то подобное.

– А на досуге этот Генри занимается астрономией?

– Скорее, на данный момент, все наоборот, – улыбнулся Глеб.

Дэн улыбнулся в ответ, поражаясь тому, что человек из местного самоуправления оказался еще и работником местной Обсерватории. Хотя, с другой стороны, он всегда считал, что у человека найдется время и силы на все, чем тот действительно хочет заниматься.

Кроме этой самой улыбки, однако, повар «Deal with it!» ничего из себя выдавить не смог, потому как с его маленьким, устойчивым мирком, в котором были цели и способы их достижения, были люди и необходимость или ненадобность их присутствия в жизни, начало происходить что-то странное. Будто бы тот плитка пола вместе с фундаментом, на котором твердо стояли ступни Дэниэла Элиенса в момент его разговора с внезапно объявившимся приятелем, начали, кусочек за кусочком, терять связь друг с другом, отламываться от единого целого и падать куда-то в пустоту, в темную безызвестность, поглощающую все и не отдающую обратно ни частички. Это было чувство потери безопасности. Он испытывал его и раньше, но в гораздо меньших масштабах.

Если ученые – не газетчики, да-да, не «интернет-знатоки», а именно ученые – начали заниматься какой-то весомой, по их мнению, проблемой, то, значит, она действительно имела место быть. Осталось только найти этому доказательство. А именно, Дэн хотел своими собственными глазами увидеть хоть какой-то «продукт», который бы выражал тот самый повод для беспокойства астрономического сообщества.

– Глеб, не сочти это за недоверие, но… – Дэн замялся. Потому что эти слова, парадоксально, как раз и были этим самым свидетельством недоверия.

Однако Глеб ничуть не смутился. Напротив, он в очередной раз улыбнулся, и в его темных глазах снова блеснула искра интереса, та, что, несомненно, располагала к себе большинство людей, с которыми он впервые или не впервые общался. Во всяком случае, такой вывод сделал Дэн, который уже не мог не испытывать симпатии к этому человеку.

– Что ты, что ты! – воскликнул русский. – Как раз в данной ситуации странным было бы абсолютное принятие на веру всего того, что я тебе только что рассказал. Я понимаю тебя, и, как только, так сразу постараюсь тебе все наглядно объяснить. Но сейчас… Сейчас я должен немного поработать, чтобы у меня такая возможность появилась.

– То есть, пока вы оперируете…

– Ничтожным количеством фактов, – кивнул Глеб. – Поэтому-то и нужно какое-то время провести именно в наблюдениях и фиксации данных. Вот так вот.

Дэн снова промолчал, понимая, что его мысленный «фундамент» после этих слов собираться обратно не стал. Это было уже невозможно, решил он для себя. Во всяком случае, на время исследований.

– Знаешь, Дэн, – попытался заполнить это тяжелое, повисшее в воздухе молчание Глеб. – Я, действительно верил в то, что мы с тобой встретимся. Но никак не ожидал, что случится это… Вот так.

– Как и я, – вяло поддакнул Дэн, у которого вдруг появилось желание подскочить, что-то взять и сделать, прямо сейчас, не сидеть больше за этим чертовым столом, пусть и с таким интересным знакомым, как Глеб. Он мысленно удивился этому порыву и попытался его приглушить.

– Ну, ты не переживай сейчас слишком сильно. Говорю же, это все еще неточно. Эх, зря я тебя так напугал…

– А может и не зря, – возразил Дэн. Он посмотрел в сторону кассы, и увидел, как Мэган, заметившая на себе его внимание, начала усердно указывать на часики, слегка болтавшиеся на ее костлявой руке. Дозволенное ему время вышло. – Так или иначе, спасибо, я все равно был рад нашей встрече.

Он начал подниматься из-за стола и собирать приборы, которыми пользовался приятель.

– Я тоже, Дэн, я тоже, – Глеб встал, закинул на плечо свою объемную дорожную сумку и направился в сторону выхода. – Еще раз спасибо за завтрак – ты буквально спас меня от голодной смерти.

– Да не за что!.. Заходи, тебе здесь всегда будут рады.

– Конечно. Обещаю, как только наша «база данных» пополнится, я сразу же с тобой спишусь. А может, и того раньше, – Глеб уже положил руку на ручку входной двери в кафе. – В общем, будем на связи. Пока!

– До скорого, – кивнул, выдавив из себя подобие улыбки, Дэн и, помахав рукой Глебу, пошел обратно на кухню.

Когда дверь Дэниэлом Элиенсом захлопнулась, а с улицы послышался звук мотора отъезжающей машины, в голове повара «Deal with it!» словно произошел щелчок. Нажали спусковой крючок, довели до точки кипения, называйте это как хотите, но он внезапно понял, что «это, то самое время» настало. Многие называют его «понедельником», «следующим годом», «завтра», ну или банальным «потом». Люди в этой самой обители жизни видят себя более красивыми, успешными и счастливыми. Они сморят на эту нарисованную воображением картинку, и им становится легче. Да, сейчас у них этого нет, далеко еще до этих блаженных времен. Пока можно пожить и на «так». Можно позволить себе побольше отдохнуть, поменьше поработать и поучиться, чуть побольше пожалеть себя и поменьше поругать. Ведь однажды наступит «то самое время», не так ли?

И у Дэна оно настало в возрасте девятнадцати лет, когда он, молодой человек, полный энергии и сил, внезапно понял, что все его терпения и труды ради идеальной жизни могут пойти прахом в ближайшее время (Глеб не сказал о точных сроках, однако, если они так всполошились, этими сроками могли быть как годы, так и месяцы). Он должен был начать жить. Он должен быть начать делать больше, чем просто работать и ждать.

Но как, как, как? Ведь у него же ничего нет! Нету ни знаний, ни интересной работы, ни людей, которых он мог бы назвать близкими и любимыми. Дэниэл был очень одинок, и одиночество в одно мгновение, словно прижало его к невидимой пружине, которая разжалась и подбросила его вверх со словами «вперед, щенок!».

А потому, не совсем отдавая себе тогда отчет в рациональности своих действий, он пошел в служебную раздевалку, снял с себя фартук с надписью «#1 бургер-мастер в N», забрал свои вещи из кабинки. Затем, перед уходом, он сложил все те заготовки, что успел за утро сделать, в холодильник, вымыл дважды с мылом руки и пошел в зал.

– Дэнни, почему ты… – и без того большие глаза Мэган приобрели теперь форму почти идеального круга, так что она стала походить на куколку с хлопающими ресницами, одну из тех, что часто показывали в рекламе местного игрушечного магазина. Она, по-видимому, до этого болтала по телефону со своей подружкой, но совершенно забыла о ней, как только Дэн вышел к кассе и начал рыться в шкафчике под аппаратом в поиске чистого листа.

– Я ухожу, Мэг, – ответил он сухо. – И хочу написать заявление.

– Что?! – воскликнула девушка, едва не выронив трубку из руки. – Подожди, Рози, я перезвоню, у меня тут повар, кажется, с ума сошел.

Он хотел бы сказать ей что-нибудь по поводу «сошедших с ума», но воздержался. За полминуты Дэн написал заявление об уходе и попросил девушку передать его владельцу, Сэму. Свою основную зарплату он получил еще неделей ранее, так что беспокоиться о штрафе за преждевременный уход ему уже не приходилось.

– Дэнни, пожалуйста, не надо, – взмолилась Мэг, стоя возле него с листком бумаги в дрожащей худенькой бледной ручонке. – Сэм же взбесится! Ты его знаешь!

– Ничего, переживет. Вызовешь сейчас кого-нибудь из моих сменщиков, они во всем разберутся. А я так больше не могу. Счастливо оставаться! – последняя фраза была единственной из всех тех, что он уже давно мечтал произнести вслух. Дэн позволил себе только ее, потому что знал, что об остальных он бы скорее пожалел, так как все они были лично-оскорбительного характера. Однако и этой экс-повар «Deal with it!» остался вполне доволен.

Закинув рюкзак на плечи, Дэн быстрым шагом направился к входной двери. Перед ней он на секунду остановился и вздохнул.

«Сколько же раз я вас видел, о, прекрасные ворота из стекла и металла? Сколько раз я хотел выпнуть вас, выходя отсюда уставшим и злым? Наконец-то я это делаю! Даже не верится!» – промелькнула мысль в его голове.

Когда «ворота» за парнем захлопнулись, оставив за собой изумленную кассиршу в зале с двумя подростками, попивавшими колу, ему не осталось ничего более, чем рассмеяться, да причем во всю силу. Небо было светлым, почти безоблачным – такая редкость в этих краях. Звезда по имени Клеопатра (название она, конечно же, получила в честь женщины, согласно Земной истории, покорившей сердце великого полководца), которую сопровождал Цезарь, светила, казалось, ярче прежнего. Теплый, но не душный воздух столь любимой Дэном поздней весны будто бы наполнял легкие и все тело бодростью и жизнью.

Это был его день. Он чувствовал, он знал, что все случившееся не было случайным. И так оно и оказалось впоследствии. Вынув из кармана свой отнюдь не новый, однако хорошо работавший мобильный телефон, Дэн написал сообщение Глебу:

«Если что, не ищи меня в бургерной. Встретимся где-нибудь в другом месте.

Дэн Элиенс».

Затем он, вполне довольный собой, сел на велосипед, который изо дня в день в течение нескольких лет парковал в одном и том же месте, невероятно обрадованный тем, что ему не придется больше парковаться там снова. После чего Дэн поехал домой, навстречу к новым, захватившим все его сознание, мыслям.

2

Вернувшись домой на несколько часов раньше привычного для него времени, Дэн продолжил «погружение» в водоем собственного сознания, в котором, как оказалось, было довольно много подводных и притом довольно острых камней, которые он насильно заставлял себя ранее не замечать. Предпочитая оставаться «на поверхности», он делал ни что иное, как плыл по течению, каждый раз будто бы выжидая возможности из него выбраться.

«Кто бы знал, кто бы знал… Хотя если бы и знал, соломки бы не подстелил! – вел мысленный монолог парень, который, приготовив себе чашку чая, вышел с ней на уютную, располагавшую к подобным размышлениям, террасу. – Сейчас же уже пришло время действовать, и действовать решительно. Во-первых, нужно уехать из этого сонного царства, из N. Будь я на месте жизни, что, возможно, будет угасать на Цезаре, начал бы непременно с этого городишка, разницы он, тем более, особой не почувствует. Пора бы, наконец, осуществить свою давнюю мечту и переехать в столицу, в L. Пусть я и не буду там богат и успешен (действительно, на что может надеяться там человек моего возраста без высшего образования, да еще и с опытом работы только в качестве повара фаст-фуда?), зато я в кои-то веки смогу пожить. Да, пожить! Я постараюсь открыться людям и с головой удариться в любимое дело… Во всяком случае, в одно из любимых – в приготовление еды, нормальной еды. Повар-помощник требуется далеко не в одной кафешке L, а там, кто его знает, как оно пойдет?

Во-вторых, перед этим всем грандиозным действом, переездом, неплохо было бы все же встретиться еще раз с Глебом Яковлевым и понять, что это за угроза и сколько, на худой конец, всем нам осталось».

На сборы и ориентировку парень решил выделить себе две недели. Финансово он мог бы себе это позволить. Ведь помимо того, что Дэн сам сумел за это время отложить, немалая сумма была завещана ему бабушкой Кэтрин, которая умерла три года тому назад, неделю спустя наступления внуком совершеннолетия, коим на Цезаре считался шестнадцатилетний возраст.

Почти всю свое детство и юность Дэн прожил с ней, несомненно, успев привязаться к миссис Элиенс (мать Дэна так и не вышла замуж за его отца, а сыну решила дать свою фамилию). И потому момент ухода из этого мира дорогого ему человека запечатлелся в памяти довольно детально, даже слишком детально, думалось порой Дэну. Иногда, перед сном, ворочаясь, он вспоминал этот день. И каждая ее фраза, каждое движение эхом отдавались в сознании, и от этого эха делалось и тяжело, и больно одновременно.

Но ведь это и есть человеческая жизнь, не так ли? И если она чего-то да стоила, и место ее в Вашей было немаловажным, Вы всегда будете ощущать это. Словно бы легкое прикосновение теплой руки к Вашей, которая затем отчего-то холоднеет, поэтому Вам уже не так сильно хочется брать ее в свою. Рука замирает, ожидая ответа, но Ваша так и остается неподвижной, будто бы боясь пошевелиться. Вы не хотите, чтобы человек навсегда Вас отпускал, но также не можете и позволить себе греть своим теплом нечто, что никогда по-настоящему не согреет в ответ. Вы ищете того, кто будет сопутствовать с Вами на равных, ищете среди двигающихся вокруг Вас, говорящих, чем-то занимающихся существ, ищете человека, друга, кого-то духовно близкого. И рука его намного теплее и крепче сжимает Вашу, она не холодеет, пока человек рядом, пока и он не становится воспоминанием. А затем… Затем к тем призрачным путникам, что всегда идут рядом с Вами, тех, кого Вы так до конца и не отпустили, добавляется еще один.

Кэтрин Элиенс стала для Дэна не просто опекуном, но наставником и лучшим другом. Он всегда был благодарен судьбе за то, что именно Кэтрин была его бабушкой, Кэтрин, стольким пожертвовавшая ради его воспитания. Родители Дэна погибли в автокатастрофе неподалеку от N (если точнее, то катастрофа была автобусной, ибо немногие на Цезаре могли позволить себе личный автомобиль в связи с их заоблачной стоимостью), когда ему было всего три года, и он плохо их помнил. Кэтрин же, живя в другом городе, несмотря на трудную тогда для нее финансовую ситуацию – будучи школьным учителем, она зависела напрямую от государственного бюджета, который, бывало, выделял школам достаточно средств, а бывало, ограничивался какими-то крохами, которых едва-едва хватало на самое необходимое – не раздумывая купила билет на ближайший рейс, который состоялся через два дня, за которые она успела срочным образом перевестись в школу в N и найти арендатора для своего дома. Бабушка с самого начала дала знать Дэну: в мире есть те, кому не все равно. Еще будучи таким мальцом он понял это.

Она никогда не давала ему спуску. Всегда вынуждала учиться, работать по дому, заниматься спортом, прививая тем самым Дэну потребность в каком-то постоянном движении. Вынуждала, потому что, будучи ребенком, сам он не понимал необходимости таких вещей. А, повзрослев, в очередной раз только и смог мысленно сказать, что простое «спасибо».

Кэтрин сама была примером для подражания: умная, образованная, всегда в прекрасной физической форме, при том добрая и в меру щедрая – ей и слова поперек нельзя было сказать, только волей-неволей потянешься к тому, чтобы стать такой же, как она. Поэтому для Дэна тогда и стала потрясением ее болезнь, что в возрасте семидесяти лет унесла ее. Обычно болезнью, которая называлась Новейшей, вернее, именно этой ее разновидностью, заболевали люди с ослабленной иммунной системой. Кэтрин была здорова как бык, за исключением, может, того, что была стара. Только спустя неделю после ее смерти Дэн об этом факторе задумался – настолько бабушка представлялась всегда ему полной сил, что он и забывал временами об истинном возрасте Кэтрин.

В ее последний вечер было очень тепло. В мае в N поздно темнело, воздух наполнялся запахами цветущих растений и выпечки из небольших уличных пекарен, которые «выбирались» из своих нор по весне. Птицы начинали петь, и на душе в этот месяц обычно Дэну становилось приятно, как никогда. Однако болезнь бабушки омрачила навсегда ту весну для него.

– Какой дивный был день, Дэнни, – она не называла своего внука так, наверное, со времен начала его обучения в старшей школе. – Никогда бы не подумала, что умру в один из таких!..