В свой день рождения я по обыкновению проснулся очень рано, в семь с половиной утра. Раскинувшись на огромной кровати, Света спала рядом, разбросав свои бесконечные ноги в разные стороны. В её руке был зажат раскрытый блокнот с фиолетовым единорогом, страницы, придавленные ладонью, смялись. Аккуратно высвободив его, – Света при этом сонно вздохнула и перевернулась на другой бок, – я разгладил рукой смятую часть и, не удержавшись, просмотрел страницу:
«Задачи на 27 февраля:
Поработать в YouTube
Сходить к Але на ноготочки
Сделать йогу
Помыть кисти для макияжа
Поздравить лапусика с днём рождения. Стриптиз?
М.б. стишок
Почитать книгу
The end»
Этот милый распорядок дня тронул меня. Она никогда не вставала раньше двух часов пополудни, я к этому времени уже успевал вернуться после совещаний, и целый день мы проводили в родных пенатах, занимаясь каждый своими делами. В правой части здания я оборудовал для молодой жены несколько комнат для съёмок. Она тешила себя надеждой однажды разобраться в сложных алгоритмах социальных сетей и стать моделью ТикТока. «Посмотри на неё, это Кьяра Ферраньи, – на экране профессионально улыбалась загорелая блондинка. – Она великолепна. Она стала гурой моды ещё студенткой!» «Прямо-таки гурой»?! – посмеивался я. – «Смейся-смейся! Миллионы мужчин и женщин платят, чтобы увидеть её лицо и тело. Чем же она лучше, чем я?».
Я тоже не понимал и, видимо, именно поэтому ежемесячно влетал в расходы: раз в неделю домой приходила группа профессиональных фотографов, стилистов, визажистов, они запирались на весь день, работая над её образами. Ещё одно помещение (где раньше стоял мой любимый хрупкий секретер восемнадцатого века) Света определила под обширную гардеробную: с намёком на маниакальный перфекционизм она перевешивала одежду в соответствии с цветовыми палитрами, выверяя оттенки и полутона, и каждая новая шмотка занимала строго определённое место в этой цветовой гармонии. Денег я выкидывал на это прилично, но траты подобного рода были приятны, особенно когда она вбегала ко мне в комнату полуголая, обмазанная бронзовым сияющим маслом, демонстрируя свою потрясающую, хоть и ещё по-девичьи угловатую фигуру.
На столе меня уже ждал пузатый чайник со свежезаваренным чаем, овсянка с клюквой и включённый планшет. Располагаясь в мягком кресле с жаккардовой обивкой, подпирая декоративной подушечкой спину, я представлял себя как минимум викторианским землевладельцем аристократического происхождения, только вместо «Уикли Баджет»[6] моя рука держала айпад, а вместо пенсне я водрузил себе на нос круглые очки от «Баленсиага» с жёлтыми стёклами. С трудом затолкав палец в изогнутую дужку фарфора, я вознамерился проверить почту. Открыл и быстро пролистал несколько отчётов от управляющей компании, не сильно вникая в содержание, а сосредоточив всё внимание на ярком шрифте, отражающем расходы. Удостоверившись, что красные цифры в разы меньше зелёных, я на скорую руку отправил обратно «Принято. Л.Г.» и, наконец, открыл «Телеграм», значок которого нетерпеливо уведомлял о двухстах четырнадцати непрочитанных сообщениях.
Несколько лет назад стало известно, что в Компании появились корпоративные приватные «телеграм-чаты», связывающие сотрудников разных подразделений. Явление не ограничилось Москвой и Питером, оно распространилось на Краснодар, Екатеринбург, Новосибирск, Казань и Ростов-на-Дону, почти на все крупные города, где имелись наши представительства, и где я, правда, никогда не был. Все эти чаты функционировали обособленно друг от друга, но, в то же время, адекватно отражали общую внутреннюю атмосферу Компании. Они велись без какой-либо цензуры и держались на наивном предположении участников об отсутствии доступа у высшего руководящего состава к частным беседам. Я ни черта не разбираюсь в технических аспектах, но это произошло после того, как всплыла убедительная, но непроверенная информация о том, что Телега защищена надёжным сквозным шифрованием, а великий Дуров не дал мониторить мессенджер российским спецслужбам (сомневаюсь!), интенсивно и продолжительно сбегал от них то в Майами, то в Дубай. Из-за этих слухов «теневая тусовка» Компании покинула публичный «вотс-ап» – канал, в связи со своим официальным статусом и регулярно модерируемый представителем администрации, надо сказать, довольно мёртвый и скучный, и переместилась в Телегу. Где теперь круглосуточно обсуждались все рабочие, а зачастую и личные новости. Как взломать хвалёное сквозное шифрование, я не имел никакого понятия (хотя, по слухам, айтишникам Президента из Бюро это удалось в два счёта). Но доступ все-таки получил.
Моя Света раньше работала в Компании младшим администратором, правда, всего пару месяцев, и исключительно в силу «вселенского» замысла для знакомства со мной. После увольнения из Компании беспечно отдала мне старую трубку с номером и всеми доступами. Я с удовольствием подключился к неиссякаемым источникам, спрятанным под незатейливыми никами, и каждое утро начинал с вдумчивого изучения диалогов. Подавляющее большинство участников чата имело глупость подписываться настоящим именем и фамилией, некоторую часть пользователей, при желании, можно было с лёгкостью идентифицировать с помощью простой логики: pr_Alina – наверняка из pr-службы, ITmaster – кто-то из техотдела, 1С – работник бухгалтерии. А вот бόльшая часть шифровалась, ограничиваясь только именем. Лично я знал только верхушку айсберга – топ-менеджмент Компании и пару тройку сотрудниц, с которыми непосредственно работал.
Проблема заключалась в количестве: только в нашем московском подразделении числилось не менее четырех тысяч постоянных сотрудников, поэтому просто имена мне ни о чем не говорили. Однако если внимательно следить за их репликами, то вычислить конкретного человека было очень даже возможно, при должном усердии и желании, но этого у меня, увы, не было. Мне всё равно было кто говорит, главное – что говорят.
Я открыл канал, чувствуя нарастающее волнение, возникающее как аперитив перед новой порцией информации. Горячее смешанное чувство стыда и любопытства я испытывал в детстве, когда, запершись в туалете, поневоле и по чистой случайности подслушивал, замирая в неудобной позе и боясь шелохнуться, тихие разговоры, предназначенные только для их участников. В цифровую эпоху случайности превратились в комфортный утренний ритуал без потери эмоциональной составляющей процесса.
Алексей Поляков: Доброе утро, товарищи! Тех, кто едет с северо-запада, предупреждаю, на Волоколамском шоссе огромная пробка.
DenysMakogon: Лёх, я только что встал в неё.
Алексей Поляков: Ну, сорян
IeronimBoscho: Проспал, что ли? Чё так поздно?
Lale4ka: Good morning!
Алексей Поляков: Не проспал. Просто не встал по будильнику))
GN: А надо раньше выезжать, братцы. Я вот уже на работе
TanyaKurganova: Девочки мои, кому кофе? На улице солнце!
Vasily: @GN хватит у начальства лизать
GN: Кто рано встаёт…
Nataliia K: Доброе утро всем!
IeronimBoscho: @GN Тот жрать подаёт
Nataliia K: Ахахахаххахахах
Vasily: плюсую
Я неспешно прокручивал весь этот бессистемный поток информации вниз, пока не высмотрел знакомую фамилию.
Georg: А что, есть у кого инфа по поводу нового акционера вместо Бёрна?
Александра: Ктой это?
Georg: Тот, который разбился на мотоцикле
Александра: Аааа, Бронштейн
Zoom: А нечего гонять в таком возрасте
DashaObedina: А причем тут возраст? Молодым можно гонять как будто, не несите ерунду
Zoom: У молодых реакции получше, всё-таки
Nataliia K: Сколько лет было Бронштейну?
DashaObedina: Zoom, загляните в статистику, разбивается по большей части молодежь до 25
DashaObedina: Молодой, около 50
Alex: Птичка напела, что вместо него придёт сынок
_Escargout: Ребят, уже открылся после реконструкции ТЦ Европейский? Посчитать бюджет надо
Katherine: Есть инфа, что Классика разводят, под видом малолеток подсовывают взрослых тёлок!!!
Singularfish: У него же вроде дочка была, не?
Katherine: А сколько сыну лет?
Georg: Там двое детей, насколько я знаю
Nataliia K: @Dasha Obedin а, нуууу 50 это относительно молодой
Vasily: @Katherine Классик мне всегда казался близоруким, но чтобы настолько?!
Дмитрий Александрович: Мало нам президентской ищейки будто бы
DashaObedina: @Katherine До 30 должно быть. Классика понять можно, сегодня малолетки выглядят как тетки и наоборот!:)))
GN: Да, как несправедливо… люди обычные всю жизнь работают, потом приходит сынок олигарха, и вот он уже в совете директоров
Katherine: Побежала покупать платье с декольте ахахаххаа
Singularfish: Я с тобой ахахахах
Alex: @_Escargout: нет в следующий вторник
Алексей Поляков: @Katherine Ставлю на то, что однажды Классик впухнет почем зря! гы
Maxim Gorin: @GN А зря так рассуждаете, умные люди везде есть, вот, например, студент Иванов, как отучился, сразу стал главой юр. отдела в банке или скромная девушка Петрова, с красным дипломом МГУ, возглавила НКО
Katherine: Жалко Классика ((Готова согреть своим вечно молодым теплом;)
Дмитрий Александрович: Да не допустит Президент этого, кинут паренька. Олигархия грёбаная только на этом и держится
DashaObedina: Может же не захотеть купить? Или не бывает такого?
DashaObedina: Сын, я имею в виду.
Georg: Да, черт их знает, надо договор смотреть. Есть кто тут из юр. отдела?
Александра: Так вам и скажут, ага
DashaObedina: А прецеденты-то были?
Alex: Неа, никто из бессмертных не умирал ещё
Сергей Васильев: Компания дала трещину, нужно бежать с корабля
DashaObedina: Ой, да брось
Дмитрий Александрович: А нам-то какая разница? Простым смертным всё равно до этого никакого дела, на нас не скажется
Vasily: Может, зп поднимут
Дмитрий Александрович: Да с хрена ли
Сергей Васильев: Давай премию тем, кто на похороны придет хахаха
Nataliia K: Злые шуточки у вас… мда
Сергей Васильев: Да я его в глаза не видел!
Nataliia K: И что? А как же сострадание элементарное, человеческое?
DashaObedina: +
Александра: +
Katherine: Я бы, кстати, пошла на похороны. Хоть на людей посмотреть
Singularfish: И себя показать хахаха знаю я тебя
Katherine: Типа этика корпоративная, не?
И дальше в том же духе. Злые реплики давно перестали вызывать у меня омерзение и брезгливость, наоборот, этот исследовательский опыт явно пошёл на пользу; благодаря ему я понял, какая грязь ворочается у них в головах, оставаясь незамеченной за вежливостью и учтивыми улыбками. Пустая болтовня продолжалась целый день, иногда я не выдерживал и под ником Sveta2000 писал туда что-то, по моему скромному мнению, мотивирующее, вроде: «Вы вообще работаете? Откуда столько времени свободного?» Но мне не отвечали или отшучивались между делом, оказалось, что авторитет не передаётся пустому нику в чате, кто бы за ним ни стоял.
На экране телефона высветилось уведомление о новом сообщении, оно было от Эллы, жены Михеича. У меня ёкнуло сердце, и я не с первой попытки попал пальцем в иконку «вотс-апа», вдруг ставшую совсем крошечной.
«С днём рождения, Лев Юрьевич! Я решила, что охлаждение в наших отношениях не повод забыть про твой праздник спустя столько лет искренней дружбы. Ты очень талантливый, а с возрастом это качество при должном трудолюбии может превратиться в гениальность. Я горжусь тем, что знакома с тобой.
Ц. Элла».
Я встал и, мгновение поколебавшись, перезвонил. Трубку взяли сразу:
– Да?
– Элла, привет!
– Привет, Лев.
– Спасибо за поздравление. Очень трогательно, что ты помнишь.
– Как я могу забыть?
Я замешкался, наткнувшись на напряжённое молчание, и потом робко поинтересовался:
– Может, пообедаем сегодня вместе?
– В твой день рождения?
– Почему бы и нет?! Я не праздную, а тебя хотел бы увидеть.
Трубка помолчала.
– У меня нет подарка.
– Элла, ну ты что, какие подарки?! Наша встреча будет для меня лучшим подарком.
– Я тебе наберу попозже, ладно? Ближе к обеду.
– Хорошо. Я жду.
Она отсоединилась, а я, повеселев, продолжил завтрак. В общем, я человек позитивный, редко злюсь или впадаю в хандру, не то, что мои друзья. Между делом я открыл на планшете проект нового ресторана, присланный на утверждение – на рендерах[7] всё выглядит потрясающе.
Каждый собственный объект, не связанный с деятельностью Компании, я контролирую лично, особенно много времени уделяю разработке начальной концепции. В наших кругах меня считают «талантливым экономистом, умеющим находить баланс между специфическим собственным вкусом и потребностями социума» (цитата из интервью эксперта в региональной газете), поэтому сравнительно много моих проектов имели коммерческий успех. В тех редких случаях, когда проекты себя не оправдывали, я умел вовремя признать поражение и свернуть начатое, понеся минимальные убытки. Выбирая между двух вариантов цветовых решений входной группы ресторана, я то и дело возвращался мыслями к Элле.
Уже после того, как я женился и родились, одна за другой, девчонки, на очередной конфликтной стрелке какой-то обдолбыш прострелил Михеичу плечо. Рана оказалась серьёзная, была задета артерия, а Михеич госпитализирован в критическом состоянии. В тот момент я даже не удивился, как будто всегда знал, что у нас с Эллой ничего не кончилось; и её брак, её семья с другим, это как-то не по-настоящему.
Я сразу приехал к ней. Трепетал как мальчишка в ожидании Рождества, Элла бросилась ко мне с нескрываемым нетерпением.
– Боже, как это всё ужасно, – она рыдала, обхватив меня, хоть это сложно – замкнуть руки за моей спиной. Я неловко гладил её, утешал, как мог и старался быть искренним. По правде говоря, не было мне дела до Михеича, хотя только из-за него мы с Эллой почти через четыре года после расставания всё-таки оказались в постели вместе. Я так часто возвращаюсь в памяти к той ночи, как будто она длится до сих пор, будто она до сих пор не кончилась.
Их спальня. Я стучусь, прежде чем войти. Ей моя шутка не нравится. Мы валяемся на их супружеской постели и до рассвета не можем наговориться. Элла рассказывает про будущее с восторгом, описывает наш с ней загородный дом у озера, наших двух огромных котов Йосю и Франсика, нашего сына, похожего на меня, и дочь, такую же красивую, как она. Я хоть и слушаю её, но не вдумываюсь в слова, а ловлю только звуки и интонации, она утаскивает меня в свою полуночную песню, убаюкивает и усыпляет. А потом Элла, полностью обнажённая, подходит к широкому окну, выходящему на север, на Манежную площадь, и настежь распахивает его. Студёный воздух, ворвавшийся в комнату, не отрезвляет меня. Некурящая Элла вдруг закуривает, отводит волосы за уши, чтобы не попали в пламя, а я просто смотрю внимательно, стараясь не моргать, и только всё мну простыню, ставшую в моей руке податливой и влажной.
Уже под утро она показала мне гостиную с высокими потолками, со статуями античных богов меж стройных колонн. Посередине залы стоял огромного размера рояль.
– Не знал, что Михеич играет, – усмехнулся я.
Она ходила за мной по пятам, словно боялась, что я развернусь и уйду или просто не хотела оставаться совсем одна. Можно подумать, она не догадывалась, что у меня никогда не хватило бы духу так поступить ни с ней, ни с самим собой.
– Он и не играет, это – часть декора.
Я, весь ещё полный нашего приятного тепла, подошёл к инструменту, погладил его и бережно открыл клап: нетронутые белоснежно-чёрные клавиши разбежались по расширенной клавиатуре, девяносто клавиш вместо стандартных восьмидесяти восьми.
– «Бехштейн» – часть декора?
Фа диез отскочил от стен и звонким эхом прокатился по холлу. Элла присела на краешек кресла и попросила меня сыграть. Я сел на банкетку, рукой отрегулировал высоту, пробежался пальцами. Давно не играл.
– Немолодой и расстроенный.
– Ничего, – она улыбнулась.
– Это я про себя.
Я взял несколько аккордов. Странные ощущения накатывали: я находился в квартире Михеича, сидел за его роялем, к которому он никогда бы и не подошёл, играл для его жены, не осознавая, что она его жена. За окном светало, и я негромко запел:
– Ты у меня одна, словно в ночи луна. Словно в степи сосна. Словно в году весна, – выразительная пауза. – Нету другой такой. Ни за какой рекой. Нет за туманами. Дальними странами…
Я повернулся через плечо, заслышав негромкие всхлипы: она плакала, сжавшись в большом кресле. Мне вдруг показалось, что я большой и сильный, а она маленькая, запутавшаяся в своих эмоциях, девочка, поэтому я встал и обнял её. Что сказать? Время остановилось. Я лишь выдавил из себя что-то типа «Ну чего ты…»
– У тебя такой потрясающий слух, – сказала она сквозь рыдания.
Тут я растерялся и задал вопрос, который прозвучал просто и, на мой взгляд, уместно:
– Почему ты сейчас не выйдешь за меня?
Элла повернулась, и её синие глаза наверняка отразились в толстых стёклах моих очков, такие они были яркие в тот момент.
– Я очень тебя люблю. Ты освобождаешь меня от самой себя. Только дай мне немного времени, хорошо?
Я промолчал. Что ответить? Она в сложной ситуации, её, да и меня тоже тревожит, как на это посмотрят наши друзья и семьи. Однако думать и взвешивать можно всю жизнь, а мне требовался ответ прямо сейчас. Я был уверен в нём, теперь меня интересовал только вопрос «когда?» Тогда я благородно решил подождать и даже не спрашивать, сколько именно времени на это потребуется.
Мы смущённо оделись, как любовники, которым больше нечего друг другу сказать, и одновременно вышли из их дома: я пошел в офис, она – в сторону Фурштатской. Тогда мы неловко поцеловали друг друга в щеки на прощание.
Её ответ, кстати, пришёл довольно быстро, через четыре дня. Она чужим отстранённым голосом сообщила, что беременна. Прежняя самонадеянность дорого мне обошлась – её слёзы ещё долго пылали во мне. Прямо как искры от сердца Данко в легенде Изергиль или как угасшие звёзды в небе; они всё ещё отдают свет, хотя уже мертвы. Как красив… свет ушедшего времени.
Всю следующую часть жизни мы старались не оглядываться на прошлое.
Мобильник звякнул, и я поднял трубку.
О проекте
О подписке