«Девять вечера» – объявила система нежным голосом моей дочери. Я решил, что если уж заботиться о комфорте, то следует тщательно продумать каждую деталь. Жёсткие голоса роботов раздражали, а вот Сашкин успокаивал, поэтому мы сняли с неё голосовую биометрию, и теперь система легко генерирует любую речь, используя её данные.
Девять вечера – время для спокойных размышлений. В эти моменты я не читаю и не работаю, не играю в азартные игры, а усаживаюсь в кресло в моём кабинете и думаю. Моё кресло – не просто предмет мебели, это навороченный кардиоприбор, который каждый вечер проводит скрининг нарушений сердечного ритма. Пока данные копятся, я смотрю на раскинувшийся внизу город и медитирую.
В моём отношении к Москве смешались сразу несколько чувств, которые, в зависимости от времени года и даже от времени суток, то уходили на задний план, то выдвигались вперёд. Среди них больше всех преобладала благодарность. Есть не так много людей, без которых Москву сложно представить. Это несколько политиков, два банкира, один судья, несколько деятелей культуры, рестораторы и мы. Да, конечно, ещё правительство, включая аппарат президента и Совет Федерации. Мы уже должны были стать символом нового русского капитализма, это не мои слова, я бы так не сказал. Так сказал главный редактор московского Fortunes. А я добавил, что Москва пригласила нас, попробовала и приняла.
Столица – красивый город, с каждым годом становится всё мощнее… Как сказал Михеич, если все деньги мира тут, значит и все мрази мира тут. Наверное, поэтому всё чаще сильно тянет на север, в родной Питер. Как истинный петербуржец, при упоминании Москвы я демонстративно морщусь, словно, забывшись, раскусил горошинку перца из наваристого борща. Я, естественно, высокомерно говорю: «Был бы климат в Питере хороший, был бы лучший город на земле», но не думаю так, потому что у нас не заработать. Если бы мы остались в Петербурге, то влачили бы своё жалкое региональное существование в статусе крупной местной шарашки, да и всё.
Я подумал про Бёрна и ощутил пустоту. Пустоту не от утраты, а другого толка. Если бы двадцатилетним мальчишкой я посмотрел на себя сейчас, на немолодого мужчину с бородой, устроившегося в вычурном раздутом кресле с ничего не выражающим взглядом… От созерцания этого я бы, наверное, завыл от скуки. Испытал бы нарастающее раздражение от того, чем этот человек вынужден заниматься. Ещё больше меня бы потрясла затягивающая рутина и бюрократическая волокита, дела ради дел. Кто-то из наших классиков очень точно называл это состояние неотвязчиво-постылым[9]. Хуже всего, меня бы вывернуло наизнанку от того, что я не понимаю, кто этот человек в кресле? Почему он больше не чувствует всего спектра эмоций – ни хороших, ни плохих, а только спокойное удовлетворение. Возможно, этот мальчишка с теплотой проникся бы к Бёрну, который, в отличие от всех нас, ещё был способен чувствовать.
– Папа, у нас гости! Выходи, хочу тебя кое с кем познакомить.
Сашка выглянула из двери и махнула мне рукой:
– Не работаешь?
– Иду.
Рядом с моей дочерью стоял симпатичный высокий парень с густыми рыжими волосами и неглупым лицом, представился Павлом.
– Хотя в интернете он больше известен как PavelPK, – сказала Саша.
– Прошу прощения?
– У меня свой канал о фондовом рынке, я частный инвестор, уже много лет изучаю рынок ИИ, космических и IT-компаний.
– Он очень известный, пап.
– Да нет, на самом деле не очень, – скромно заметил Павел.
– Я, признаться, тоже увлекаюсь искусственным интеллектом, инвестирую в биотех, когда удаётся что-то понять.
– Да, я уже заметил вашу умную татуировку.
– И что вы о ней думаете?
– Стильная, с хорошим дизайном. Но, честно говоря, всё новое, непроверенное временем в таком роде, несёт риск здоровью.
Мне понравилось, что он осмелился мне это сказать.
Я с удовольствием показал ему квартиру, рассказал, что в прошлом году полностью перепрошил пентхаус: «Смотри, я занимаюсь спортом, а в это время молекулярные биосенсоры фиксируют моё самочувствие и передают Филе. Филя – это сокращение от «профилактики», система мониторинга здоровья, которую я поставил. Он, в свою очередь, запускает хаммам и даёт команду системе кондиционирования охлаждаться до температуры, максимально подходящей для сна. Когда я лежу в постели, гаджет знает, сплю я на самом деле или просто дремлю, смотрю телевизор или читаю. По сердцебиению может понять даже, что именно я читаю – новости, дурацкий детектив или профлитературу. Кровать считывает уровень усталости и стресса, эти два фактора – настоящая чума двадцать первого века, от этого можно легко коньки отбросить.
Телевизор получает автоматически генерируемые данные о моём местонахождении и включается, когда я подъезжаю к дому, в зависимости от моего настроения подбирает музыку и каналы. Как он узнает? Телефон анализирует интонацию моего голоса и передаёт данные на устройства. Один знакомый учёный с мировым именем подарил мне инновационную зубную щётку – она сканирует полость рта, обнаруживает кариес и воспалительные процессы, отправляет отчёты стоматологам в мою клинику».
– Вы про компанию Procter&Gamble? Я отлично заработал на ней в прошлом году. Как раз изучал несколько статей в зарубежных журналах о том, как они разрабатывали эту зубную щётку и как, после презентации, акции компании взлетели вверх. Кстати, в тысяча девятьсот шестьдесят девятом эта щётка побывала на Луне.
– Мне очень нравятся молодые люди, вроде вас, Паш. Вы молодые, увлечённые. Умные, если уже сумели заработать.
– Благодарю вас.
Я провёл его в спальню, показал суперсейф. Павел уважительно зацокал языком, ещё бы, он открывается по биометрической идентификации, причём речь идёт не о каком-то отпечатке пальца, а о целой совокупности характеристик, которые моментально считываются и идентифицируют владельца. Причём, если сейф заметит во мне признаки тревоги, то не откроется, а вызовет полицию.
– Больше не нужны экстренные кнопки. Я могу голосом или даже одним своим самочувствием вызвать одновременно скорую помощь, пожарных, личную и городскую охрану.
Павел был потрясён:
– Технический прогресс идёт полным ходом! Интересно, как вам живётся с ощущением того, что вы пользуетесь самыми передовыми технологиями?
Я сказал ему, что весь дом собирает президентскую биометрию, обеспечивает непрерывную удаленную диагностику.
– В Южной Корее уже давно «умные унитазы», – сказал он.
– Унитазы… О, это богатейшее поле деятельности…
Павел посмеялся:
– Куда потом идут данные?
– Обрабатываются. Обо всех тревожных симптомах Филя незамедлительно сигнализирует дежурным врачам.
После сорока риски инсульта и сердечной недостаточности возрастают буквально в разы, профилактическая работа необходима, но больше всего я боюсь онкологии. Боюсь, что хворь покарает меня из-за Лилички. За год тестирования я познал максимальный уровень комфорта. Если так и дальше пойдёт, помощница Гуля будет мне не нужна, и я, наконец-то, останусь совсем один.
Сашка проводила Павла.
– Это что, твой парень?
– Ещё не знаю, думаю.
– Толковый. С хитрыми глазками, мне нравится.
– Ладно, пап, я – спать. Устала так… Ты не поверишь, я сегодня добиралась до дома на метро. Были такие пробки, что я бросила машину у офиса. Так вот, проезд стоит шестьдесят рублей, не так-то и дёшево на самом деле.
Я пожал плечами.
– Ты вообще хоть раз катался на общественном транспорте?
– У меня иррациональный страх перед метро. Я был там однажды во взрослом возрасте и, когда спускался, держась за поручни, то ужасно боялся, что кто-то сзади столкнёт меня с высоты вниз.
Сашка рассмеялась.
– Знаешь, что?
– Что?
– Какой самый быстрый и верный способ стать миллиардером, знаешь?
– Много работать?
Я даже восхитился её наивностью:
– Конечно, нет. Надо всего лишь получить капитал в наследство. Что, в общем-то, тебе и светит. Но то, что ты работаешь, хоть пока и под моим руководством, позволит тебе в будущем разбираться во всех процессах, потому что ты начинала с самого низа, освоила всю кухню.
О проекте
О подписке