– А ты не видишь? Ему ж, это, всю жизнь твердили про законы, справедливость, а ты ему что рассказываешь? Что ничего этого нет. Нельзя вот так, сразу, такое вываливать. Хотя бы из благодарности, оставь парня…

– Из благодарности? – не поняла Велка. – За что, за новое платье?

– Ой, девка ты безмудрая… – грустно вздохнул Лаис. – Он тебе жизнь продлил, а, может, и вообще, это, спас. Ты ему кинжал из Башни, будь она неладна, отдала, а как он к тебе попал не рассказала, так?

– Да он сам слушать…

Велка замолчала, а латник только вымученно усмехнулся.

– Ты, правда, думаешь, – растерянным шёпотом произнесла она, – он хочет мне помочь? Зачем?

– Вот этого, девонька, я не знаю. Может, из чувства вины. Ты ж ему, это, наверняка рассказала о том, что случилось в деревне. А может, ещё почему. Я сам их, это, не всегда понимаю…

– Тут и понимать нечего! – Тальрех резко обернулся, подошёл к отставшим спутникам. – Знать, откуда у тебя кинжал, мне не нужно. Ты сама всё расскажешь Царю или придворному Мудрецу, – Страж повернулся к Лаису: – Благодарить меня не за что, я просто делаю, что должно. И чувства вины никакого нет! Если Страж сделал то, что сделал, у него были основания так поступить.

Тальрех поджал губы, повёл головой и, развернувшись, пошёл вперёд. Ошеломлённые и даже немного напуганные его злым тоном спутники остались стоять позади. Но, опомнившись, поспешили нагнать Стража.

Он шёл, ругая себя. Ругал за несдержанность, за то, что позволил эмоциям взять верх, выплеснуться на тех, кто этого не заслужил. Может быть, поговори он так с князем, тот выслушал бы его предложения.

– Каррр? – Ганьи внимательно заглянул в лицо хозяина.

– Не сейчас, – хрипло ответил Страж.

Тальрех всегда говорил с воронёнком, если хотел привести мысли в порядок. Он воспринимал птицу скорее как свой внутренний голос, нежели как полноценного собеседника. Сейчас хотелось молчать. Или задать один единственный вопрос, но не себе, а своему наставнику. Почему никто никогда не говорил, что мир за пределами Башни так отличается?

Мудрецы не создавались в Башне. Они были обычными людьми, которые детство провели в этом мире. Но с возрастом решили, что не хотят работать в поле или в ремесленной мастерской. Им было интереснее постигать тайны природы. Тогда они шли в Башню. Учились, а потом и сами открывали новые знания о законах мироздания. Как правило, приходили мужчины, но было и несколько женщин. Башня была открыта для всех и со всеми пришедшими делилась знаниями. Условие было одно: уйти из Башни могли только те Мудрецы, кого Совет Старейшин назначал в советники Царям…

Так отчего же наставники, сами выросшие среди людей, никогда не говорили, что здесь всё пропитано ложью, трусостью, властолюбием и алчностью?

А не говорили ли?

Говорили, но вот только он сам не слушал. Не хотел верить…

Злоба на себя клокотала, была готова вырваться наружу. Только выплеснуть её было некуда. Не с кем поделиться, некому рассказать…

Поэтому Страж шёл, с ненавистью сжимая повод, повторяя в мыслях слова клятвы:

«Я – Тальрех, слуга народа Рехамании. Верный Страж, подчиняющийся приказам Царя во благо и для защиты своего народа. Моя жизнь навсегда принадлежит Царю и народу Рехамании!»

Страж повторял эти слова сотню раз. Снова и снова. По кругу. Он вытеснял ими вопросы. Заменял ими ответы.

Тальрех отчаянно пытался уверовать, что так и есть, что только служить он и хочет. Ведь раньше, в Башне, он думал, что сможет стать достойным Стражем, защищающим народ своего царства. Теперь встал вопрос, от кого его защищать. От Царя? От самого народа?

Волну злости удалось погасить, и Страж с удивлением заметил, что тракт ожил. Крестьянские телеги, купеческие обозы, одиночные конные встречались всё чаще, когда путники прошли перекрестье дорог.

Справа от тракта шумел редкий хвойный лес. В лучах заходящего солнца деревья окрасились в янтарно-изумрудные цвета, словно знамя Рехамании. Золотой лев на изумрудном стяге. Тальрех пытался удержать этот образ в голове, хватался за него. Всё было без толку.

– Привал, – скомандовал Страж, обернувшись на спутников, и сошёл под деревья.

Велка и Лаис последовали за ним. Ещё утром Тальрех и латник договорились, что эту ночь дежурить будет Лаис. Поэтому Страж расседлал и стреножил свою лошадь, нарубил веток и, бросив на лежанку дорожный мешок, лёг спать.

Сознание, истерзанное попытками понять людей и найти выход, металось. Оно плело убогое ожерелье из обрывков воспоминаний, смешивая их со сном.

Вот Тальрех стоит среди своих ровесников, пятнадцатилетних кандидатов. Один глоток эликсира отделяет их от начала Испытания…

В следующее мгновение всё темнеет, каменные стены вырастают из ниоткуда, стягиваются всё ближе, пока не образуют узкий и низкий коридор в недрах горы Огня. На земле лежит двойник Тальреха с печатью Царя на шее. У него на груди сидит девочка лет десяти с медно-русыми волосами и малахитовыми, светящимися как у кошки глазами. В её руке зажат обломок стрелы и девочка намерена убить им двойника с царской печатью…

Пространство озаряется плавными волнами алого света. Пещера Огня. На каменных столах лежат два пятилетних ребёнка. Над ними стоят четыре Мудреца. Они спорят о возможности замены умершего ребёнка его братом-близнецом. Тело погибшего сбрасывают в тягучее красно-рыжее пламя. Слышатся шаги…

Тальрех дернулся. Проснулся. Сел, осматриваясь по сторонам. Небо уже светлело. У догорающего костра спала Велка, напротив сидел Лаис, водя прутиком по земле.

– Доброго дня, Страж. Отдохнул?

– Угу, – кивнул Тальрех. – Я зря вчера на вас сорвался…

– Бывает, – махнул рукой латник и, подхватив фляжку, гревшуюся у огня, бросил её Стражу. – Держи, отвар плодов дикой розы. Собрал тут недалече ночью, чтоб не уснуть. Да и тебе, это, чтоб не разболеться полезно. Шутка ли, столько дней в рубахе да жаке ходить… даже вашего здоровья может, это, не хватить.

– Спасибо, – Страж сделал несколько глотков, молча вернул фляжку.

На душе было тошно. Совесть грызла за вчерашнюю вспышку гнева, за бессилие, проявленное у князя. Не лучше ли было притащить Тримара в столицу для суда…

Тальрех вспомнил обрывок сна. Пещера, первая часть испытания. Девочка, которую тогда он принял за олицетворение народа, и его двойник с царской печатью. Что если тогда он должен был сделать выбор между Царём и народом? Что если сейчас назревает новое восстание? От этих мыслей стало страшно…

– Скажи, Лаис, ты тоже был в деревне, когда Страж убил мужчину?

– Нет, не был. Только, это, знаешь… Это ведь не просто мужик был, а отец Велки.

– Почему ты так решил?

– Так я от наших латников узнал, что папашу забираемой в Башню, будь она неладна, убили. Долго в казармах обсуждали, как Прадьирех мужика до смерти захлестал. Вот и сложилось всё. Да и кинжал Велка, думаю, достала, когда за сестрой в Башню, будь она неладна, пыталась пробраться. Как думаешь?

– Нет, вряд ли. Дальше передних пещер ей бы не удалось пробраться, а кинжал там быть не мог. Точнее мог, но… не должно было его там быть.

– Так может, это, всё-таки выслушаешь девку-то?

– А какой в этом смысл? – Тальрех исподлобья посмотрел на латника.

– Хотя бы будешь знать правду. Будешь знать, правильно ли сделал, что князю, будь он неладен, её не отдал.

– Тоже думаешь, что стоило её князю оставить?

– Да какая разница, что я, это, думаю. Тут всё дело в том, что ты думаешь, чего хочешь. А моё дело малое: я тебя, это, встретил, во дворец довёл. А вот тебе перед Царём ответ держать. Не забывай…

– А что в землях этих творится уже не твоя забота?

– Да, какая уж тут забота, будь оно всё неладно. Что ты князю хотел предложить-то? Не собирать налоги, попросить, это, помощи у соседей? Кто ж ему, будь он неладен, позволит-то?

– Царь!

– Ну-ну. Борьерех Тримара сменит да нового пришлёт. И знаешь, чем займётся новый князь первым делом?

– Я полагаю, не помощью людям, – грустно посмотрел на латника Страж.

– Он свои сундуки, это, набивать начнёт. Только хуже будет. Тримар свои уж набил, дочь замуж выдал, ему уже много не надо. Глядишь, там и людям полегче станет с налогами, будь они неладны.

Тальрех лёг обратно. Молча смотрел за летающими в небе птицами и неподвижными облаками, обдумывая слова латника.

В царстве не было восстаний не только против Царя, но даже против князей. Даже Тримара в надежде на уменьшение налогов не стали трогать. Торговля, казалось, в остальных землях царства налажена. Да и в Башне никто не осуждал Царя. Получается, он всё делал верно? Борьерех за четыреста с лишним лет правления научился жить в этом мире, понял людей. Да, не идеально, не так хорошо, как было нужно, но лучше, чем показалось в начале. Борьерех научился управлять народом так, как этого было достаточно.

А вот он, Тальрех, так бы не смог. Не смог бы балансировать, сопоставляя потребности народа и имеющиеся ресурсы. Не смог бы заботиться о людях. Не смог бы дать им еды и работы. Не смог бы дать покой и справедливость. Не смог бы сделать правильный выбор, когда это стало бы нужно его народу.

Поспешность в выводах о Тримаре и о том, как помочь восточным землям, это доказала. Подобная ошибка спровоцировала бы новое восстание и унесла бы снова тысячи жизней. И после всего этого Тальрех не смог бы смотреть рехаманийцам в глаза, убеждая себя и их, что он достойный Царь. Нет, такой груз ему не осилить. Поэтому он и прошёл Испытание, стал Стражем и будет выполнять приказы Царя. Молча и без сомнений…

Прохладный ветер наполнял лёгкие свежим воздухом. Мысли наконец улеглись и больше не тревожили совесть. Тальрех смотрел на неподвижные облака, которые будто сами излучали свет начинающегося дня.

Велка проснулась и подошла к Лаису, бросив по пути взгляд на растянувшегося на земле Стража.

– Он, что, улыбается? – с недоверием спросила она шёпотом.

– Ну, кажется, да…

– Выходит, ты оказался прав? – усмехнулась Велка. – Один вечер не говорил со мной и всё, он счастлив…

– Дело не в этом, – Тальрех резко сел и спокойно посмотрел на своих спутников. – И, кстати, тебе идёт это платье.

Лаис и Велка переглянулись.

– А? Ах, да, спасибо! У швейки не было готовых рубашек, только вот платье не забрала заказчица…

Тальрех поднялся на ноги, пошёл седлать свою лошадь.

Глава 7. «Единственный, кто заслуживает наказания»

«Чтобы нарушать правила, их надо сначала изучить. О скольких аспектах отбора и воспитания кандидатов я даже не пытался размышлять!

4й день 1й луны 877го года»

Из дневника Мудреца А.М. Цаворика-Кунаггарийского

Между столбами распахнутых ворот медленно ходил мужчина, одетый в серый балахон, подвязанный плетёным поясом. Он то убирал руки за спину, то скрещивал их на груди, то смотрел себе под ноги, то поворачивал голову, глядя на тракт. Наконец, заметив двух пеших и всадника, мужчина на мгновение остановился, а потом послал привратника за Стражами. Тальрех, издали услышавший этот приказ, повернулся к ехавшему верхом Лаису.

– Кто там, в воротах?

– А, – махнул латник рукой, – Арриан, будь он неладен.

– Зачем он послал за Стражами?

– Кто ж этого старого мухомора знает, – Лаис кивнул на Велку: – Может, ему не понравилось, что нас трое?

Пока путники приближались к дворцовому саду, за спиной Арриана встали три Стража, молча и сосредоточенно ждали приказа. Двое мужчин и женщина.

– Хм, – Арриан стоял в воротах, сцепив за спиной руки. – Этих двоих в темницу, на закате казнить. А тебя, мальчик мой, ждёт Царь.

Тальрех посмотрел на придворного Мудреца, пытаясь скрыть свою растерянность.

– Казнить? За что вы намерены их казнить?

Мудрец, до этого излишне приветливо улыбавшийся Стражу, изменился в лице. Он поджал губы, слегка прищурив глаза, словно оценивал Тальреха. Наконец кивнул и едва заметно торжествующе улыбнулся.

– Ты непременно получишь объяснения, но не от меня, а от Царя, – голос Арриана звучал до противного мягко, напевно. – Приказ его, ему виднее. Не считаешь?

Тальрех медлил. Почему Царь отдал такой приказ? Что могло стать причиной? О Велке ему мог сообщить князь. А Лаис? Его за что казнить? Было что-то, что он сделал до ухода за Стражем, а Царь узнал про это только сейчас? Ломать голову можно было бесконечно. Борьерех отдал этот приказ, а значит сейчас самое разумное подчиниться.

Тальрех повёл плечами, пытаясь скинуть липкие ручонки того негодования, что путало его мысли по дороге в Неугу. Потом оно отступило, схлынуло, но теперь вцепилось в Тальреха с новой силой.

– Идём, – подтолкнула вперёд Стражница.

– Я выясню, в чём дело, – пообещал он удивленному таким приказом Лаису, уходя от ворот.

– Меня, кстати, зовут Ганьирех, – представилась Стражница.

– Не готов сказать, что рад знакомству, – в смятении и с досадой отозвался Тальрех.

– Этого и не нужно.

Дорога к дворцу проходила сквозь небольшой парк, засаженный цветущей вишней, огибала фонтан и упиралась в широкую гранитную лестницу. Тальрех прошел высокую аркаду, на которой покоилась колоннада лоджии, и остановился перед резными деревянными дверями.

– Набегался? – спросила Стражница, догнав его.

Она схватила Тальреха за локоть и отвела его за один из пилонов.

– Успокойся, возьми себя в руки. Не стоит идти в таком состоянии к Царю. Наговоришь лишнего.

– Лишнего? А казнить людей не лишнее? За что?

– Разве девушка не разбойничала на тракте? Из Неуги прилетел ворон ещё вчера. Князь написал, что привезённые вами мужики признались в нападениях на торговцев. Кроме того, по их словам, именно Лаис предупредил, когда и где тебя ждать. Не кажется, что повод достаточный?

– Нет, слова этих разбойников – ложь. Попытка спасти свои жизни…

Стражница вскинула руку, заставляя замолчать.

– Пусть так, но это ли сейчас самое важное? Точно ли разговор должен начаться с обсуждения разбойников и их слов, – она чуть заметно склонила голову, участливо заглянула в глаза Стража, легко коснулась его плеча. – По словам Арриана у тебя есть более важные новости.

Пять дней пути размыли беспокойные мысли о кинжале, а страх за жизнь спутников и вовсе заставил о нём забыть. Под мягким взглядом зеленых глаз Стражницы Тальрех незаметно успокоился. Его плечи слегка опустились, мышцы перестали напоминать стальные цепи. Сознание прояснилось.

– Ну вот, – улыбнулась Ганьирех. – Теперь отдай меч и пойдём.

Страж озадаченно посмотрел на неё, вынуждая добавить:

– Ты собрался идти к Царю с мечом?

Он кивнул, отстегнув ножны, отдал их Ганьирех и пошёл следом. За дверями находилась широкая арка, а за ней, как аляповатая насмешка над изяществом парадного зала Башни, – вестибюль. Чересчур залитый светом, чересчур украшенный барельефами и чучелами животных. Здесь всё было чересчур.

– Когда после восстания дворец сгорел почти полностью, – тихо проговорила Ганьирех, чуть задев щекой плечо Стража. – Борьерех решил, что во дворце должно быть напоминание о Башне. Он немного увлёкся.

Тальрех хмыкнул. Говорить о том, что Царь увлёкся лишь немного можно было бы, если б он ограничился широкими маршами лестницы, колоннадой на втором этаже или плафоном, украшенным рисунками животных. Но не всё же сразу!

Стражи поднялись на второй этаж. Тальрех шёл через анфиладу с нескрываемым удивлением. В каждом зале стояли золочёные подсвечники в рост человека, стены были отделаны красным деревом с алым янтарём, пол застилали аккуратные, выложенные фигурным узором небольшие дощечки.

Тронный зал был немного скромнее, хотя и тут без излишества не обошлось. У дальнего окна находился стол из цельного искусно выделанного куска белого мрамора с тонкими завитками листьев по периметру. Царь стоял возле него, опершись рукой на столешницу и внимательно рассматривал что-то на улице. Рядом, спиной к стене стоял высокий поджарый мужчина с короткими светлыми волосами. Он частично закрывал собой Борьереха.

Мужчина повернулся, когда Ганьирех вошла в зал. Под его цепким взглядом было неуютно. Тальрех неосознанно подобрался, как если бы готовился отражать атаку. Но светловолосый мужчина быстро отвёл взгляд, потеряв всякий интерес к вошедшим. Он снова смотрел перед собой, словно считая янтаринки на противоположной стене.

– Мой Царь, прибыл новый Страж, – Ганьирех присела в лёгком реверансе.

– Доброго дня, мой Царь, – кивнул Тальрех.

Царь отступил от окна, на мгновение взглянул на вошедших и вернулся к своему занятию.

– Альмерех, Ганьирех, можете идти, – голос Борьереха был тихим, высоким.

Тальрех с удивлением посмотрел на светловолосого мужчину. Первый Страж! Альмерех был первым Стражем Рехамании, ему сейчас почти пятьсот лет, но на вид нельзя было дать больше сорока. Тальрех с почтением кивнул, когда Альмерех проходил мимо, но тот будто и не заметил.

– Стало быть, это ты мог заменить меня? – всё также тихо спросил Царь, так и не повернувшись.

– Да, мой Царь.

– Что случилось в Башне двадцать пять лет назад?

– Простите, мой Царь, я не знаю, что вы…

– Глаза, – перебил Борьерех. – У тебя не те глаза… Глядя на тебя, кажется, будто твоими предками были ланигайцы. Но этого быть не могло. Твоих родителей забирали из деревень центральной части. Так что случилось двадцать пять лет назад?

– Я не знаю… – Тальрех отвечал растерянно, смущённо.

– Там явно должно было что-то произойти, – слишком тихо произнёс Царь.

Он отошел от окна, сел на трон, обитый алым бархатом. Закинув ногу на ногу, Борьерех нарочито тщательно расправил складки мантии. Он, поставив левую руку на золочёный подлокотник и, коснувшись пальцами щеки, наконец посмотрел на замершего в недоумении Стража:

– Ладно, будем считать, что это случайность, которую просмотрели Мудрецы, оставляя тебя в Башне.

Он задумчиво поджал тонкие губы. Глаза ледяного синего цвета внимательно изучали Стража.

– Я знаю, что это место, – Царь пальцем указал на свой трон. – Могло достаться тебе. Почему ты отказался?

– Я… – Тальрех всё ещё не пришёл в себя от предыдущего вопроса, но, к счастью, вовремя сообразил, что над ответом стоит подумать. – Я не люблю делать выбор.

– Ты? – Борьерех захохотал. – Не любишь? Выбор? – Царь мгновенно стал серьёзным и, выпрямившись, чуть наклонился вперед. Его глаза, казалось, прожигали Стража насквозь. – Поэтому притащил разбойницу в мой дворец? Ты должен был отдать её Тримару, а он – её казнить. Так поступил бы тот, кто не любит делать выбор.

– Я хотел с вами о ней поговорить, мой Царь. У неё был кинжал. Его сделали для Тальтугар…

– У деревенской девки кинжал из Башни?

– Да, мой Царь. Она сказала, что нашла его на торге. Но я подумал, что вы захотите услышать эту историю от неё.

Борьерех встал, снова подошёл к окну. Он некоторое время постукивал кончиками тонких пальцев по столу, потом резко опустил кулак, будто что-то решив для себя.

– Только за этим приволок?

– Нет, мой Царь. Она бы не пошла разбойничать, если бы в деревне было, что есть после уплаты налогов. Я хотел попросить дать ей работу. Здесь.

Борьерех развернулся, с удивлением посмотрел на Стража.

– Она пыталась тебя убить, а ты ей работу? Как Мудрецы просмотрели, что ты безумен? – Царь снова отвернулся к окну, тихо бросив: – Иди.

– Мой Царь, – Тальрех не двинулся. – Я полагаю, что и с вашим латником вышла ошибка. Я шёл почти без сна. По его словам, мы встретились на три дня раньше, чем он рассчитывал. Он не врал, говоря это.

– Ошибка? Хм, мы поступим следующим образом. В том, что девка на людей нападала, мы сошлись. Значит, она должна понести наказание. Но, раз уж ты у нас не любишь делать выбор, то наказание ей выберешь сам. Должна же быть причина, почему Мудрецы решили, что ты можешь быть Царём. Вот и посмотрим, какой выбор ты сделаешь. А после того мы вернёмся к вопросу о виновности Лаиса.

– Мой Царь, я не судья, я – воин.

– Тогда на закате оба умрут?

– Нет, – хрипло отозвался Страж.

Царь повернулся к Тальреху.