Глава 4. «Нападение на восточном отроге»

Импила открыла глаза. Серое небо, расползающийся по земле серый полупрозрачный туман, липнущая к коже прохлада. Дочь вождя села. Один из воинов сидел у костра, остальные ещё спали. Стражей и ребёнка в лагере уже не было.

– Держи, – вожак, заметивший, что Импила проснулась, подошел и протянул ей фляжку, – горячий отвар медовки и горной розы. Самое то для такой погоды.

– Спасибо. Мы далеко отошли от реки?

– Нет. Опять собираешься искупаться? – усмехнулся воин.

– Да, и на этот раз предупредив тебя, – буркнула Импила, вернула фляжку даарийцу.

– Пойдём, – он ухватил её за предплечье, потянул, помогая встать.

На берегу дочь вождя остановилась. Её руки замерли, не решаясь развязать шнуровку корсажа. Она обернулась к даарийцу:

– Я могу рассчитывать, что ты не будешь смотреть?

– Мне дороги мои глаза. Не хватало потерять их из-за твоей любви к воде.

– Я просто не хочу предстать перед будущим мужем пропахшей лошадиной, – фыркнула она, развязывая корсаж, – достаточно того, что вас можно отыскать по запаху.

– Предлагаешь присоединиться? – воин сел на камень спиной к реке.

– Ты же сказал, что дорожишь глазами, – напомнила Импила, осторожно ступая в воду.

– Так и есть, но если ты сама позовёшь, то…

– Серьёзно? – Импила вытащила руки из рукавов сорочки, собрала изнутри подол над коленями, медленно заходя в воду.

– Что именно?

– Ты, правда, думаешь, что я тебя позову?

Дочь вождя отошла достаточно далеко от берега, одной рукой она придерживала ткань, второй пыталась помыться, но холод воды мешал даже дышать.

– А что может тебя остановить? Нет, я понимаю, вражда между нашими племенами не способствует тёплым чувствам. Но ты ведь всё равно станешь одной из нас, так почему бы и нет?

– Боги, – не то от холода, не то от слов даарийца взвыла Импила. – Ты или совсем глупый, или тебе нравится издеваться надо мной!

– И то, и другое, – обернулся воин.

– Не смотри! – завизжала Импила, угадав по голосу движение даарийца.

– Не смотрю, – он усмехнулся, отворачиваясь.

Дочь вождя вышла из воды, стуча зубами от холода. Она надела платье и дрожащей рукой коснулась плеча воина. Он поднялся, неспешным шагом пошёл за ней. В лагере все уже проснулись, собирались в дорогу.

Импила ехала рядом с вожаком. Мужчине было едва ли больше двадцати пяти, но его слушали даже старшие воины. Плащ с дорогим мехом, фиолетовый анедиин, украшавший навершие меча – за что он получил такой высокий статус?

– И давно ты в дружине Катаганта? – спросила дочь вождя.

– С чего ты это взяла?

– Ты главный в отряде. Кого еще они стали бы слушать, кроме дружинника вождя? Я только не понимаю, за какие заслуги ты получил это место.

– Хм, – усмехнулся даариец. – Ты не права. Но задумчивой ты мне нравишься больше, поэтому думай еще. Молча.

Импила недовольно дернула поводья, заставляя своего коня замедлить шаг.

К обеду отряд добрался до восточного отрога. И вновь повсюду была выжженная земля. Какое разочарование, должно быть, испытали приплывшие с Материка! Та же гарь, те же обугленные деревья и поля, засеянные камнем вместо ржи.

Импила ожидала, что уж теперь-то они повернут на север, но, вместо этого, командир велел спешиться. Они отпустили измученных таким длинным переходом лошадей.

– Куда мы идём? Даар у Предгорного озера, – напомнила Импила, поднимаясь на склон по узкой тропе.

– Мы не идём в Даар, рыбка, – покачал головой вожак.

– Тогда куда?

– В Гориис, – пожал плечами воин, уходя вперед.

Импиле потребовалось время, чтобы осознать эти слова. Айконаро не знал, что даарийцы оставили свои земли, ушли на восточный склон. Но думала об этом дочь вождя не долго. Всё её внимание сейчас было направлено на то, чтобы не сорваться в расщелину. Тропа, заросшая мхом и засыпанная иглами сосен, почти скрылась из вида. Ноги то и дело разъезжались.

Импила чуть не сорвалась в узкую трещину между камнями, в очередной раз поскользнувшись на хвойном ковре. Один из даарийцев схватил её за талию, зажимая по инерции между собой и склоном. Уже в следующую секунду вожак оторвал воина от дочери вождя и ударил того по лицу. Но, увидев изумление спутницы, мгновенно сменившее страх, отступил. Командир пропустил вперёд нескольких воинов и Импилу.

Она несколько раз оборачивалась, замечая, что даариец выглядел слишком напряжённым, собранным, точно хищник перед атакой. Чем выше поднимался отряд, тем сильнее ветер с холодной моросью хлестал их лица. Даже полы тяжелых меховых плащей даарийцев разлетались под его порывами. От частых падений руки Импилы намокли и совершенно замёрзли. Она пыталась их согреть своим дыханием, плотнее куталась в шерстяную накидку. Но это не помогало. Даариец уже привычным движением укрыл её своим плащом. При этом сам остался лишь в льняной рубашке и кожаном куяке с металлическими пластинами на груди и спине.

Наконец, они вышли на небольшую террасу, заваленную крупной осыпью.

– Все равно, я не понимаю, – заговорила Импила, переведя дыхание. – Через Север до Горииса не намного дальше. Шаарва пропустили бы меня, при этом мы бы ночевали на нормальных постелях, а не на мху! Зачем мы пошли через Южный берег, если через…

– Рыбка, заткнись! – рявкнул даариец, напряженно следя за стаей встрепенувшихся птиц. – Эти места не так пустынны, как может казаться.

– Не пустынны? Да уж, здесь, кажется, должны были жить твои соплеменники!

Даариец резко обернулся и, схватив Импилу за грудки, притянул к себе. Его глаза снова горели тем же кровожадным огнем, от которого всё сжималось.

– Я сказал, закрой свой милый ротик, иначе я заткну его сам, чем придётся!

Воин едва успел договорить, как в его ногу вонзилась стрела. Хватка ослабла. Импила не могла видеть вторую стрелу, но, будто почувствовала её. Не понимая как, а главное, зачем, она опрокинула даарийца на камни, укрывая их обоих плотным плащом. Приподняв голову, дочь вождя увидела, как предназначенная им стрела попала в одного из молодых даарийцев.

Из-за валунов на отряд бросилась дюжина воинов с мечами и луками, каких прежде здесь никто и никогда не видел.

Даариец спихнул Импилу с себя, вскакивая. Но рана не позволяла ему биться, в полную силу. Между тем, с тропы, по которой только что поднялся отряд, показалась вторая дюжина пришлых. Дочь вождя, пытаясь не мешать даарийцу, отбежала за валун. Но место там было занято человеком с Материка. Не особо соображая, что делать, она выхватила меч из ножен и погрузила клинок в грудь парня. Застигнутый врасплох её появлением, он даже не успел закричать. Только удивлённо смотрел на серую смертоносную сталь.

Импила вытолкнула тело убитого из-за валуна, занимая его место, и подобрала с земли его необычное оружие. Попыталась понять, как оно работает. К плечам лука по центру было приделано древко с углублением, для стрелы, очевидно. Снизу к середине деревяшки крепилась еще одна, меньше и тоньше. В том месте, где древко соединялось с плечами, зачем-то прикрепили подобие стремени. За канавкой был небольшой прямоугольный подвижный выступ. Стоило дочери вождя на него надавить, как меньшая деревяшка пришла в движение, приближаясь к большей.

Звуки боя заставляли спешить. Дрожащими руками Импила перехватила лук так, чтобы удобнее было соединять деревяшки. Она попробовала это сделать, и выступавший прямоугольник полностью провалился в древко.

На валун, за которым сидела Импила, с другой стороны спиной навалился пришлый. В следующее мгновение к ногам дочери вождя рухнула его голова. Импила зажмурилась, закусила губу, чтобы не завизжать. Она перевела дыхание и, ругаясь на свою несообразительность и медлительность, выхватила из тула стрелу, оказавшуюся короче обычной. Уложила её в канавку. Попыталась натянуть тетиву. Но все старания окончились порезанным пальцем.

Лязг стали заставлял забыть о боли, требовал действовать быстрее. Импила обернула пальцы тканью своего плаща и, уперев странный лук в бок, смогла натянуть тетиву. Правда, из-за ткани она соскочила. Но с третьего раза дочь вождя всё же справилась. Уложила стрелу и соединила деревяшки.

Что ж, новое оружие освоено. В подтверждение этого Импила выпустила ещё три стрелы, каждая из которых настигла свою цель. Дочь вождя поразилась точности выстрелов – ведь она почти не целилась. Однако это не компенсировало времени, потраченного на зарядку. Да и бок болел после непривычного натягивания тетивы. Нет, или она что-то делает не так, или с обычным луком она справилась бы лучше.

– Больше не стану звать тебя рыбкой, – охрипшим и уставшим голосом пообещал даариец, подходя к дочери вождя. – Ты достойный воин.

– Спасибо, – кивнула Импила. – Твою ногу надо промыть.

– Пустяки! – отмахнулся даариец.

– Будет больно, – предупредила дочь вождя, склоняясь, чтобы вытащить стрелу.

Губы вожака искривились в ироничной ухмылке. Импила обречённо вздохнула, выругалась под нос на его неумение принимать помощь.

Один из уцелевших даарийских воинов протянул ей бурдюк с водой и кусок ткани.

– Зачем ты это делаешь? – командир отряда опустился на ближайший валун. – Спасла мне жизнь и сейчас лечишь? Я думал, ты ненавидишь нас.

– Ты воин, и куда более искусный, чем я. Мне предстоит исполнить договор, а у тебя долг, помнишь?

– Ты закрыла меня собой, чтобы исполнить договор? Ну да…

– Твой плащ не пробить стрелам, – пожала плечами Импила. – А он был на мне. Я закрывала тебя не собой, а твоим же плащом, не обольщайся. И, когда мы придем в Гориис, первое, о чем я попрошу вождя Катаганта, это отрубить твою руку. И вырвать твой язык. Впрочем, моё терпение на исходе, возможно, я сделаю это сама и ещё в пути.

Она закончила с перевязкой раны и поднялась:

– Ну вот, так будет лучше. Рана промыта, закрыта. Сможешь идти?

Даариец поднялся и осторожно наступил на ногу. Поморщился от боли, но мгновенно одернул себя, спрятал эмоции. Теперь два дня пути превратятся в четыре, а возможно и пять.

Дочь вождя повернула голову, намереваясь отбросить с лица прядь волос, но так и замерла. Увиденное парализовало. Опять.

– Оставьте их! – приказал даариец, когда выжившие воины принялись раздирать убитых врагов. – Сложите для всех костёр и убираемся отсюда.

Даарийцы, явно недовольные словами вожака, ушли к ближайшей, на вид высохшей сосне. Костёр удалось разжечь с огромным трудом, но к закату они справились.