Глава 5. «Чужие обычаи»

Заметно поредевший отряд нашел укрытие в небольшой пещере. Воины стали устраиваться на ночлег. Вожак так и оставил дочери вождя свой плащ, сам же закутался в тот, что днём забрал у погибшего соплеменника.

Еще перед уходом с террасы уцелевшие воины забрали оружие нападавших. А сейчас в полнейшей тишине Импила сидела у костра и разбиралась в устройстве необычного лука. Самое главное, научиться быстро из него стрелять. Теперь это особенно важно, ведь из двенадцати человек их осталось только пять. Уставшие, раненые, измазанные кровью, пропахшие потом и гарью костра даарийцы не обращали на неё внимания.

Импила закончила изучать свой трофей и, завернувшись в плащ, легла на подстилку. Но устроиться удобнее помешало что-то жесткое, кольнувшее в бедро. Дочь вождя запустила руку в складку и вытащила оттуда кольцо. Родовое кольцо. Пять серебряных нитей, сплетенных между собой, свивались в подобие небольшого шипа по середине.

Импила убеждала себя, что ошиблась, переводя взгляд с кольца на командира отряда. Не выдержала, подскочила и бросилась к нему. Отбросила с даарийца плащ и надорвала на его левом плече рубашку. Шрам. От плеча до центра груди.

– Каарел?! Скотина! Когда ты собирался мне сказать?

– Вообще не собирался, – усмехнулся сын вождя даарийцев.

– Зачем нужно было скрывать правду?

– Твой отец меня не узнал, а я не стал представляться. Посчитал пустой тратой времени. Зато теперь ты знаешь меня не только, как убийцу твоего брата…

– Это омерзительно! – Импила швырнула в него кольцо. – Ты прав, я знаю тебя теперь не только как убийцу, но и как лжеца!

Импила выбежала на холодный ночной воздух. Пыталась его вдохнуть, но грудь была сдавлена обидой. Хотя, на что ей было обижаться?! Он даариец. Разве она когда-нибудь считала его кем-то иным, а не обычным кровожадным, тупым убийцей? Чего она ещё могла ожидать от встречи с ним?

Сзади донеслись шаги, Импила не обернулась. Так и стояла, обхватив плечи.

Его голос зазвучал мягко, на секунду ей показалось, что там есть нотки извинения, но только на секунду. Даарийцам не доступно чувство вины.

– Если хочешь, я попрошу кого-нибудь из воинов побыть здесь. Но выходить без оружия и одной ночью слишком опасно.

– Тебе есть до меня дело? – её голос слишком очевидно дрогнул. Капля, скатившись по щеке, упала на запястье.

От мягкости даарийца не осталось и следа. В своей обычной манере он усмехнулся в ответ:

– Мне? Нет. Но это же ты всю дорогу твердишь, что мы должны пожениться. Чтобы твое племя было в безопасности.

– А что, ты прекратишь войну, если я откажусь?

– От меня сейчас мало что зависит… – проговорил даариец, опускаясь на камни.

– Всю дорогу я пытаюсь понять, чего ради ты потащил меня на юг, кишащий людьми с Материка, вместо того, чтобы пройти через Север. Теперь все ясно. Боялся, что Шаарва тебя узнают.

– Нет. Боялся, что убьют нас обоих. Айконаро верит Нортону, но, полагаю, шаарвийцы хотят напасть и на твой народ.

– У нас договор!

– Да-да, на куске телячьей кожи. Единственный союз, который чего-то может стоить – кровный… ну, брачный ещё куда ни шло. Остальные не значат ничего.

Каарел подобрал с земли камушек, с силой кинул его вдаль, со склона, будто целился в саму луну.

– Ты знала, что Рëгнар, отец Нортона, подписал договор с моим отцом десять лет назад? И чего стоил тот договор?

Взгляд Каарела следил за разбивающимися о берег волнами. Со склона открывался чарующий вид на пролив.

– В те годы Айконаро был великим воином. Я помню, с каким восторгом я смотрел на него, когда был мальчишкой, – даариец говорил тихо, не смотря в сторону Импилы, будто её тут и нет. – Одним взмахом меча Айконаро разрубал человека надвое! Он был таким огромным и сильным, что я думал, конь сломается под ним. Клянусь, земля начинала дрожать, когда твой отец переходил на бег! Смерть Донго подкосила его… Нет, она сломала его. И мне жаль. Жаль, что Остров потерял такого воина, как раз в тот момент, когда он нам нужен.

Каарел встал и ушёл в пещеру. Ho вскоре вернулся с двумя фляжками. Одну он протянул Импиле, из другой сделал глоток сам. Потом заговорил снова:

– Нортон строит флот, он посадит часть своего войска и переправит их к Южной долине. Если люди с Материка им случайно не помешают, то очень скоро на твое племя нападут с двух сторон. То, что я скажу, тебя разозлит. Но подумай, возможно, я всё-таки прав. Твой отец уже не способен вести армию. Как и мой. Их время прошло. Но за три дня нашего знакомства я понял, что ты сможешь. Даже если не завтра, то уже совсем скоро.

– Я? – опешила Импила. – Ты сам смеялся над моими способностями воина.

– Разве сегодня на склоне я смеялся над тобой? Послушай, я понимаю, что мы никогда не сможем создать счастливую семью, но кто сказал, что мы не сможем создать крепкий военный союз? Нортон уверен, что от Даарелов он избавился и на его пути стоят лишь импилайцы. Мы сможем показать ему, что это не так.

– А зачем мне союз с тобой? Если Нортон уверен, что уже разбил вас, значит, это так и есть. В крайнем случае это вопрос времени. Может именно сейчас мне и стоит нарушить наш договор? Сбежать к Нортону, выйти за него замуж и окончательно уничтожить вас?

Слова Импилы заставили Каарела снова отвернуться к проливу. Она видела, как его взгляд потускнел, а спина согнулась, будто на неё положили мешок камней. Наконец Каарел безразлично пожал плечами:

– Иди… Но Нортон женат, вот только наследников у него пока нет…

Даариец, не сказав больше ни слова, ушёл в пещеру.

Импила плотнее закуталась в плащ. Ветер, гуляющий по этой небольшой террасе, растрепал остатки прически. Импилайка достала последнюю заколку и задумчиво стала вертеть её в руках. Дочь вождя вспоминала вчерашний разговор с хранителем знаний.

Тальтугай была женщиной, но ей позволили обучаться, разрешили стать воином и, возможно, самой выбирать судьбу. Было ли это нормально для людей с Материка или только для башни? Если люди с Материка заняли уже почти всю Южную долину, то ни у одного племени в одиночку не хватит сил их отсюда выгнать. Есть ли возможность примириться с ними? Отец Нортона, умерший четыре года назад, заключил договор с даарийцами. Почему Нортон не поддержал этот договор?

Импила с тяжелым сердцем пошла в пещеру. Внутри, в паре шагов от входа были сложены её вещи: сумка, меч, трофейный лук и стрелы. В глубине, на стене дочь вождя увидела тень. Каарел. Следил, чтобы с ней ничего не случилось. Она опустилась на камень, рядом с оружием. Прислонилась спиной к валуну, что на половину преграждал вход в пещеру. Каарел заговорил первым.

– Думаешь, я не понимаю, какие чувства у тебя вызываю?

– У меня было время смириться с мыслью, кто станет моим мужем… Нас пугали в детстве, что вы приедете ночью и заберёте непослушных, чтобы сварить из них суп. Я успела принять свою судьбу. Смириться, что моя жизнь ничто в сравнении с жизнями наших воинов…

Ей не нужен был собеседник, лишь слушатель. Импила скручивала нижний угол подола плаща в трубочку, быстро перебирая тонкими пальцами грубую ткань.

– А потом я поехала с вами. И вдруг мне перестало казаться, что вы те чудовища из моего детства. Вид пламени, что разгорается в ваших глазах, когда вы свирепеете, до сих пор повергает меня в ужас. Но я не боюсь вас, как раньше. И тебя не боюсь…

– Страх – это вовсе не то чувство, которое я хотел бы в тебе вызывать, – грустно усмехнулся даариец. – Да и его отсутствие не столь желанная победа.

– И всё же, что нам делать? Мы не можем продолжать эту войну. Люди c Материка представляют для нас куда большую опасность.

– Рад, что на этот счёт наши взгляды сходятся…

– Если бы мы смогли предупредить моего отца о намерениях Нортона…

– Я не врал, сказав, что не силён в политике. Возможно, я напрасно считаю, что Нортон решил напасть на вас.

Голос Каарела едва уловимо дрогнул, послышался шорох, будто он старался сесть удобнее. Сделав глоток, даариец продолжил:

– Мы тоже заключили с ним договор. Позволили шаарвийским кораблям ловить рыбу в наших водах, взамен он отвел армию на запад. Но уже несколько лун его поморы не приближались к нашим берегам. Нортон что-то задумал. Он строит в Гансорте флот. Поэтому я и думаю, что он собирается напасть. На вас, на нас, не знаю. Если спасённые тобой люди доберутся до Нового Импилаха, то передадут моё письмо. Я попросил Тальтугай, или как там её, отдать письмо твоему отцу. Если он поверит, то будет готов. А как только флот Нортона отправится в путь, войско моего отца нападет на остатки армии северян. Это позволит Айконаро не растягивать армию на два края, а сконцентрироваться только на южной границе.

– Так всё-таки вы поможете нам?

– Поможем, я слишком хочу, чтобы ты осталась… – Каарел замолчал, будто пожалев о сказанном, спешно попытался переключить внимание Импилы: – Кроме того, никому из вождей не нужна полная победа. Им не нужны рабы – с ними много не наторгуешь, нужна земля. Отец считает, что Нортон более удачный союзник, ведь северяне – поморы, им нужны лишь берега. Я же хочу, чтобы Остров перестал истекать кровью.

Но его уловка не удалась, Импилу заинтересовала именно первая фраза:

– Зачем тебе я? Почему ты хочешь этого брака? Я слышала, что вы не особо верны своим женам…

– В твоей жизни было что-то, чем бы ты просто хотела обладать?

– Намекаешь, что я для тебя вещь? – с обидой усмехнулась Импила.

– Была бы вещью, я получил бы тебя ещё там, около твоей деревни. Я хочу, чтобы ты сама захотела остаться.

– Тебе есть дело до моих желаний? – удивилась импилайка. – Впрочем, пока этот брак влияет на судьбу моего народа, я не могу сама принимать решения. За меня их принимает дочь вождя. Если ты понимаешь, в чем разница.

– Понимаю, поэтому и говорю, что можешь идти. Если хочешь. Выбор должен быть всегда.

По пещере разнеслось глухое эхо шагов. Каарел ушел внутрь. Импила, немного помедлив, подхватила вещи и пошла следом за даарийцем. Она вернулась на свою подстилку, попыталась уснуть, но мысли мешали.

Ей всегда рисовали даарийцев кровожадными убийцами. И она видела, что они могут сотворить с врагом. Произошедшее в первую ночь оставляло липкие пятна ужаса и отвращения в душе. Но ведь была еще и та готовность, с какой он помог стражам с Материка. Хотя мог бы убить и их…

А забота по отношению к ней, которую Каарел объяснял долгом… Да, у них иные обычаи. Но ведь Каарел прав, если бы не его племя, люди с Материка поселились бы здесь еще до огненного дождя. За последние десять лет пришлых появилось на Острове больше, чем за все предыдущее время.

И всё же перед глазами Импилы стояла картина боя при Импилахе. Ей тогда едва исполнилось шесть лет. Её брат на коне ворвался в дом. Выхватил Импилу из-под стола и, взгромоздив в седло перед собой, унёс прочь к Южному берегу. Выглядывая из-за его плеча, она видела, как в столицу их племени врываются даарийцы. Их черные лица и плащи, напоминающие шкуры лесных хищников, повергали в оцепенение. Она помнила, как безжалостные воины вонзали свои топоры в спины детей…

***

Каарел делал вид, что спит, продолжая размышлять об Импиле. Даже дурман ивовой настойки не отгонял тяжёлых мыслей. Он заметил, почувствовал, что ещё днём Импила начала открываться. Перестала испытывать ужас и отвращение по отношению к нему, его соплеменникам. Но то, что он не назвался сразу, она ему едва ли забудет. Он бы не забыл.

Боль тела вытеснялась болью сожаления. Его привлекла внутренняя ярость, сила Импилы. И теперь эти качества станут причиной, по которой девчонка возненавидит его с новой силой.

Каарел следил за Импилой. Видел сквозь прикрытые веки, как она ворочается в тщетной попытке уснуть. Как спокойное лицо сменяется маской страха. Видел, как она вглядывается в лица спящих воинов и как мотает головой, словно отгоняя ужасные мысли.

– Всё так плохо? – Каарел приподнялся на локте.

– Да. Всё очень плохо! – в её голосе звучала досада, граничащая с яростью и заливаемая отчаянием. – Раньше было проще. Вы были кровожадными животными, которых легко ненавидеть. Но как только вы перестали охранять Южный берег людей с Материка стало слишком много…

– Знаешь, однажды мы с отцом отправились на охоту, – Каарел опустился обратно, лег спиной на подстилку и уставился в темный сырой потолок пещеры. – В погоне за оленем вышли к самой Громатухе. Солнце уже садилось, и мы остались на её берегу. Возбуждённый прошедшим днём, я всё никак не мог уснуть. Тогда отец сказал, что если меня услышат импилайцы, то их руками станут волны, и река задушит меня. Мне было пять. Поэтому, когда ты упала в реку, я не смог к тебе подойти…

– Серьезно? – изумилась Импила, – Свирепый воин боится воды?

Каарел с трудом удержался, чтоб не ответить, чтоб снова не напугать. Даариец помнил, как Импила сжалась, когда в первый день он сдернул её с коня. Нет, лучше уж пусть она демонстрирует ярость.

– Мы такие же люди, как и вы, – спокойно ответил Каарел, проглотив смешок Импилы. Он снова поднялся, заглядывая в её лицо. – Разве ваша богиня не требует детской крови? Я слышал, что если дождь не прекращается больше недели, убивают младенца, рождённого в первый день дождя. На мой взгляд, весьма кровожадный обычай. Младенец не способен себя защитить. И тем не менее, вчера в деревне ты помешала пришлым принести жертву их богам. Почему? Разве есть разница между ними?

– Я… – дочь вождя растерялась, очевидно она пыталась подобрать слова или аргументы, не вышло. – Когда это произносишь ты, звучит страшно…

– Я помню, битву, в которой погиб Донго. Помню, как твой брат рубил налево и направо моих друзей, тех, чьи жены и дети уже никогда не увидят своих мужчин. Донго тоже проливал кровь, но монстром ты зовёшь меня. Хотя уже давно и вы, и мы воюем не за свои земли…

Каарел лёг на подстилку, потянулся. Он попытался устроиться удобнее на каменном полу и безразлично добавил:

– Тебе стоит ещё попытаться уснуть. Завтра будет сложный день.