Дракон издал еле слышный, но пробирающий до дрожи гортанный звук, будто где-то в его груди завелись огромные шестерёнки. Я хотела бежать, но не смогла пошевелиться. Мои ноги будто вросли в пепел. Сердце колотилось так сильно, что каждый удар отдавался болью в груди. Дракон приблизил ко мне огромную рогатую голову, и теперь мой взгляд был прикован к глазам чудовища. И там, в расплавленном металле его зрачков, я увидела… Кто это? Фигура в отражении повторяла мои очертания, но это была не я. У неё были мои белые волосы, но они развевались на ветру. Тело её от кончиков пальцев до шеи покрывала чёрная броня, расписанная символами, значения которых я не понимала, но от которых веяло таким же древним ужасом, как от самого дракона. В её руке был меч и с него капало что-то тёмное. Это ведь не кровь?..

Но хуже всего были её глаза с мерцающими отблесками пламени под стать дракону. В них не было ничего человеческого. Только холодная, расчётливая жестокость. Глаза, видевшие гибель тысяч и не дрогнувшие. Глаза, наслаждавшиеся этим зрелищем.

Эта женщина молча смотрела на меня из отражения, но вдруг её губы растянулись в улыбке, от которой по коже пробежал мороз.

Воздух стал густым, как смола. Я не могла вдохнуть. Что-то сдавило мою грудь, я схватилась за горло, открыла рот, но не могла издать ни звука, не смогла вдохнуть. Темнота наползала с краёв зрения, сужая мир до одной точки – этих безжалостных глаз в отражении.

– Вставай, шваль поганая.

Открыв глаза, я судорожно схватилась за шею, но тут же получила тычок сапогом в живот. Стражник вышел, захлопнув за собой дверь камеры. Обхватив себя руками, я лежала в воде на каменном полу, пытаясь восстановить дыхание. Сыро, холодно, воняет мочой. Но нет дракона. Нет этой жуткой женщины. Просто кошмар. Вдруг прямо перед носом пробежала крыса. От неожиданности я подскочила, налетела спиной на лавку и завыла. Спину точно кипятком обожгло.

– Мне грустно видеть тебя в таком состоянии, Сейлиндейл.

Поднимаю глаза. У двери в камере стоял изир Текарай. Такой чистый, наутюженный, даже тюремная вонь не перебивала аромат его духов.

– Всё могло быть иначе. Мне жаль, что дошло до этого.

– Я не убивала Марси.

– Мне совершенно наплевать на эту твою Марси. Но тебя следовало проучить за непослушание.

– Вот как?

– Завтра утром тебя повесят.

– И вы пришли сообщить мне эту хорошую новость?

– Я пришёл, потому что хочу помочь тебе, – изир сделал несколько шагов в мою сторону.

– О, вы уже помогли, – я обвила рукой грязную комнатушку с решёткой во всю стену.

– Я подкупил стражу. Я вывезу тебя отсюда этой ночью. Вот, переоденься, – он швырнул на лавку штаны и рубаху.

– Неужели вы всё ещё хотите жениться на мне, изир? – я не сдержала скептическую усмешку.

– Ну, что ты, конечно нет. Ты станешь моей служанкой. И любовницей. Буду иметь тебя, когда захочу и как захочу. А ты будешь покорно смотреть мне в глаза и целовать ноги за оказанную милость.

Так вот, значит, какой выбор даёт мне судьба.

– А вот эту штуку я, пожалуй, отдам конюху соскребать дерьмо со своих сапог, – он вынул из кармана нож Вейго.

Рукоятку в виде драконьего крыла я ни с чем не перепутаю.

– Переодевайся, мне осточертела эта вонь, – поморщился изир, засовывая нож обратно за пазуху.

Я молча поднялась на ноги. Отворачиваться он не собирается. Я сглотнула подступивший ком, отвернулась и стянула с себя разорванную кнутом рубаху брата, чтобы надеть на грязное, в запёкшейся крови, тело чистую. Как же больно было, когда ткань обтянула изрезанную кнутом спину. Сцепив зубы, поменяла штаны, подвязала рубаху поясом и обернулась к изиру.

– Не представляю, как поеду с тобой до самой Тинбарры, – закатил он глаза. – Надо бы помыть тебя хотя бы в озере.

Мы вышли из камеры, прошли узким тюремным коридором с парой тускло освещавших его настенных факелов. Миновали нескольких стражников, которые не придали нашему появлению никакого внимания, затем вышли на улицу. На деревню уже опустились сумерки, и сельчане зажгли в домах свечи, а на улицах факелы.

Выйдя из переулка, в котором находилась тюрьма, Изир Текарай боязливо огляделся.

– Быстро идём, чтоб тебя никто не заметил. Хорошо, что сейчас по улицам шатается одна бухая шелупонь.

Он схватил меня за стёртое верёвкой запястье и с силой дёрнул вперёд. Я зашипела от боли. Голова закружилась, спина полыхала, и каждое движение отзывалось такой болью, что мне казалось, вот ещё шаг – и я упаду.

– Скорей бы уже оказаться в Тинбарре, – причитал изир, таща меня за собой. – Какая же это помойка, ваша Линорра. И люди здесь такие же грязные и вонючие. В жизни столько навоза не видел.

В глазах двоится. Приди в себя, Сейлин. Нельзя упустить момент. Камень… не дотянуться.

– Никогда больше сюда не поеду. Знал бы, и в этот раз бы отказался.

Ведро, колесо от телеги, бутылка на телеге. Успею ли достать?

– Мне определенно надо расслабиться. Сейчас сядем в карету, сделаешь мне приятное.

– О, я сделаю тебе приятное. Прямо сейчас.

Он обернулся, явно не расслышав. Со всего размаху бью его по голове пустой бутылкой. Бутылка вдребезги! Изир падает на землю и хватается за окровавленное лицо. Быстро сую руку ему в карман и вытаскиваю нож брата. Теперь бежать!

– На помощь! – хрипло закричал изир.

Скорее, пока сюда не сбежалось пол деревни! И я бросилась в первый попавшийся проулок, пробежала до пустых бочек и спряталась, пропустив бредущих куда-то сельчан. Дальше бежать! Но куда? Плевать, главное не останавливаться. Главное подальше. Не знаю как, но ноги сами привели меня к дому родителей. Но я не могу войти туда. Отныне у меня нет дома.

5 глава

Я бежала, поскальзываясь на размытой дождём земле. Бежала изо всех сил. Через боль. Через не могу. Обвинённая в убийстве единственной подруги. Несостоявшаяся невеста и жена, несостоявшаяся мать. С каждым шагом я удалялась от того, к чему меня готовили с рождения, к чему я готовилась сама, чего в тайне ждала и надеялась – от любви и семьи. От уважения и почёта. Я бежала от родителей, с каждым шагом осознавая, что умираю для них, что теряю их навсегда. Хотя разве я уже не потеряла их тогда, когда увидела себя в их глазах сидящей в грязи с залитой кровью Марси на руках?

Я бежала и плакала, и слёзы мои набегу разлетались по щекам. Так вот, значит, как сжигают за собой мосты… Я больше не вернусь домой. Я бы обязательно вернулась через год или два, если бы смогла по-человечески проститься. Но я убегаю позорно, как побитая собака. Убегаю как трусиха.

Марси погибла не от моей руки, но из-за меня. И мне всю жизнь будет за это стыдно. Это моя вина.

Добежав до завала в пещеру, я остановилась и, опершись рукой на огромный камень, наконец, перевела дух и обернулась назад. Моего дома отсюда видно не было, вокруг стояла кромешная тьма. Из пещеры сквозило омерзительным, тяжёлым смрадом. Да я не сунусь туда даже под страхом смерти!

– Сейлин! – раздалось метрах в ста за деревьями. – Бесполезно прятаться! Я всё равно тебя найду!

Это голос изира Текарая. Что же он собирается сделать со мной, раз так остервенело ищет. Остаётся лишь одно – он всё-таки внял совету своей ручной бесовки.

Здесь небезопасно. Ещё немного, и он может увидеть меня. Погорячилась я со страхом смерти. Затаив дыхание, я шагнула в тень между хламом, заваливающим вход в пещеру и каменной стеной, но замерла, так и не решившись полностью войти внутрь. А что, если этот мальчик, правда, погиб не сам? Да нет, бесов не существует. Это же безумие. Все бесы остались снаружи. А если они и есть, то явно не ожидают увидеть девку с отрезанными по плечи волосами в испачканной кровью мужской одежде. Такую, как я, они даже трогать побрезгуют.

Хуже уже некуда. Ох, зря я это… В прошлый раз тоже думала, что хуже некуда, и вот результат. Но выбор у меня не большой – или в руки стражников с изиром и на плаху, или пещера с нечистью. Недолго думая, я прошмыгнула в щель, но остановилась сразу у входа. Кромешная немая тьма не просто напугала меня, она меня парализовала, взъерошила все волосы на теле и заставила моё сердце биться как никогда быстро. Но всё же тихо, чтобы бесы не услышали.

Я стояла и боялась даже дышать. Меня охватил какой-то первобытный ужас. Надо успокоиться. Возьми себя в руки, Сейлин. Живых надо бояться, а не мёртвых! Глупости все эти проклятья и пророчества. А я просто глупая девка, променявшая богатую жизнь изиры на несбыточную мечту стать всадником дракона в Королевской Военной Академии.

Неужели я всерьёз верю, что меня пустят даже на порог, не то, что зачислят в курсанты? Верю, Пречистая Хэо, я верю! Марси умерла за меня, и я не смею прожить эту жизнь напрасно. От нахлынувших эмоций я вновь расплакалась.

Прошло уже минут десять, но на меня всё никто не бросался. Наверно, бесы тоже люди, и им стало то ли жаль меня, то ли решили, что много чести вообще обращать на меня, замарашку, внимание. Не знаю. Неважно. Я сползла по каменной стене пещеры и, не помню как, заснула.

***

– Сейлин, просыпайся! Хватит спать!

Я открыла глаза. В пещере было сумрачно, но откуда-то издали сквозь камни проникал луч солнца. Он отражался от водной глади, блестящих вкраплений в стенах и освещал пещеру неярким, но всё же светом.

Передо мной стоял бледный мальчик лет десяти. Он выглядел таким усталым, точно несколько дней не спал. Его впалые глаза окружали тёмно-синие мешки, тонкие серые губы потрескались, будто он страдал от болезней и жажды. Его одежда была старой и поношенной, а ноги босыми и грязными. Светлые волосы не расчёсывались очень давно, а водянисто-серые, как два мутных стёклышка, глаза смотрели равнодушно и как-то совсем не по-детски.

– Хватит спать, тебе пора просыпаться, – озадаченно повторил мальчик, глядя на меня.

– Я надолго уснула? – я поднялась на ноги.

– Ты проспала всю ночь, – ответил ребёнок. – Ты разве не знаешь, что в пещеру ходить опасно?

– Знаю, но мне пришлось прийти сюда.

– Это из-за того, что твоя одежда испачкана кровью?

– Наверно…

С удивлением осознаю, что спина больше не болит.

– От кого ты прячешься?

– От всех, – грустно ответила я, потупив взгляд.

– Это печально, – выражение лица мальчика стало понимающе сочувствующим.

– А ты что здесь делаешь? Тебе здесь находиться ещё опаснее, чем мне.

– Почему? – без тени эмоций спросил он.

– Потому что ты маленький, а я уже взрослая.

– И поэтому ты прячешься в пещере? – всё с тем же равнодушным лицом заметил мальчик.

– Как тебя зовут, остряк? – я сложила руки на груди и одарила ребёнка недовольным взглядом.

– Лиспен, – ответил он. – Лиспен Грайн.

– Это не смешно, – ещё сильнее нахмурилась я. – Лиспен Грайн умер много лет назад.

– Десять лет и сто девяносто три дня, – спокойно ответил мальчик. – Теперь я живу здесь. И если не хочешь присоединиться ко мне и тоже здесь жить, тебе надо побыстрее проснуться.

– То есть я всё ещё сплю? – удивлённо спросила я. – Как такое может быть?

– Это всё пещера, – Лиспен говорил без единой эмоции на лице. – Она насылает на живых видения, а мёртвым не даёт упокоиться и держит здесь.

– То есть все эти годы ты живёшь здесь призраком?

– Да, Сейлин. И ты присоединишься ко мне, если не проснёшься. Но пока у тебя ещё есть время, и я покажу тебе выход, но пообещай мне кое-что.

– Что?

– Пообещай.

– Обещаю.

– Мои кости ты достать не сможешь, но, пожалуйста, забери у моей мамы ботинки, которые были на мне в тот день, когда я умер. Принеси их мне и брось в болото. Без них мне холодно.

Сердце сжалось. Что такое моя боль в сравнении с болью ребёнка, который до скончания века останется приведением в этой проклятой пещере? Он уже смирился, он не кричит и не рыдает. Он лишь просит ботинки, потому что босые ноги мёрзнут.

Но мне же опасно выходить отсюда. Наверняка, поиски сбежавшей преступницы в самом разгаре, проверяют каждый куст. Что же делать?

– Я обещаю тебе, Лиспен, – прошептала я.

– Иди за мной, Сейлин, – мальчик пошёл к болоту. – Запоминай каждый мой шаг и повторяй его. Одна ошибка, и ты погибнешь. Поняла?

Поняла, конечно, куда же деваться?

– Хорошо, идём.

Внезапно мы оказались у края болота. Лиспен пошёл прямо по тухлой, тёмной воде, и ноги его увязали чуть глубже, чем по щиколотку.

– Иди за мной, – позвал он, обернувшись.

– Я же утону.

– Не утонешь, если сделаешь так, как я скажу. В болоте есть брод. Он очень узкий, так что запомни это: пять шагов вперёд, восемь вправо до бревна.

Лиспен отмерил восемь шагов до торчащего из болота гнилого пня. Мне было чертовски страшно, но я пошла за ним.

– Шесть вперёд и девять до камней, – считая, продолжал идти мальчик. – Двадцать два вперёд. Прыжок – здесь брод обрывается. Теперь прямо до самого конца. И вот – ты у цели.

Мы вдруг оказались на другом берегу болота.

– А потом беги и не оглядывайся. Не оглядывайся, что бы ни происходило за твоей спиной, что бы ты ни услышала. Ты ни за что не должна смотреть назад. Запомнила?

– Пять вперёд, восемь вправо… Да, я всё помню, Лиспен.

– Ошибёшься – умрёшь, – снова напомнил мальчик.

– Я запомнила и это, – проворчала я. Незачем лишний раз напоминать мне о смерти. – Но что там дальше?

– Там то, чего ты хочешь. Судьба, – загадочно ответил он. – А теперь ты должна проснуться.

– Постой, почему ты мне помогаешь? Почему говоришь со мной?

– Потому что ты избрана, Сейлин. У тебя особая миссия. Так говорили они.

– Кто они? – растерянно спросила я, покрутив головой по сторонам.

Никого рядом не было.

– Пропавшие души. Они говорили, что тебя нельзя выпускать отсюда. Но я им не верю. Они злые!

Мальчик теперь выглядел очень испуганным.

– Просыпайся Сейлин! Они уже рядом! И помни, что ты обещала мне!

Лиспен растворился в воздухе, а мне вдруг стало тяжело дышать. Я упала на колени и схватилась за горло. Я задыхаюсь! Что происходит?!

Внезапно я открыла глаза. Передо мной стояла плотная пелена тумана. Нечем дышать! На последнем издыхании я выползла из пещеры, протиснувшись в щель, и упала на землю лицом к небу. Я жадно вдыхала воздух, тухлый и несвежий, но всё же воздух. Мне снова очень больно. Больно до слёз. Но я дышу. Я живая.

Небо уже просветлело. Наверное, сейчас около пяти часов утра. Меня не нашли, это понятно. А проспи я ещё немного дольше, глядишь, лет через пять обнаружили бы мои кости.

Лиспен мне приснился или был реален? Да нет, как может быть реален призрак?

«Ты мне обещала», – крутилось в голове. Поразительно, но это было так по-настоящему. Если бы Лиспен во сне не заставил меня проснуться, я бы уже была мертва, и кто знает, с кем бы потом уже я разговаривала в виде бестелесного духа. Лиспен не просил меня ни достать его со дна болота, ни передать что-то его матери. Всё, что он просил – свои ботинки, и я сдержу слово.

Я шла по деревне осторожно, на всякий случай, прячась за сырыми ивами и накрытыми пологом, стогами сена и телегами. Но пока ещё многие спали, и мне встретилась всего пара вооружённых саблями стражников. Подозреваю, по мою душу. Скоро начнут просыпаться и сельчане, ведь в деревне всегда поднимались рано, так что мне лучше поспешить. Толпа просто разорвёт меня без всякого суда. Я, проклятая бесовка, убила благочестивую жену и мать грудного ребёнка. Никто даже слушать меня не станет.

Придя к дому Грайнов, я тихо вошла во двор и, крадучись, пробралась в дом. Его обитатели, к счастью, ещё не проснулись. Прошмыгнув на кухню, я собрала в котомку вчерашних лепёшек и кувшин с водой. Осталось самое важное – найти ботинки Лиспена. Я остановилась напротив одной из дверей в сенях. Мне сюда. Я чувствую это. Протянула руку к дверной ручке, точно что-то вело меня.

Аккуратно приоткрыв дверь я, оказалась в маленькой комнатке, где на кровати у окна спал ребёнок. Тихо, Сейлин, не разбуди. Ты бываешь той ещё коровой. Где же эти ботинки?

– Открой шкаф, – шепнул мне кто-то.

Я послушалась. На нижней полке в шкафу стояли три пары обуви, две для девочки, и одни, старенькие и пыльные в углу, для мальчика. Я присела на корточки и взяла в руки стоптанные тёмно-синие ботиночки. Это точно они.

– Мама!

Точно ошпаренная, я вскочила на ноги. Девочка в кровати с ужасом смотрела на меня и плакала. Крепко сжав ботинки, я бросилась вон из детской, едва не сбив с ног перепуганную мать, спросонья выбежавшую из комнаты напротив прямо в ночнушке.

– Сейлиндейл Мар? – широко раскрыв глаза, выпалила она. – Что ты тут делаешь? И куда ты несёшь ботинки моего сына?

– Тётя Ларуя, вы не поверите, но Лиспен просил меня принести ему ботинки, – как же глупо это, наверно, прозвучало. – Его призрак просил меня.

– Ты совсем из ума выжила? Ненормальная! Отдай сейчас же! – она бросилась отнимать ботинки.

– Мама! – снова донёсся крик из детской.

Женщина на мгновенье отвлеклась, и я успела выскочить на улицу. Оказавшись за калиткой, я со всех ног понеслась к пещере. Дорога в Оргун мне теперь заказана. Мне нужно туда, где никто не знает Сейлиндейл Мар из Линорры. Вообще никто. Моя жизнь здесь оборвалась. Но я жива. А значит, я должна… нет, обязана начать новую жизнь. Ради себя и Марси.

Хотелось увидеть маму с папой хотя бы издали. Пусть они и не рады мне больше, но всё же… Увидеть в последний раз. Но нет. Рвать надо сразу, а не кусочками. Иначе будет только больнее. Последний раз обернувшись на родную деревню, я смело шагнула в темноту проклятой пещеры.

Зловонный воздух ударил мне в нос, я прикрылась рукой. Сколько же таких Лиспенов гниет там, на дне болота? Я перебросила котомку через плечо, пискнув от резкой боли в спине, и взглянула на мутную жижу. В пещере было сумрачно, но местами достаточно светло, чтобы обойтись без факела, которого у меня, к слову, всё равно не было. Рассеянные столпы света, отражаясь от мерцающих в стенах горы камней, падали на мёртвую стоялую воду, подсвечивая все торчащие в нём коряги и выпирающие над водой островки из камня.

Само болото было больше, чем мне показалось во сне, как и сама пещера. В ширину оно растеклось метров на двести и на добрую сотню вглубь пещеры. Луч света проникал откуда-то сверху, издали за болотом. Похоже, там был каменный завал – отсюда разглядеть не получалось. Но если в пещере есть свет, значит, есть и дыра, через которую он проникает. А, значит, там путь в Ясные земли.

– Ну, Лиспен, если ты меня обманул, я придушу тебя своими призрачными руками.

Набравшись смелости, я крепче сжала ботинки, поправила за спиной котомку и шагнула в сторону болота. Каждый шаг давался мне так, точно я шла по раскалённым углям. А ведь я ещё даже не вошла в болото. Но вот я на краю у липкой, гнилостной, воды, источающей такой смрад, что меня едва не вырвало.

Что же я делаю, Пречистая? Это же чистое самоубийство. Сердце бешено заколотилось. Меня бросило в жар. Я не смогу. Я утону здесь. Я умру.

– Пять шагов вперёд, Сейлиндейл, – эхом прозвучало в воздухе.

Я стиснула зубы, закрыла глаза и шагнула. Ноги тут же по щиколотку увязли в жиже. Я вздрогнула и сжалась. Не провалилась. Надо идти дальше. Спокойно. Пять шагов. Я шла, точно по ниточке, способной оборваться в любую секунду. Моя жизнь сейчас зависела от этой проклятой ниточки!

Но, преодолев пять шагов, я всё ещё оставалась на поверхности воды. Восемь до бревна. Вон пень, торчащий из воды, прямо как во сне. Несколько увереннее, но всё ещё аккуратно ступая по броду дрожащими ногами, я отсчитала восемь шагов до бревна. Шесть прямо и девять до камней. Вот они, торчат из воды, поросшие какой-то болотной травой. Я близко! Оставалось всего два шага, как вдруг прямо около меня лопнул огромный пузырь воздуха. Я вздрогнула и едва не оступилась, лишь чудом удержавшись на ногах. Я окаменела. Мне страшно, очень страшно.

– Помоги мне, Пречистая, как помогаешь всем своим детям, – прошептала я, закрыв глаза. – Помоги мне одолеть этот путь. Не оставь меня сейчас, когда ты так нужна мне!