– Он дилер. Сбагривает наркоту подросткам, в школе где работает. Ненавидит их и говорит, дети – наглые, неучтивые, избалованные. Трахал меня и просил называть его профессором.

Начинаю кривиться от её россказней. Ситуация становится всё грязнее.

– Мм, какие чудесные подробности. Что дальше?

– Бывал у меня дважды в неделю, всегда, когда приходил за товаром. Я рылась в его кошельке, знаю адрес. Скажу, если поцелуешь, сладенький.

Нагло тянется ко мне губами, раскрасневшись от удовольствия и закрывает глаза. Кажется, наша беседа ей очень нравится.

– Ну нет уж.

– Тогда еще золотой!

– Не дождешься. Рассказывай или сверну тебе шею. Ты же не хочешь, чтобы я причинил тебе боль? – угрожаю ей. Она прекрасно понимает, на что я способен. Верит и обиженно надувает губы, но продолжает свой рассказ.

– Ладно, красавчик, вот тебе адрес, – встаёт и берёт ручку с розовым пушком на конце, что-то пишет на клочке бумаги у туалетного столика. При этом активно виляя бёдрами, всё в тех же леопардовых штанах. Никак не может выйти из образа и оставить попыток соблазнения. Ведь совершенно очевидно, что я не заинтересован в продолжении нашего общения. Но женщины бывают такими упёртыми, порой сила логики им просто не подвластна. Раз уж она что-то вбила себе в голову, пиши пропало, в лепёшку разобьётся, но своё получит.

Подходит совсем близко, я чувствую её дыхание со вкусом малиновой жвачки, засовывает записку в карман моих байкерских штанов. Вижу и телефон свой оставила.

– А вообще заходи ещё. Может будет нужна информация или же просто заскучаешь и захочешь ласковых объятий.

– Непременно, – разворачиваюсь и иду в сторону двери.

– Имени не скажешь?

– Ради твоего же блага, тебе его лучше не знать.

С поиском адреса не возникает никаких проблем. Это недалеко, всего в нескольких кварталах отсюда. Однако же цвет зданий вокруг украшает розовой и голубой радостью абсолютно серое небо зимы. Здесь уже просматривается несложная коммерция простых супермаркетов, и даже парочка мамочек гуляют во дворе. Что говорит о том, что уровень жизни местного населения несколько выше их криминальных соседей. Судя по всему, здесь живут самые обычные рабочие и их семьи.

Тысячи лет существования на земле, сотни лет эволюции, а нам всё никак не удаётся убрать эту гадкую бездну, разделяющую мир богачей и бедных.

Пересекаю двор и иду к розовому многоэтажному дому. На одном из окон первого этажа маленькая девочка рисует снежинки: белые, пушистые, огромные снежинки, похожие на цветы созданные из ледяных кристаллов. Я ещё пару секунд просто стою и смотрю на эту невинную душу, отражающую свет. Падающий снег застилает глаза и я вижу её, как в тумане. Если бы только все люди тянулись к свету, в каком мире мы могли бы жить! Но мне, как никому другому ясно, что мир из чистого света – невозможен. Там, где есть свет, всегда есть и тьма. Как, например, тот факт, что в доме этой малышки обитает ботаник, ненавидящий детей и желающий причинить ей зло. Таков порядок вещей чёрного и белого.

У меня уже промокли волосы от снега, а я всё ещё не двигаюсь и смотрю на дом. Черные щупальца теней тянутся вдоль бледно-розовых стен, паразитируя здание. Нечисть, я чувствую её запах, похожий на плесень. В такие места я вхожу как к себе домой, потому что они дают энергию, как готовый завтрак с беконом, яйцами и свежевыжатым соком – это чистый all inclusive.^[8]

Поднимаясь по лестнице, вслушиваюсь в тишину здания. Но в нос ударяет запах крови, свежей крови, растекающейся по полу густой, горячей краской. За дверью ботаника что-то копошится и стонет. Я чувствую его на расстоянии, он один в квартире. Пахнет кровью ещё сильнее. Желудок сжимается, напоминает о том, что я давно не ел. Мне нужен сочный, кровавый стейк! Но это позже, сейчас надо сосредоточиться на деле.

По стенам тянется плесень, в которой прячется нечисть, разъедающая также потолок и пол. Дом заражен и мне это только на руку. Касаюсь стены и слышу голос чертёнка, проносящийся шепотом по коридору: “Фузариум”, таково было его имя. Надавливаю на него и по пальцам течёт тьма, заполняя вены до самого предплечья. Благодаря этому действию, тьма отступает от стен и наполняет меня. Нечисть возвращается домой, в моё тело, которое является ключом от двери, ведущей в ад. Стена светлеет и даже приобретает прежний оттенок, светло-желтый, из окон наконец доходит свет. Я перестаю дышать, мне это больше не нужно, кислород для людей, я же, в моменты поглощения силы, дышу чёрной горькой субстанцией, являющейся демонической нежитью.

Почему-то думаю о маленькой девочке, которая рисовала пушистые снежинки на окне. Да, так будет лучше для неё. Этот дом стал для неё токсикозной клеткой, где пустили свои гнилые корни фузариумы, подпитанные грехами и злобой людей. Ясное дело, такие не живут в домах святых праведников. Я сам когда-то был беспомощным ребёнком, поэтому если я и испытываю жалость и понимание, то только по отношению к этим маленьким существам.

Подхожу к двери квартиры и легко ломаю рукой металлический замок. Тёмный коридор, освещённый лампочкой без люстры, выкрашенные в серый цвет стены. Я неслышно ступаю по вздувшемуся от времени и влажности линолеуму. Здесь очень сыро. В середине комнаты, распластавшийся в форме звезды ботаник, в крови и с пробитым желудком. Кто-то успел добраться сюда до меня.

Кажется, он всё ещё дышит, лёжа на пыльном ковре. Рядом диван, стол с компьютером, книги. Стены увешаны фотографиями с несовершеннолетними девочками, лет пятнадцати, шестнадцати. Вот мразь…

Приятно видеть, как этот педофил медленно подыхает в одиночестве. Я не виню своего предшественника. В голове крутится фраза: “Собаке – собачья смерть.” Но это всё полная чушь. Я слишком люблю собак, да и вообще всех животных. Люди для меня не так важны.

Опускаюсь рядом с ним, он смотрит на меня бешеными глазами, но не может шевелиться. Тело парализовано, оно умирает.

– Ну здравствуй. Говорить можешь?

Смотрю на его шею, дергающийся кадык. Аккуратно обшариваю карманы, проверяю пульс, осматриваюсь. У меня меньше минуты на то, чтобы получить ответы на вопросы. Кажется, он здесь давно в таком состоянии, уже минут двадцать.

На лестнице я не почувствовал никаких свежих следов. Убийца был осторожен, ничего не оставил, ни одной зацепки. Но, кажется, есть совсем лёгкий запах женских духов. Очень сладкие, ненавижу такие, сразу начинает тошнить. А может тошнит, потому что я просто давно не ел? К тому же организм измотан вчерашними приключениями. Но этот запах, духи точно женские. И не только, здесь витает отголосок женской ауры. Чутьё меня никогда не подводило. Ботаника – профессора, ещё и педофила к тому же, убила женщина.

Легонько бью его по щекам.

– Давай, не уходи сразу. Где амулет? Мужик, лучше скажи сейчас, смерть тебя не спасёт. У них есть спириты, медиумы, сила огромная. Они найдут ответы на свои вопросы, даже если ты умрёшь. Просто вызовут тебя. Поверь, будет ещё хуже чем сейчас… Зачем ты вообще в это полез?

Вопрос риторический. Мне плевать, зачем он туда полез. По мне, чем быстрее он сдохнет, тем лучше будет этому миру. Но не я решаю, кому уходить и когда. Я не беру на себя обязанности бога, в отличии от некоторых вышестоящих. Я знаю, что будет, позволь я себе чуть больше. Я знаю законы силы. Малейшее её злоупотребление ведёт к самоуничтожению, выгоранию. А после этого только ад. А в аду, как известно, бесконечные мучения, сожжение души и тела, долгое рабство, в ожидании перерождения. А потом всё по новой: новая жизнь, грехи, и снова ад. Такого я не могу допустить. Все эти годы на земле я был почти рабом, рабом этого мира, системы, рабом выбранным судьбой. Мне этого достаточно. Я никак не могу допустить, чтобы после моей смерти это длилось вечно.

Но ботаник болен, загнан, обречён. Его мозг отравлен, душа крошечная, почти не имеющая цены. За такую даже Сатана не дал бы много. Пусть то, что он делал – большой грех. Но его соблазн, то как быстро он ступил на эту дорожку, сделало его душу – дешёвкой. Дорого стоит та, что сильна, что сопротивляется, что верит в мораль, что защищает добро во что бы то ни стало. Для дьявола нет слаще трофея, чем душа смелого праведника, отрёкшегося от своих богов.

Это же – слабая подделка настоящей души. Она не стоит ни гроша. Он сдался сразу.

Он появился на пороге школы ещё молодым студентом, лишённым внимания прекрасного пола, из-за своей неполноценности, нехватки мужества и тестостерона, из-за целой тонны комплексов, подаренных стервой-мамочкой, из-за отсутствия отца и неудачной физиологии. Совершенно естественно, что у ботаника не складывались отношения с женщинами. Но вместо того, чтобы сломать себя, перекроить заново, взрастить характер, уничтожая прошлое и тем самым становиться сильнее, он остался собой, ни изменив и толики своей души.

Сразу возненавидев детей, особенно девочек, он видел в их поведении отражение их взрослых матерей. Благо, в отличии от взрослых, у подростков нет власти, поэтому ими легко управлять. А что может быть приятней, чем власть, оказавшаяся в руках слабого, закомплексованного человека? Верно, ничего.

Эта власть сводила его с ума, доводила до высшего экстаза, рождая нездоровое возбуждение сексуального характера. Даже когда они не подчинялись его воле, а только ведомые страхом, не смели перечить, он чувствовал себя властелином их судеб.

Страшный кусок дерьма. Перед лицом истинной силы, он был лишь грязью. Столкнись он с по-настоящему сильным человеком, тот бы растоптал его, не задумываясь.

Но этому клопу просто повезло, всё ещё живой в свои тридцать семь. Ну почти, еще минуты две живой.

Я знаю его мерзкую биографию и вижу его насквозь. Я прекрасно разбираюсь в людях и сразу ощущаю потерянные души. Такие, которые уже не принадлежат их обладателям. Ботаник обречён, и уже довольно давно. Его смерть, это было лишь делом времени.

Сейчас меня волнуют лишь несколько вещей: время, потому что оно поджимает, и амулет. Если орден ищет его, значит это не просто украшение, это артефакт. Кто и когда его создал, какой силой он обладает? Пока я этого не знаю, но вопросов появляется всё больше.

– Она забрала амулет, – хрипит ботаник, лёжа на полу, еле шевеля губами.

– Кто?

– Девчонка…

Снова начинаю кривиться.

– Девочка? Школьница? Твоя ученица?

– Да. Маленькая дрянь.

Ещё секунда и повторять вопрос больше нет смысла. Навечно остановившиеся дыхание и взгляд, полная статичность. Я не слышу биение его сердца, ботаник мёртв.

– Добро пожаловать в ад, дружище.

Надеюсь, он не будет обращён мелкими, тёмными богами в упыря. Насильники и убийцы часто являются соблазнительной наживой для них, ведь это грешные тела. Хорошо бы похоронить его, связать ноги и набросать сверху тяжёлых камней, чтобы не вздумал возвращаться в мир живых. Так требует древний славянский обычай моих предков. Ведь если люди похоронят его на кладбище, то святая земля может выплюнуть его, как инородное тело, и этот псих будет блуждать среди живых. Но у меня совершенно нет времени этим заниматься. Так что придётся пустить всё на самотёк, надеясь на лучший исход.

Итак, значит противные духи принадлежат девчонке, ребёнку. Возможно, она ничего не знает об ордене, ни о силе амулета. Пришла сюда и просто украла понравившуюся вещицу. Вариантов может быть много. Кто она и где сейчас?

Компьютер, открытая страница в соцсети. Фотографии девочки по имени Алиса. Возможно, именно она украла амулет.

Ничего удивительного, что этот грязный извращенец запал на неё. На вид лет пятнадцать, макияж, мини шортики. Красивая девочка улыбается на фото, обнимая пушистую розовую подушку. Подростки – идиоты. Всё выставляют напоказ в интернет, даже не прячутся. Последний пост залайкали её товарищи по несчастью. Добраться до их не скрытых страниц совсем не сложно. Ещё и теги с местонахождением какой-то тусовки поставили. Проще простого. Пожалуй загляну к ним на огонёк. Если повезёт, вытрясу из них хоть какую-то информацию.

Территория заброшенного торгового центра. Выцветшая надпись гласит “Эльдорадо”. Пару букв отваливается, половина окон выбиты, абсолютно мёртвая зона. Совсем не похоже на легендарный дворец, хранивший сокровища инков.

Воображение рисует людей из прошлого. Смеющиеся подростки, идущие толпой в кинотеатр, обнимающиеся парочки, семьи. Когда-то люди приходили сюда за развлечениями и покупками. Это место пустует уже лет двести, не меньше. Этакий храм общества потребителей, которые ни во что не верили, забыли древние ритуалы. Они боялись и не понимали гнева стихии. Подумать только, в разрушительной силе урагана они видели лишь силу природы. Как же эти люди были далеки от своего тотема.

Одни рвались к свободе, другие фанатично восхваляли своих богов, убивали тех, кто не верил. Третьи, если и верили во что-то, оказались слишком слабы и немногочисленны. Так или иначе, исход был один – исчезновение, землетрясение, вырождение. А затем следующая за ним трансформация.

Мир прошлого, он сам себя измотал, зашёл в тупик. Так больше не могло продолжаться.

Сейчас я стою напротив этого бетонного неживого коммерческого царства и думаю о том, что там обитают не только крысы и насекомые, а также проблемные подростки.

Здесь тусуются дети.

Ладно, пора бы найти Алису. Если она вообще брала амулет.

– Fais attention! Dans cet immeuble tu seras piégé!^[9] – шепчет за моей спиной Мадлен, появившаяся ниоткуда. Она стоит на снегу, прямо позади меня.

– Disparais! Je t'ai pas donné le droit de me parler maintenant. Tu peux venir uniquement si je t’appelle!^[10]

Не могу сдержать гнев. Я же сказал не беспокоить меня. Надеюсь, она больше не появится.

Шум, человек не услышит. Но я могу больше, чем обычный человек. Я слышу их, правое крыло, второй этаж. Внутри тихо, грязно, сгоревшие двери, покрытые коркой льда, исписанные граффити стены, запах, много запахов. Пахнет сыростью, пылью, холодом и бетоном. Везде бутылки, окурки сигарет, матрасы, неоновые огни цветных ламп. Романтика. Медленно ступаю тяжелыми ботинками по битым стёклам, которые издают звук карамельного хруста.

Бесит, что теперь придётся заняться этим детским садом. Уже представляю наш разговор, их визгливые голоса, агрессию и полное отсутствие логики. Я их смертельный враг – я взрослый, а они нет.

Скорей бы закончить и заскочить к Томасу на обед. Ещё надо не забыть пополнить запасы патронов и купить еду для Майкла. И да, не забыть не сдохнуть! Ведь я его единственная семья и он на меня рассчитывает.

Резко толкаю дверь, чтобы они меня сразу заметили, но всё же плавной походкой, чтобы не спугнуть, вхожу в помещение.

Полный восторг! Бывшее кафе мороженое. Старые витрины ещё хранят картинки тарелочек с молочным содержимым, десятки вкусов, цены в рублях. Сотни лет назад это была русская денежная единица. Почти ничего не стоила на мировом рынке. Я с интересом осматриваю помещение. Обожаю мороженое, особенно ванильное или шоколадное.

Парни и девочки, думаю от тринадцати до шестнадцати, сидят на столах, стульях, подоконниках. Парочки сидят на полу, в обнимку посасывают стимуляторы из одной бутылки. На потолке кружится световой шар и чтоб я сдох, играет какая-то древняя песня из музейного автомата с винилом. Удивительно, что эта штука вообще работает.

 
“До свидания, богини, до свидания, боги
Лето, ариведерчи. Время новой дороги
Утомленные party, утекаем лениво
Будет сниться просекко зимним аперитивом
Самолеты на старте. Оставляя трофеи
Гордо к трапу шагаем – джентльмены и феи
Океаны, рыдайте – отключается рай
Baby, hasta la vista
Amore море, goodbye
Amore море, goodbye
Amore море, goodbye”
 

У некоторых волосы выкрашены в фиолетовый или синий. Все в цепях, одетые в джинсы, кислотные топы и юбки, высокие сапоги. Мелкие панки, они здесь не замерзают, помещение отапливается специальными лампами. Не долго думая, приветливо улыбаюсь и спрашиваю:

– Привет ребятки. Не помешаю вашей вечернике? У вас тут так здорово, музыка просто отличная.

– А ты ещё кто такой?! – голос смелый и ноты высокие.

За баром она, Алиса. Очень красивая, тёмные хвостики, большие, сильно накрашенные глаза, обрамлённые густыми ресницами. Лицо ангела. Интересно, этот ли ангел забрал мой амулет.

– Алиса, привет, – дружелюбно улыбаюсь и достаю Таурус, так, чтобы она и остальные хорошо видели пистолет.

Они все тут же вскакивают и встают в боевые позы. Однако двое из них сбегают, ухватив визжащих подруг. Понятия не имею как, но эти молокососы откуда-то извлекают кинжалы и мини бластеры! Что это за дьявольская компашка? И чему сейчас учат в местных школах?

Девочка напряглась, очень недовольна и кажется весьма уверенна в себе. Откуда такое самомнение. Эта соплячка не видит, что я вооружён и к тому же старше их всех?

– Я спросила, кто ты такой, белобрысый? Откуда знаешь моё имя?

Началось, мелочь открыла рот. Так и знал, что будет непросто.

– Я только от твоего профессора, которого ты прирезала час назад. Наносил ему дружеский визит. А ты совсем и не грустишь, – она дёрнулась в сторону окна, – Спокойно! Мне плевать на извращенца и что ты с ним делала. Я не сдам тебя полиции. Но мне кое-что нужно, одна вещица. Может знаешь, где могу её найти? Такой амулет, с рогатым животным.

Медленно двигаюсь между столиков.

– Видишь ли, он очень нужен большим дядям и они сильно расстроятся, если я не принесу его.

Она нагибает голову, сделав предварительный знак остальным. Подпрыгивает в воздух и, Аид меня забери, подозрительно высоко.

И тут я чувствую силу. Она словно электричество колит воздух, создавая магнитные волны, что блокируют слух, зрение.

Девочка стоит на барной стойке. Черный шерстяной комбинезон с шортиками, высокие замшевые сапоги, шея, покрытая украшениями. Чёрт возьми! Там мой амулет! Всё будет непросто, она – маг.

Они одновременно кидаются на меня толпой. Не знаю, что здесь происходит и насколько они опасны, но всё же это дети, человеческие дети. Я не калечу детей. Вообще стараюсь не иметь с ними никаких дел.

Пистолет приходится убрать. Пятерых я связываю арканами и они сваливаются на пол, как солдатики. Ещё нескольких отбрасываю потоком силы и последнему просто даю хороший подзатыльник.

Совершенно уверенный в себе и своей победе, я уже представляю себя с амулетом рогатого в кармане, мчащимся на мотоцикле к “Томасу”, на горячий долгожданный обед.

Но стоит мне обернуться, как улыбка сползает с моего лица. Она в двадцати сантиметрах от меня. Я даже не слышал, как она подошла. Её лицо вроде бы не такое уж и детское. Это последнее, что проносится в моей голове.

Я не замечаю удара. Не знаю почему, но она оказалось очень быстрой, даже для мага. Мощный удар в солнечное сплетение, секундная потеря дыхания и абсолютно шокированный я, лечу через столы, смачно пробивая бетонную стену спиной.