Читать книгу «В предчувствии измены. Эротический роман» онлайн полностью📖 — Анны Инк — MyBook.
cover

– Ну иди… иди уже, – она ленивым жестом упирается ладонью в его грудь и отталкивает от себя.

– Оль, ты найдёшь? – спрашивает мой муж.

Я чувствую, что начинаю почему-то нервничать. Мысль о том, что я опять останусь с Ильёй наедине, необычайно волнует меня. С другой стороны, я хочу добиться повода, чтобы он посмотрел мне в глаза.

– С удовольствием, – отвечаю я и улыбаюсь Илье. Он улыбается Мариш. – За мной.

Мы идём по коридору в гостиную. Илья движется так неслышно за моей спиной, что мне легко представить, будто я иду одна, и это позволяет успокоиться. Я открываю дверь на балкон и роюсь в расположенном там шкафчике для необязательных вещей.

– Ну ничего себе, – я слышу восхищение в голосе Ильи и с любопытством оборачиваюсь: интересно, про что это он – про тёплый балкон, про вид из окна?

Илья смотрит на мой миниатюрный садик, занимающий добрую половину балкона.

– А, цветы… – протягиваю я. И равняюсь с ним, держа в руках пачку сигарет. Мы стоим совсем близко, едва касаясь друг друга плечами.

– Это не просто цветы – это орхидеи: от неприхотливых Фаленопсисов, – он обводит взглядом мои цветы, останавливаясь на долю секунды на каждом, а я в недоумении слежу за ним, – а вот Онцидиум… и до Аскоцентрумов.

– Ты что, разбираешься в растениях? – я в таком ужасе, что мой тон голоса наверняка его выдал.

– Я – нет. Мариш очень любит всю эту хрень. Она считает, что замужней женщине положено уметь ухаживать за растениями. Она может пересказывать мне свои познания в этой области… подолгу. А моя мама – фанатка орхидей. Я знаю столько их названий и подвидов, что могу сойти за знатока латыни, – Илья вздыхает.

Или ботаника… Вот уж не мужская черта. Я почему-то чувствую глубокое разочарование.

– Значит, ты тоже мучаешь Александра ботаникой, – скорее утверждает он, чем спрашивает.

– Вообще, я ничего не понимаю в цветах, – честно признаюсь я. – Те страшные слова, которые ты сейчас говорил – совершенно новые для меня сочетания звуков. Это чудо, что эти цветы выжили. Мне дарили их друзья, коллеги, муж. Он до сих пор убеждён, что я тайно наняла садовника, потому что я не приспособлена к заботам о домашнем очаге. Наверное, у меня просто «зелёный палец», – пожимаю я плечами.

Я смотрю на Илью, но тот не может оторвать взгляд от этих дурацких растений.

– Так что там с сигаретой? – спрашиваю я.

Он поворачивает голову, даже не скользнув по мне взглядом, забирает у меня пачку, вытаскивает одну сигарету и возвращает пачку, не дотронувшись до меня. У меня такое чувство, что он специально избегает контакта со мной.

– Спасибо. Пойдём на кухню. Я выкурю её на улице.

Моё разочарование растёт и напирает на мои непослушные мысли – я никак не могу понять, в чём дело. С Ильёй что-то не так. И со мной тоже явно что-то не так.

Мы возвращаемся на кухню. Пьём чай. Обнимаемся и целуемся с Мариш. Сухо прощаемся с Ильёй.

Муж ужасно раздражает меня своим присутствием. Вот сейчас бы мог идти спать. Мне так хочется побыть одной.

Я удаляюсь в ванную. Но, закрыв за собой дверь, понимаю, что моё тело настолько скованно и обессилено, что я не могу даже заставить себя забраться под душ. Что-то не так.

Я сажусь на край ванны и пытаюсь понять причину. Но она, словно юркая ящерица, оставляет в моей руке лишь свой хвост. Такое странное чувство… Так бывает, когда в полудрёме набрасываешь карандашом какие-то соображения, кажущиеся тебе очень логичными и подходящими, а утром, на свежую голову, в ужасе стираешь их ластиком. И такая опустошённость. Я думала, что у меня что-то есть. А теперь ничего нет.

Сон никак не идёт ко мне. Я беспокойно раскладывала тело на своей половине кровати. Я ложилась на один бок, потом на спину, переворачивалась на другой бок, я пыталась уснуть на животе. Какое-то время мне удалось пролежать без движений, и в логические цепочки стали пробираться сюжетные отклонения. Это значило, что сейчас я усну. Но мой муж неудачно бросил свою руку куда-то вверх, неприятно зацепив меня ладонью. Отлично, теперь он меня ещё и избивает!

Я снова попыталась уснуть, но на закрытых веках как на экране в кинотеатре стали появляться красочные сцены из прожитой недели. Я подумала о работе, о коллегах, о планах на будущую неделю. Но всё это не относилось к делу. Мне мешало уснуть что-то другое, что я никак не могла вытащить для пристального анализа. И это произошло сегодня.

Ладно. Попробуем вычленить из череды событий то, что не даёт мне покоя.

Во-первых, сегодня мой муж, как и обещал, занялся со мной сексом. Радости я не чувствую. Даже удовлетворения. Меня смущает то, что мне приходится выпрашивать секс. И упрекать его за то, что он меня не хочет. Мне кажется это ужасно унизительным. Я прекрасно помню первый раз, когда он мне отказал. Уже в самой этой мысли есть нечто противоестественное: муж отказал мне в сексе. Обычно мужской пол жалуется на недостаток физических утех. Почему? Почему женщины чаще отказывают? Они больше устают? Они реже получают удовольствие? Вот я уже давно не получаю от этого удовольствия. Но всё равно прошу. Зачем? Мне кажется, что когда мы занимаемся сексом, он проявляет ко мне хоть какое-то внимание. Он не говорит со мной на непонятном мне научном языке, он не обижает меня оскорбительными фразами. Он наконец-то молчит. И получает какое-никакое удовольствие от взаимодействия со мной. Но этот позорный минимум меня не устраивает. Ведь я помню, как мы умели раньше. Нам обоим так нравилось этим заниматься.

Я пытаюсь представить, как бы я хотела, чтобы было. И у меня получается. Это уже успех. Я хочу, чтобы это было чаще одного раза в неделю, и в разные дни, а не только по субботам. Обычно мы занимаемся сексом в субботу утром, или вечером, если никуда не ездили и ни с кем не встречались (как сегодня, например). Иногда в воскресенье – но это уже серьёзное отклонение. Мне так хочется иногда разбудить его среди ночи, прямо посередине недели, и сделать ему минет – но я представляю, что услышу в свой адрес. Просто я так пробовала… Ещё я хочу, чтобы он сам проявлял инициативу. Не так, что я его упрекнула в отсутствии секса, а он через некоторое время стал ко мне подкатывать. А чтобы ему самому хотелось – и он подходил. Чтобы я не успевала озвучивать свою мысль о том, что мне мало. И я пробовала ждать. Я не говорила целую неделю об этом ничего. Но когда время подошло к вечеру очередной субботы, я просто взбесилась. Мне кажется иногда, что если ему не напоминать про секс, он вообще забудет про него. Потом мне не нравится, как он это предлагает. Раньше он просто обнимал меня и начинал целовать, заглядывал в глаза, начинал трогать моё тело. Я могла пококетничать, шлёпнуть его по руке, но это была лишь игра. Ему даже не надо было ничего спрашивать – можно было просто прикоснуться ко мне, и я уже была готова. Сейчас он даже не улыбается, когда предлагает мне секс. Он просто спрашивает что-нибудь в стиле: «ты не против». Ну что это за убожество? Почему нельзя хотя бы просто сказать: «я хочу тебя». Спросить меня: «хочешь?» – в одном этом слове звуки сочетаются так, что если их произнести шёпотом, я уже начинаю сходить с ума от желания. Конечно, самая болезненная тема – это прелюдия. Куда она девается после свадьбы? Это что, какая-то функция, доступная только в демо-версии? Полный абсурд! Если до того, как мы стали жить вместе, занятия сексом были спонтанными, и часто времени было в обрез, мой тогда ещё не муж успевал обласкать меня так сладко, что стоило ему войти в меня два-три раза, и я могла уже кончить. Сначала сократилось время на прелюдию, затем стали подвергаться игнорированию различные части моего тела, пока всё в итоге не скатилось до банального проникновения языком в мой рот… а потом пошёл, пошёл, пошёл. Почему-то значительно уменьшилось время, которое он может себе позволить находиться во мне. Всё заканчивается очень быстро, иногда быстрее, чем спонтанный секс в лифте (эх, были времена…). И оскудела фантазия в вариации движений – они стали такими однородными, что мне иногда кажется, будто во мне вибратор, а не настоящий мужчина.

Конечно, всё изменилось не резко, и не сразу после свадьбы. Был медовый месяц, даже целый медовый год. А потом становилось всё преснее и холоднее. Да, я помню первый раз, когда муж отказал мне в сексе. На нашу вторую годовщину. Мы тогда поехали в Карелию, на дачу его родителей. Погода была восхитительная. И мы очень много гуляли. Утром ездили к воде. Днём обедали в городе. А вечером долго гуляли на природе. Потом он хотел отвезти меня в одно место, которое много для него значило. Он часто проводил летние каникулы в тех местах, когда был маленький. Очень любил бабушку и дедушку. И много гулял по окрестностям в детстве. Для него эта дача – прекрасное место для ностальгии о самом счастливом времени в его жизни.

Итак, темнеть ещё не собиралось, и мы решили пойти пешком. Мы шли очень долго по широкой просеке вдоль сосен и рябины, а потом свернули на маленькую витиеватую тропинку. Я шла очень медленно, поскольку устала. И мы потратили больше времени, чем полагали. Но мой муж очень хотел дойти. И я шла за ним. Он взял меня за руку. И мы шли и шли. Мы поворачивали то вправо, то влево. Сосны и рябины сменились осинником, потом березовой рощей, а потом тёмными елями. Они были такие густые и раскидистые, что даже при свете солнца нельзя было разобраться, что находится за теми стволами, перед которыми ты стоишь. Тропинка стала ужасно узкой, мне даже показалось, что мы просто петляли вдоль деревьев. Муж всё приговаривал: «где-то здесь… где-то здесь», а я уже совсем запуталась, в каком направлении дом, и как долго мы шли, и сколько сейчас времени. Я стала думать: а вдруг мы заблудились? Но эта мысль не только пугала меня, но и возбуждала. Мы были совсем одни в лесу, вокруг стало так темно, и я перестала контролировать ситуацию, полностью отдав себя в распоряжение моего мужа. Мне нравилось идти за ним, нравилось доверять ему. Нравилось представлять, что он не мой супруг, а просто мужчина, который ведёт меня куда-то. И это так возбудило меня, что в ушах зазвенело от желания. Мне хотелось, чтобы он резко остановился, взглянул мне прямо в глаза, взял в охапку и повалил на землю: в траву, в ёлочные иголки, в острые ветки. Чтобы он раздевал меня быстро, сдвигая одежду, и сразу, без поцелуев, лишь проникновенно смотря мне в глаза, вошёл в меня.

И вот он останавливается, и поворачивается ко мне. Он улыбается хитро, и смотрит мне в глаза. «Мы пришли, – говорит он, – смотри». Он отодвигается, и подталкивает меня вперёд. Я вглядываюсь в сумерки, и вижу озеро. Его гладь идеально ровная, она похожа на стекло, в котором отражаются деревья и темнеющее небо. Его форма такая строгая, будто это окошко, из глубины которого за высотой наблюдает могущественный и невозмутимый царь подводного мира. Я впечатлена. Я хочу прикоснуться к воде. И спрашиваю, чистая ли она, и можно ли мне спуститься. Мой муж даёт согласие. И я, повернувшись к нему спиной, медленно раздеваюсь. Моя одежда неслышно ложится на еловые иголки. Я стою совсем голая перед тихим озером. И иду к нему. Берег обрывается резко. Вода обсасывает корни елей, торчащих из обрыва. Я сажусь на попу, опускаю ноги в воду. Она такая тёплая, как парное молоко. И я одним движением срываюсь вниз, я погружаюсь с головой, и шум воды звенит у меня в ушах. Я расслабляю своё тело полностью, и медленно иду ко дну. Мне кажется, что я вся превратилась в одно единственное ощущение – я будто часть воды, я – вода. Я не чувствую запахов, ничего не слышу, на меня не давит воздух, и глаза мои закрыты. Как же хорошо мне тогда было… Но я не умела дышать под водой. Я напрягла руки и ноги, и моё тело рвануло на поверхность. Я вынырнула, распахнула глаза, и взгляд мой встретили звёзды.

Я подплыла к берегу. Мой муж стоял надо мной. Он протянул мне руку и наклонился ко мне. Я видела как он улыбается. Он помог мне выбраться. Я стою совершенно мокрая и голая перед ним – хозяином этих мест. Я глажу его по щеке и начинаю целовать его губы. Моя рука скользит на его плечо, вниз, по груди, по животу. Я так хочу его.

Но он перехватывает мою руку. Он отстраняется, всё с той же спокойной улыбкой на губах. Он говорит мне: «нет», говорит это очень мягко, и целует меня в лоб, и прижимает к себе. Я нехотя поддаюсь его объятиям, но внутри меня всё бунтует. Как он мог отказаться? Почему? Я не понимаю…

Мне пришлось одеться, и мы долго шли обратно за руку. Дома он налил нам чай, говорил обо всяких пустяках. Я была обескуражена. И мои мысли были в тупике. Фантазия оцепенела, и не могла предложить никакой причины, даже её подобия. А потом мы легли спать. И я долго лежала рядом со спящим мужем так, как сейчас. Правда, под одним покрывалом, но тоже без сна.

Сейчас мне кажется, что у него были какие-то веские аргументы, чтобы не заняться там со мной сексом. Возможно, для него этот берег у озера – нечто сокровенное, не имеющее отношения к похоти. А я со своими примитивными повадками даже, наверное, обидела его. Я должна была спросить у него про это место. Что оно для него значило. О чём он думал, когда бывал там в детстве. И почему хотел мне его показать. Но тогда я так обиделась на него, что даже не могла поднять эту тему в разговоре. И больше мы туда не ходили. И с тех пор наши отношения стали меняться.

Мне становится гораздо легче. Я не знаю, как чувствует себя человек после посещения психотерапевта, но подозреваю, что примерно так. Моя память позволила мне проанализировать одну из проблем, которая давно меня мучает. Но осталось что-то ещё. Осталось ещё и «во-вторых».

Во-вторых, сегодня я увидела Илью. Я закрываю глаза и вспоминаю эту сцену. Он заходит первым в дверь нашей квартиры. Я чуть приподнимаю лицо и вытягиваю шею, чтобы дотянуться до его щеки. Но он даже не взглянул на меня. Он отступил в бок, и передо мной предстала раненая Мариш. Я смотрю на её коленку в ужасе. Поднимаю взгляд на лицо – она улыбается, а вокруг её головы летают экзотические бабочки. Я слышу приближающийся топот сзади, оборачиваюсь, и вижу моего мужа. Он с грохотом гиппопотама несётся по нашему коридору с сачком.

Была среда. Вечером я, как обычно, возвращалась с работы, и спокойно шла по району в сторону нашего двора. Я не верю в мистику. Но иногда люди так вовремя появляются в моей жизни, что трудно свалить всё на случайности. Я как раз вспоминала воскресное утро после того, как у нас в гостях побывали Мариш и Илья. Я проснулась в дурном настроении, потому что не успела додумать свою мысль перед тем, как вырубилась. К тому же я проспала недостаточно часов. И не запомнила никаких сновидений. А я люблю запоминать свои сны, и анализировать их, а иногда (раньше) прошу моего мужа этим заняться. А потом был очень суетливый день, так что я не успела разобраться во второй причине моего беспокойства. Я уверена, что она более актуальна, чем первая (в конце концов, решить наши сексуальные проблемы с мужем я пытаюсь давно, и измусоленные вопросы и желания по этому поводу уже не приносят мне такого дискомфорта – я как бы свыклась с ними).

Потом были два тяжёлых рабочих дня, и относительно спокойная среда. И когда у меня, наконец, появилось несколько минут на размышления, я заметила нечто знакомое в фигуре, медленно бредущей вдоль припаркованных машин в сторону нашего дома – это была женщина.

Когда я поравнялась с ней и бесцеремонно повернула в её сторону голову, я в каком-то животном ужасе отпрянула в сторону и замерла. Это была наша с Мариш приятельница из времён юности. Одна из тех редких подруг, которая прервала контакты не только со мной, но и с Мариш, да и со всеми нашими знакомыми.

– Вика?! – это был скорее вопль, чем вопрос. Мой голос сорвался не столько от изумления, сколько от страха. Она так изменилась! Она стала очень-очень плохо выглядеть. Нет ничего удивительного в том, что я подумала, будто это не наша ровесница. Мне кажется, я даже вижу седые волосы в давно отросших корнях её волос. Первое, о чём я подумала – это наркотики. Но пристально вглядевшись в её глаза, которые с какой-то мольбой смотрели на меня, я поменяла точку зрения – скорее, болезнь.

– Оля… – протянула она. – Это ты, надо же!

Вика попыталась улыбнуться. Может быть, не болезнь, а горькая утрата? Я слышала, что люди могут поседеть из-за смерти близкого за несколько часов. Ладно, я ничего не понимаю в эмпатии!

– Что у тебя случилось? – выпаливаю я.

Мне стыдно, что я так с места в карьер. Но я даже не знаю, как можно прикидываться, что это обычная встреча давних знакомых, которым следует обменяться парой дежурных фраз.

Она так жалобно смотрит на меня, как будто я – её последняя надежда. Я не нахожу ничего лучше, как подойти к ней и взять за руку. Я вглядываюсь ей в глаза с немым вопросом.

– Оля… – она не знает, как начать. – Честно говоря, я приехала сюда, потому что вспомнила про Марину. Я хотела позвонить ей в дверь, но передумала в последнюю секунду. А потом я не могла уехать, и я здесь уже очень давно. Я иду к метро, а потом иду сюда снова. Но мне не хватает смелости… я не знаю… – её голова падает в моё плечо, и она начинает горько плакать.

– Пойдём со мной, – я беру её под руку и веду к своему подъезду. – Мариш переехала несколько лет назад. Но она приезжает сюда к маме почти каждые выходные. А мы с мужем переехали в квартиру моих родителей. Если ты захочешь, я дам тебе Маришкин телефон.

– Я не пойду, – Вика резко останавливается, высвобождается из моей поддержки. – Я не буду входить в ваш дом, – она мотает головой, словно я пытаюсь затащить её в какое-то место, где с ней случилась невыносимая беда. – Я приношу людям несчастья.

Мне становится страшно. Она похожа на помешанную. Она вот-вот взорвётся в истерике. Я не знаю, что делать. Беспомощно озираюсь по сторонам. Мне кажется, что люди смотрят на нас с неприятным любопытством.

– Это всё глупости, – убеждённо говорю я. – Тебе нужно посидеть немного, я дам тебе какое-нибудь успокоительное. Пойдём со мной.

– Нет! – она изо всех сил мотает головой, и отступает на шаг назад.

Что мне, врезать тебе, что ли? Я вспоминаю, что людей нещадно бьют по щекам, когда они так ведут себя. Они сразу успокаиваются, могут и поплакать, но зато потом приходят в себя.

– Вика, скажи мне, что случилось? Хочешь, мы найдём Мариш? Что мне сделать?

– Нет, не надо ничего! Я всё испорчу! Я приношу беду… – она выпучивает глаза и начинает медленно отступать. – Я завистливая. Я согрешила. На чужом несчастье счастья не построишь. И я разрушила столько жизней. И свою. Почему я не разбилась вместе с ним? Я должна была умереть вместо него. – Она замирает, глаза становятся стеклянными, и она орёт: – Я должна была сдохнуть!

И она уже бежит куда-то сломя голову. Я бегу за ней. Мне бы хотелось забыть обо всём этом кошмаре. Хотелось бы поддаться страху и удрать в обратном направлении, домой. Лучше бы я вообще её не встречала…

Мне удаётся поймать Вику. Я так зла на неё, что это добавляет мне львиную долю физических сил. Я разворачиваю её к себе, хорошенько трясу за плечи. Он издаёт душераздирающие крики. Мне даже страшно представить, что о нас думают окружающие. Я должна быть хладнокровной. И я бью её по щеке. Раз! Два!

Господи, помогает! Как в кино! Она стоит смирно и смотрит на меня. Взгляд осознан, она будто поняла что-то и получила умиротворение.

– Так, сейчас мы идём со мной. Я некуда не отпущу тебя в таком состоянии, – мне ужасно стыдно за свою злобу на неё. И хотелось бы, чтобы мой голос звучал мягче. Но я инстинктивно чувствую, что должна быть напористой с этой мадам.

Вика послушно отвечает:

– Хорошо. Идём.