Мне не хватает воздуха, я отпускаю его член, и ласкаю его рукой от головки до основания, делаю вдох и пошире открываю рот. Сначала мой язык прилипает к его члену, создавая ему мягкую и влажную подушку для погружения, и я захватываю его губами, и решительно двигаюсь ему навстречу. Он скользит между моими губами, между языком и нёбом, и упирается в самую глотку. Саша вместе со стоном шепчет моё имя, и надавливает на мою голову сильнее, его головка теперь в моём горле, и я чувствую, как она пульсирует, набухает, продолжает дрожь всего его члена, всего его тела… и выстреливает внутрь меня горячей струёй. Я держу его внутри себя, пока он не перестанет дёргаться, а потом медленно выпускаю его изо рта. Сглатываю сперму вместе со слюной.
Я выбираюсь из-под Сашиных рук. Мне даже не хочется смотреть на него. Я слышу, что он тяжело дышит, и пытается убрать член, и застегнуть штаны. Я смотрю на дорогу. Впереди почти целый понедельник, а потом вторник… бесконечная будняя неделя. И мне так хочется, чтобы так же быстро, как он кончил, так же быстро, как его жидкость проскользнула по моему горлу, проглотить эту неделю, и начать день субботы. Начать его в Наре.
Мы снова приехали в Нару. Но я чувствую себя ужасно. Жара так сдавила мне виски, что я не могу расслышать собственные мысли – слова заглушает треск и гул. Я пыталась поспать в машине, но уснуть сидя у меня не получалось. Невозможность привести тело в горизонтальное положение раздражала и усугубляла боль. К тому же мы поссорились с моим мужем.
Конечно, я сама виновата. Когда мы проезжали мимо придорожных магазинов, я уловила взглядом вывеску «Интим-игрушки». И вспомнила, что на мне красное бельё. Кажется, мой муж даже не обратил на это внимание, когда я щеголяла утром по квартире в новеньких кружевных трусиках, и встала рядом с ним у зеркала, поправляя бретельку на бюстгальтере. Я не услышала комплимента, или хотя бы комментария. Я не удостоилась даже взгляда – неужели причёсывание волос занимало всё его внимание?
– А смотри, что на мне, – игриво произношу я, заворачивая юбку.
– Я слежу за дорогой, – бурчит мой муж.
– Саш… – протягиваю я.
Не поворачивая головы, он отвечает:
– Я видел, что на тебе красные трусы, если ты об этом.
– И это всё?
– А что я должен добавить? Что сочетание твоих красных трусов и задранной чёрной юбки является признаком сексуальной агрессии? Ах нет, подожди, я должен выдать какой-нибудь банальный комплимент. Который ты как всегда с неумением примешь. К тому же я терпеть не могу красное бельё.
Я смотрю в упор на его щёку. Мне так хочется, чтобы на ней остался красный отпечаток от моей ладони, после того, как я врежу ему. Впрочем… Раз терпеть не можешь… Я с невозмутимым видом открываю окно, стаскиваю с себя трусики и вышвыриваю их на дорогу. Надеюсь, они не прицепятся к какой-нибудь из следующих за нами машин. Зачем вводить людей в заблуждение, что здесь происходит что-нибудь интересное?
– Ты сдурела? – мой муж даже отвлёкся от дороги и вперился в меня таким взглядом, будто я совершила какое-то богохульство. Наверное, он переживает, что я открыла окно в то время, как работает кондиционер.
– Извини, сейчас закрою, – спокойно говорю я, нажимая на кнопку.
– Ты вообще понимаешь, что делаешь? – он опасливо поглядывает в заднее зеркало, потом вытаращивает глаза на мои ноги. – Объясни мне, как ты собираешься… как ты будешь в юбке… без белья… Кто вообще едет в юбке на дачу на шашлыки, ты мне можешь объяснить? Да ещё и в красных трусах. А теперь… ты просто ненормальная. Ты меня просто… выбешиваешь.
– Значит, красный цвет свою функцию выполнил.
К сожалению, внимание не совсем такого характера я хотела привлечь. А приехать без белья и в юбке на дачу – это я, конечно, загнула.
Нас снова встречает Мариш. Сегодня мы не опоздали, и костёр только разожгли, а шашлык, сырой и не нанизанный, ждёт на кухне. В гостях, как и в прошлый раз, Катя с Антоном, и Яна. Также Мариш пригласила наших некогда общих знакомых – Лену и Славу. Одно время Лена была мне очень близкой подругой, возможно, не менее близкой, чем Мариш. Со Славой они познакомились на работе, и, несмотря на предостерегающие стереотипы из уст подруг, Лена стала с ним встречаться. Как-то неожиданно (особенно для меня) служебный роман превратился в гражданский брак. Сколько же лет назад это было? Кажется, пять или шесть… Суть в том, что переезд Лены к Славе (и его маме, кстати) сыграл разъединительную роль в наших отношениях. Я категорически отговаривала её заводить отношения на работе, да и Слава, как мне казалось, этого не стоил, а приглашение съехаться Лена сочла предпосылкой к заключению счастливого брака до конца дней. Она, по-видимому, предположила, что я завидую её счастью. Мы с Сашей тогда ещё не начали встречаться, а у меня как раз закончился (полным провалом) роман с мужчиной, на счёт которого я питала некоторые надежды.
Конечно, кому-то из них пришлось бы поменять место работы, и выбор пал на Лену (честно признаюсь, я тайно радовалась, что оказалась отчасти права). Потом был короткий период, когда мы совсем не разговаривали – думаю, так складывалось случайно. Но постепенно мы снова стали общаться, встречаясь в общей компании. Конечно, наши отношения с подругой больше не были прежними, и время доверительных бесед вдвоём за бокалом вина кануло в небытие, кажется, навсегда. Зато нейтральные темы вроде последних событий из жизни звёзд, современных бестселлеров и модных тенденций сезона с ней всегда поднимались легко и обсуждались довольно долго – она охотно делилась впечатлениями, а я не без удовольствия играла непривычную для себя роль слушателя.
Мы с Мариш часто обсуждали наших общих знакомых, с которыми она продолжала поддерживать отношения. И я знала, что в жизни Лены особенных перемен не произошло – она по-прежнему работает там, куда устроилась после покинутого места встречи с любимым, мама Славы по-прежнему живёт с ними (не по материальным причинам), и Слава так и не сделал ей предложение. Наверное, я злорадствовала, когда смаковала эти сплетни. А ведь я её предупреждала!
Очень жарко. Солнце отражается от металлической крыши за беседкой. Оно буквально режет глаза, и головная боль начинает стучать в висках. Мне хочется оказаться на месте кого-нибудь другого – весёлого, здорового, и в трусах. Передохнуть от физического и морального дискомфорта хотя бы минут двадцать.
Мы проходим в дом. Прохлада окутывает меня, словно шёлковое полотно. Как же замечательно! Я даже чувствую, как уголки губ сами по себе ползут вверх.
В прихожую выходит Лена. Она улыбается, раскрывает руки для объятий. Она неплохо выглядит: стройная, с ярко выкрашенными в приятный шоколадный цвет волосами, в хлопковом комбинезоне с короткими шортами успокаивающих бежевых тонов; её улыбка выглядит искренней, но глаза выдают грусть. Я обнимаю её.
– Мы так давно не виделись! – она отстраняет меня за плечи и оглядывает с головы до ног. – Ты здорово выглядишь, совсем не изменилась.
Я благодарю, отвечаю комплиментом на комплимент.
– Вы после свадьбы совсем испарились. Мы не встречаем вас ни у Лаврентьевых, ни у Светы. Вы совершенно не интернет-активны. Всё, что можно о вас узнать – только рассказы Марины. Я слышала, Саша метит в профессора?
– Пока в доценты, – игриво отвечаю я и оглядываюсь в поисках мужа. Точно, он всучил мне свои документы и кошелёк, и пошёл прямиком к ребятам.
– Ну а ты? Марина говорила, ты стала главным бухгалтером?
– О, это было так давно… – протягиваю я. – Я уже не испытываю по этому поводу такого трепета. Да и освоилась уже давно на новой должности. А так… – Лена смотрит на меня выжидающе, будто я должна сказать что-то важное. – А так всё как обычно.
– Ты всегда была очень амбициозна, – Лена ухмыляется так, будто сказала мне какую-то колкость, а я не разгадала тонкого намёка. – Ну теперь-то, если в карьере всё сложилось, ты подумываешь о детях?
И почему людей перестали учить хорошим манерам? Я ничего не имею против откровенных бесед, но, во-первых, не с места в карьер, а во-вторых – нужно же обладать хотя бы элементарными навыками житейского психолога. Ладно.
– Этот вопрос пока остаётся открытым, – спокойно отвечаю я. Я не могу удержаться и не поставить Лену в неловкое положение соответствующим едким замечанием: – А вы с Вячеславом продолжаете придерживаться современных взглядов на брак?
Нет, молодец! Может быть, доктор Лайтман из сериала «Обмани меня» смог бы разглядеть микроэмоцию, выдающую весь тот огромный пласт ненависти, который сейчас ко мне испытала Лена, но лично я не заметила, чтобы хоть один мускул дрогнул на её лице. По-видимому, она настолько привыкла к вопросам на эту тему, что научилась воспринимать их как нечто, к ней не относящееся.
– Точнее, Слава. Я бы с удовольствием приняла кольцо и надела белое платье, но он мне не предлагает, – та лёгкость, с которой она признаёт свою неудачу, обезоруживает меня. При этом я не ощутила к ней жалости, скорее, мне захотелось подбодрить её, и я даже почувствовала что-то вроде уважения к её терпеливости. Мне такой черты не сыскать в своём характере.
Враждебный настрой словно ветром сдуло. Мы отправились в кухню, чтобы справиться с шашлыком и овощами.
Когда мы вошли, на столе я заметила два фужера с недопитым вином. Мариш и Лена вели доверительную беседу, пока я не прервала их своим появлением. Я ощутила укол ревности и досаду. Может быть, я просто плохая подруга? Я вечно болтаю о себе.
Я взглянула на Мариш. Она явно успела перехватить мой взгляд на бокалы, потому что виновато улыбнулась. Она такая чуткая. По сравнению с ней я просто бревно. И в отношениях с супругом, и в отношениях с друзьями.
Лена рассказывает нам о своей поездке в Италию. Они со Славой уже много где побывали, и стараются не реже пяти-шести раз в год выбираться на отпуск за границу. Мой муж не любит путешествовать. Для него самый эффективный отдых – это продуктивная поездка к родителям на квартиру или на дачу в Карелию, где он может заняться ремонтом, помочь с хозяйственными делами, а вечером посидеть в спокойной обстановке с какой-нибудь книгой. Подмосковная и городская природа для него – самый вдохновляющий пейзаж в любое время года. Ему не нужен океан, гейзеры, водопады… Его вполне устраивают широкие поля, поросшие сорняками, вид из окна на мрачную осеннюю Москву, облепленные снегом парки, а теперь майская черёмуха в Наре…
Я впервые встречаю май в Наре – что-то судьбоносное есть в этом сочетании слов. Вечером здесь будет пахнуть дымом от жжёных листьев, как и в любом пригороде в майские праздники. Этот дым будет оставлять на языке горький привкус. А сейчас на улице пахнет черёмухой и прудом – если бы головная боль не заглушала всё остальное, я ощутила бы прохладу в самом эпицентре тридцатиградусной жары от этого запаха ледяной и звенящей воды.
Я прошу у Мариш лекарства. Она протягивает таблетку, и с сочувствием гладит меня по голове. Мне кажется, что если я сейчас скажу ей хотя бы что-то, хотя бы простое спасибо, дрожь моего голоса выдаст какую-то новую черту моего к ней отношения. Я стала так внимательно изучать её повадки, смотреть на неё с каким-то затаённым восхищением. И это ненормально. Я никак не могу классифицировать это ощущение, найти его причину, предугадать последствия. Я смотрю на неё не как на подругу, не как на женщину, не как на кумира… но она вдруг стала чем-то вроде… эталона? Нет, я уверена, что не ориентируюсь на неё. Не хочу быть как она. Не хочу быть на её месте. Не хочу, чтобы она считала моё поведение правильным… Я просто очень внимательно теперь за ней наблюдаю.
Сейчас мы пойдём в беседку. Мне так не хочется идти туда. Я вспоминаю нашу последнюю встречу с Ильёй, разочарование и опустошённость, которые я испытала. И мне кажется, что сейчас будет ещё хуже. Тут же я вспоминаю Вику, и свои предположения относительно Ильи. И мне становится совсем дурно.
Мы идём по зигзагу из красной плитки. Вокруг зелёная трава. Кое-где у дорожки вытягиваются или расползаются небольшие кустики, а ближе к строениям растения выше и гуще – они будто специально были посажены для того, чтобы скрыть постройки и создать атмосферу чистой природы, без вмешательства человека. И эта строгая красная дорожка, простая и рациональная – совершенно не вписывается в такую идею.
Я думаю о том, что этот устроенный двумя людьми участок отлично отражает их непохожесть друг на друга, лишь некоторые задумки перетекают одна в другую, но это не касается основных моментов. Об этом думаю я, когда мы подходим к беседке. Ребята сидят в теньке от деревянных стен, расслабленные и умиротворённые. Даже мой муж, по обыкновению очень оживлённый, и даже немного суетливый в обществе, сейчас больше напоминает мне того человека, который проводит вечера со мной в квартире: он немногословен, спокоен, и часто отвлекается на свои мысли, не желая делиться ими с остальными.
Я вижу Славу. Махаю ему рукой и улыбаюсь. Он выглядит как упитанный, пресыщенный материальными благами и вниманием кот. Его целыми днями обхаживают две женщины – мать, которую он никогда не оставит жить одну, и гражданская жена, которая до сих пор мотивирует себя тем, что он, в конце концов, после пяти-шести лет совместной жизни пожелает поставить штамп в паспорте.
Я целую Яну. Ох, ну надо же, Мариш не успела предупредить меня! Киваю молодому человеку, который приехал с ней. Она обнимает его за плечо и подмигивает мне, будто демонстрирует новое приобретение. Эй, смотри-ка на мой новый аксессуар, как тебе такая модель?
Катя и Антон. Они сидят рядышком, словно две птички жмутся друг к другу, и разлепляются лишь на несколько секунд, чтобы поздороваться со мной. Впрочем, Катя наверняка уже предугадала, что сегодня я не настроена на оживлённую беседу. Ей не нужно из вежливости спрашивать меня о чём-то. А мне из вежливости следует присоединиться к моему мужу. Сегодня все по парам…
Я не вижу Илью. Сажусь рядом с мужем. Мне ужасно неуютно. Я сижу у самого края беседки, и солнце попадает мне на щёку, плечо и руку. Я ёрзаю и не могу оторвать взгляда от лужайки, где мы сидели в марте, напротив друг друга, а сейчас там пустота. Мы разговаривали так непринуждённо, и в то же время не о пустяках. А потом он задумался и опустил голову. А я стала вспоминать, какие у него глаза. И он посмотрел на меня… Я так отчётливо ощутила эту волну, высокую, тёплую, бурлящую белой пеной – она надвинулась на меня и окатила с головы до ног. В его светлых-светлых глазах было понимание. Он будто понял меня так, как никто. Ну что за глупые идеи?
Мне нужно отвлечься. Перевести взгляд куда-то в другое место. Пофантазировать, представить себя кем-то другим…
А вот теперь мне срочно нужно отвлечься – я вижу, как он идёт к нам от дома. Хм, по красной дорожке. Господи, как он двигается. Словно шахматная фигура, управляемая каким-то высшим разумом. Его движения в пространстве неуловимы. Он просто приближается, на расшатываясь, не перепрыгивая, не спотыкаясь. Его приближение похоже на необычный монтажный ход в каком-нибудь французском фильме. Солнце слепит его, отражаясь от той самой металлической крыши, которая совсем недавно бросалась серебряным шаром в меня. И его зрачки сужены до предела. И в ту секунду, когда он уже был очень близко, но тень ещё не спрятала его от солнца – я посмотрела ему в глаза. И этот бело-серый взгляд охватил меня, словно паника. Сердце быстро забилось, тело замерло. Мне стало трудно дышать, и я приоткрыла губы, чтобы набрать воздуха. Господи, какой же он красивый! Он совсем рядом со мной. Он наклоняется ко мне и целует в щёку. Его короткая щетина легонько царапает мою кожу. Я шепчу: привет.
Я выбираюсь в коридор. Золотисто-оранжевый свет пробивается сквозь раскидистые ветви дерева, растущего за окном. Его так густо покрывает листва, что сейчас окно едва ли выполняет свою функцию.
Я отлично себя чувствую. Просидев в беседке мучительные тридцать минут, я попросилась прилечь. Мне было невыносимо смотреть на Илью. И его приветствие лишило меня всяких сил. Мне хотелось спрятаться в какую-нибудь норку и свернуться там калачиком, чтобы никто не видел и не слышал меня. И мне очень хотелось сбежать от своих мыслей.
Теперь я проснулась в гостевой комнате, застелила кровать и вышла в коридор. Я на втором этаже. Я двигаюсь в сторону лестницы, но слышу из-за открытой двери Маришкиной спальни шум. Механический скрежет напоминает мне работу какой-то маленькой машинки. Мне непонятно, что это, и я на всякий случай останавливаюсь до той полосы света, которая бросается на ковёр из открытой комнаты.
– Тук-тук, – произношу я осторожно.
– Да-да, – я слышу голос Ильи. Переступаю в полоску света и встаю перед открытой дверью.
Илья у окна, стоит спиной ко мне, склонившись над подоконником. Створки открыты, и приятный ветерок добирается до моего лица вместе с запахом его одеколона. Я совершенно не разбираюсь в парфюмерии, и не знаю, что это за марка, и какие ингредиенты туда могут входить, я всего этого не знаю, но… могу сказать одно совершенно определённо – мне чертовски нравится, как от него пахнет.
Мой взгляд соскальзывает вправо, и я вижу смятую постель. Пододеяльник золотистого цвета, с витиеватыми чёрными узорами, возвышается полуразрушенным песочным замком над изумрудной простынёй, маленькими волнами распростёртой над гладью его кровати. Этот восхитительный пейзаж манит меня в свои объятия: мне кажется, ткань ещё тёплая. Он спит здесь, о боже мой. Мне кажется, я начинаю краснеть.
– Ты так сладко и заразительно зевала, что я тоже решил вздремнуть, – Илья смотрит на меня и улыбается. Он приглаживает немного взлохмаченную голову ловким и вальяжным движением руки. Наверное, он заметил, как я уставилась на не застеленную кровать. – Извини, – он кладёт что-то на прикроватную тумбочку и расправляет вздыбленную постель. Я отмечаю, что несмотря на жаркую погоду, он спал под одеялом. Наверное, он тоже мерзлявый. Мне вдруг очень захотелось увидеть, как он дрожит от холода.
Я с любопытством заглядываю, что лежит на прикроватной тумбочке. Это Кубик Рубика, и те стороны, которые я вижу, совершенно гармоничны по цветам.
– Ты умеешь его складывать? – спрашиваю я с надеждой.
– Да, – просто отвечает он. – Конечно, я не соберу его за 5 секунд, как какой-нибудь чемпион-спидкубер. Но я отлично натренировался, и добиваюсь результата, какими бы безнадёжными не казались изначальные позиции.
– Обалдеть, – с восхищением протягиваю я, и уже верчу в руках собранную головоломку. – Глазам свои не верю…
– Я могу собрать его снова, если тебе интересно? Хочешь?
Это слово, сказанное его голосом, вдруг обретает неведомую силу над моим разумом. Оно пылает огнём и звоном отдаётся в ушах. Спокойно!
Я оживлённо киваю. Мой муж тоже умеет собирать Кубик Рубика, но только подглядывая в расписанные по шагам инструкции. Мне непонятно, почему при наличии такого незаурядного ума он никак не разберётся в алгоритме.
Мы подходим к окну. Жара спала, и солнце вот-вот сядет. Я слышу голоса из беседки. Мой муж смеётся.
– Запутай его, – говорит Илья. Я не сразу понимаю, о чём он. Господи, перемешай головоломку, Оля!
Я верчу разноцветные квадраты, а пластмассовая головоломка ноет и скрепит под моими пальцами.
– Пожалуй, достаточно, – я протягиваю ему куб.
О проекте
О подписке