Несколько минут блужданий по сквозным дворам-«колодцам», и «Патриот» выскочил к задней стене Академии. Я увидела синий вагончик с надписью «АО Феникс» на боку, и тут до меня наконец дошло.

– Теперь понятно, почему ты работаешь на Академию, – радостно заявила я. – Они не отдали тебе твой вагончик, ага? А без него тебе не попасть в домен!

– Вылезайте, – злобно прошипел бывший вор.

…Мы стояли на гребне песчаной дюны и смотрели вниз. Склон, поначалу пологий, с каждым метром становился круче, а потом уходил на невозможную глубину, создавая ощущение, будто мы стоим на берегу высохшего моря. За год Джеф навел в Хоразоне порядок – от джунглей не осталось и травинки. Зато появилось кое-что другое. Пустыню рассекал гигантских размеров котлован, масштабами напоминающий Большой Каньон, а на другой его стороне, километрах в трех от нас, виднелся незнакомый микрорайон, окрашенный вечерним солнцем во все оттенки багрового. Вернее, мне-то он уже был знаком.

– Вот, пожалуйста, – мрачно сказал Джеф. – Город-призрак. Поначалу надеялся – мираж, ан нет…

– Это и есть оно? – спросила Галушкина.

– В смысле?

– Ну – Пятно Страха?

Джеф молча кивнул.

Я с удивлением поглядела на Галушкину. Поразительная девчонка! Первый раз в жизни угодила в домен (она, разумеется, о демиургии и не слыхала), и никакой реакции! Хоть бы в истерику впала, что ли. Ни страха, ни даже любопытства, только тупая покорность. За дверью времянки расстилается пустыня? Значит, так надо, – раз эту дверь открывает начальство.

– Вот какой у меня тут завелся таинственный оазис, – повторил Джеф. – Никто из вас в своих доменах такого не встречал?

– У меня нет домена, ты же знаешь, – сказала я.

– А что это такое – домен? – спросила Галушкина.

– М-да. Помощницы, блин…

В резком свете заходящего солнца чужой домен был виден как на ладони. Я на миг пожалела, что нет бинокля, и постаралась определить хотя бы какие-то доминанты на глаз. Вот, например, очень странная зубчатая башня без окон – где-то я ее недавно видела…

– А в других доменах этот район есть? – спросила я.

– Пока нет. Но в Академии подозревают, что это дело времени.

Я кивнула, прекрасно понимая, о чем он. Хоразон был особенным типом домена-«перекрестка». Неудивительно, что всякие пространственные новообразования первым делом проявились именно здесь.

…А такую же зубчатую башню я не далее, как позавчера, видела на Комендантском!

– Задача, поставленная нашей группе, на первый взгляд весьма проста, – заговорил Джеф, – Проникнуть в этот домен и выйти на контакт со здешним демиургом.

Я удивленно взглянула на Джефа.

– И все?

– Ага.

– Что за бредовое задание?

– Почему «бредовое»?

– Не творческое, а какое-то… чисто административное. Проникнуть, выйти на контакт… Вот если бы мы были из академии МВД…

Джеф захихикал.

– Просто представил, как привожу сюда отряд ОМОНа и говорю – вот эта штука называется домен, – пояснил он. – Геля, все, что связано с творчеством – касается только нас. Задание сочиняли в Академии. Бредовое-не бредовое, а выполнить его надо.

Я пожала плечами.

– Ладно, мне-то что. Значит, проникнуть в домен и найти демиурга. А в чем подвох?

– Подвох в том, что он не идет на контакт. И к себе никого не пускает.

– Ой, не верю! Нет ничего проще, чем найти хозяина домена. Заходишь, – тук-тук! – и хозяин объявляется сам.

– Ничего подобного, – возразил Джеф, – Попробуй-ка, доберись до него. Думаешь, зачем здесь котлован?

Я не ответила, размышляя – сказать Джефу о башне или нет. Жизненный опыт уже давно научил меня: если мне стало известно что-то такое, чего кроме меня не знает никто, то такой козырь надо как можно дольше держать в рукаве. В будущем наверняка пригодится…

– А я знаю, что это такое, – неожиданно сказала Галушкина, показывая в сторону чужого домена. – Я там живу.

– Где?! – в один голос воскликнули мы с Джефом. – В домене?!

– Нет, в районе парка. Это место похоже на Комендантский аэродром. Только какой-то неправильный…

– Не неправильный, а недостроенный, – вклинилась я.

Еще не хватало, чтобы Галушкина оказалась догадливее!

– Смотрите, вот там, в центре, где метро и две высотки, все как в реале. А чем ближе к краям, тем больше искажений. Этот домен, наверно, растет из какой-то точки в середине, и пока еще недоделан…

Джеф вытаращил глаза. Ничего подобного от нас он явно не ожидал.

– Шикарно. Молодцы. Ну, теперь остается только найти демиурга, и мы все свободны. Может, у вас заодно есть идеи, как туда попасть?

– Не вижу проблемы, – сказала я. – Спускаемся в котлован и идем. Полдня, максимум день, и…

– М-да? Попробуй, – предложил Джеф.

Я подошла к самому краю и внимательно вгляделась в пустынный пейзаж. Дальний склон котлована терялся в длинной причудливой тени, которую отбрасывал чужой домен. Отсюда, на расстоянии, дно и пологие склоны казались совсем гладкими, серовато-желтыми, монотонными. По котловану гулял ветер, то затихая, то взметая тучи песка. Почему-то у меня по коже побежали мурашки, но я отбросила вздорные опасения и шагнула вперед.

Чем дальше я отходила от Галушкиной и Джефа, тем неуютнее мне становилось. Вокруг было тихо до звона в ушах, будто песок глушил все звуки. И мне вдруг стало казаться: я, как маленькая мошка, ползу прямо к ловушке песчаного льва, или иду по огромной песчаной трясине. Еще шаг – и она поглотит меня, и даже следа не останется…

В итоге, не пройдя и двадцати шагов, я развернулась и, стараясь не бежать, вернулась обратно. Мрачно взглянула на Джефа – давай, издевайся.

– Что, не по себе стало? – в голосе Джефа не было насмешки. – Вот оно, «Пятно страха» – так сказать, в действии. Котлован тут вырыли не просто так. Это граница, пересекать которую нельзя. Там, где мы стоим, заканчивается мой домен. Вам-то этого не ощутить, но для меня это как собственное тело – вот тут еще оно, а там – уже нет. И когда ты пересекаешь эту границу, начинает работать защита чужого домена.

– Да в чем же защита?

– Страх – это и есть защита. Беспричинное, непреодолимое желание покинуть территорию котлована. Чем ближе к закату, тем страх сильнее. А ночью сюда вообще не подойти. Главное, сам не понимаешь, чего боишься… будто химическая реакция в мозгу…

Джеф провел рукой по лицу, стряхивая налипшие песчинки, и добавил:

– Такая оригинальная система защиты и есть самое интересное в этом домене – ну, кроме того, что он вдруг появился у меня в Хоразоне, отхватил кусок пустыни и теперь мне его никак отсюда не убрать.

Он не врал, я это чувствовала. Слова Джефа очень точно передали то, что я пережила во время того последнего пленэра в Удельном парке. Иррациональный страх, переходящий в панический ужас до потери сознания, этим все и закончилось. А я-то потом решила, что все дело в супер-ухе, что на меня так подействовал крик погибающих берез…

– Там же в котловане нет ничего, – с задумчивым видом сказала Галушкина, внимательно осматривая пространство. – Пустота. Чего бояться?

– Значит, не просто «пустота», – возразила я. – Что-то там скрыто. Джеф, а ты уверен, что этот страх действительно беспричинный? По-моему, ничего беспричинного не бывает. Вдруг там что-то ТАКОЕ!

– Ничего там нет, – утомленно сказал Джеф. – Думаете, я не проверял? На самом деле, у меня уже есть теория относительно этого домена и заодно нашего задания. Чисто психологическая.

– Что за теория?

– Погодите до следующего занятия. Там ее и проверим. А пока – задача сформулирована, место вы видели. Обдумывайте. Ищите варианты решения.

– Ничего не поняла, – проворчала я.

Галушкина, с унылой покорностью глядя в котлован, вздохнула и полезла в сумку за расческой.

На обратном пути Джеф был настолько любезен, что предложил подвезти нас до училища. Я вышла около метро «Черная Речка» и пошла домой, поглощенная мыслями о новом проекте. Провожая взглядом машину Джефа, я обратила внимание на фирменную эмблему – нечто вроде растопыренных тараканьих усов, растущих из кружочка.

– Ангелина! – раздался вдруг рядом возмущенный вопль. – Что это такое?!

Недалеко от меня на тротуаре стояла мама и буравила взглядом удаляющийся «Патриот».

– Я же сто раз тебе говорила, – напустилась она на меня, – никогда не подъезжай на попутках! Ни в коем случае не садись в черные джипы! Хочешь, чтобы тебя изнасиловали и убили?

– Это мой знакомый, – попыталась я исправить ситуацию. – Джеф, то есть Джафар. Он не опасный.

Судя по испугу на мамином лице, я только все испортила.

– Джафар? О боже!

– Ну что «о боже»?!

– Джафар, да на такой машине – это наверняка бандит!

Я вспомнила наши прошлогодние приключения и честно ответила:

– Думаю, что уже нет.

– Где ты его подцепила? Вернее, он тебя?!

– Он мой куратор из Академии Художеств, – давясь смехом, призналась я.

Мама не поверила.

Вечером я позвонила Рыжику и между делом спросила у него, что это за автомобиль такой, у которого эмблема с тараканьими усами. Я старательно описывала знак, пока Рыжик не расхохотался.

– Это же «уаз», – сказал он. – В просторечии – «козел». «Патриот»? Это они выпустили что-то вроде джипа. Не знаю, не водил… издалека, в потемках, на «гелендваген» слегка похож, если особо не присматриваться. А что?

Я собиралась подразнить его «одним знакомым, который катал меня на джипе», но решила, что тут хвастаться нечем, и ничего ему не сказала.