7

– Дела-а-а, – сказал Игорь, – выслушав обстоятельный, но в то же время сумбурный, с забегами вперед и возвращениями назад, рассказ сестры. – Кто бы мог подумать…

Елена сначала собиралась рассказывать после того, как накормит брата, но тот, едва сев за стол, выжидательно посмотрел на нее – давай, мол, выкладывай скорее. Игорь, каким бы голодным он ни был, всегда ел неторопливо, смакуя каждый кусочек, поэтому Елена успела закончить к началу чаепития.

– Никто! – резко ответила Елена, ожидавшая от брата поддержки, а не этих старушечьих сетований; от выражений вроде «кто бы мог подумать» ее в последнее время начинало тошнить, слишком уж часто приходилось их слышать.

– Адвоката я Ромке найду. – Уловив невысказанный упрек, Игорь заговорил по-деловому: – Считай, уже нашел. Среди моих постоянных клиентов есть несколько адвокатских контор. Я после последнего кризиса решил заняться обслуживанием локальных компьютерных сетей. Хлопотное дело, конечно, но зато стабильное. Да и время сейчас такое, что каждая копейка дорога. Поэтому знакомые у меня есть во всех сферах. Если хочешь, я тебе и частного детектива могу присоветовать. Не для Ромки, а для тебя. Если ты уверена, что тебя подставили, есть смысл копнуть глубже. Вдруг что-то выяснится. Я вообще не понимаю, почему ты сидела сложа руки? На что ты вообще рассчитывала? Что дело закроют? Или в душе уже решила съехать, но никак не можешь сделать последний шаг, дать отмашку?

– Не хочу я съезжать. – Елена сделала паузу, в который уже раз прислушиваясь к себе, и повторила более твердо: – Не хочу, потому что не могу. Но, с другой стороны, все уже зашло так далеко, что Юрка Попыльков сегодня предложил мне продать мебель, оборудование и вообще все-все какому-то его знакомому, который собирается открывать заведение на набережной…

– Я вообще не понимаю, зачем ты ходила к этому прохиндею! – нахмурился Игорь, не выносивший Попылькова со школьной поры, что-то между ними было, какая-то занозистая мальчишеская ссора.

– На безрыбье и рак рыба, – ответила Елена. – Ты, кажется, забыл наши реалии.

– Как с трассы свернул, сразу же все вспомнил, – усмехнулся Игорь. – Чуть глушителя не лишился. Туристический бум, а дорога безобразная!

– Ну, тогда ты должен понимать, что больше мне не к кому было обращаться. Тем более что Юрка ловкий адвокат и гонорары свои отрабатывает на совесть.

– Тогда почему ты не пошла к нему две недели назад? – Игорь осторожно отхлебнул чаю и поморщился. – Что-то ты настоящий чифирь заварила, я такой крепкий не пью.

– Раньше вроде пил. – Елена встала из-за стола, взяла коробок со спичками, чиркнула одной, зажгла конфорку и поставила на нее чайник. – Хочешь, я тебе зеленого заварю, с жасмином, он совсем некрепкий, но ароматный? Правда, из пакетика.

– Хочу, – ответил брат, пристально глядя на стоящий на плите чайник. – Только я сам заварю, ладно?

Елена догадалась, о чем он сейчас думает. Сама подумала о том же. Настроение, и так опустившееся до отметки «хуже некуда», рухнуло в тартарары.

– В последнее время что-то мотор барахлить начал. – Игорь постучал кончиками пальцев по левой половине грудной клетки. – Доктора сказали, что ничего страшного нет, но посоветовали беречься. Вот и берегусь.

Брат сильно изменился – полысел, располнел, правда, не до такой степени, как Попыльков, но лицо утратило четкий мужественный контур, взгляд потускнел, стал каким-то грустным. А может, не грустным, просто уставшим, ведь ему после рабочего дня пришлось проехать сто семьдесят километров. Елена запоздало пожалела о том, что к приезду брата не истопила баню, но тут же подумала, что это, наверное, к лучшему. При проблемах с сердцем в бане делать нечего.

Чай Игорь заваривал так – макнул пакетик в кипяток, коротко дернул за ниточку и спустя секунду вытащил его обратно. Вода окрасилась в бледно-желтый цвет – хорош чаек, ничего не скажешь.

– Ты от вопроса не уходи, – сказал брат. – Чтобы помочь, я должен представлять не только ваши расклады, но и ход твоих мыслей.

– Сначала я думала, что в городе поднимется шум, меня же тут все знают, и эта история лопнет как мыльный пузырь. – На нервной почве у Елены похолодели пальцы, такое с ней бывало, желая согреться, она обхватила руками свою чашку. – Но быстро поняла, что ошибаюсь. Близкие знакомые мне сочувствовали, Лариска Горюнова даже написала гневное письмо в газету, требуя опровержения, а остальным было по фигу…

– Горюнова? – оживился Игорь. – Она разве в Рогачевске?

Лариса Горюнова была лучшей подругой Елены. Они дружили страшно сказать сколько лет – с младшей группы детского садика. Одно время, классе в десятом, Игорь пробовал ухаживать за Ларисой, но из этого ничего не вышло. Трудно ухаживать за девушкой, которая дружит с твоей сестрой и воспринимает тебя примерно как старшего брата. Лариса с удовольствием гуляла с Игорем по набережной, ходила с ним в кино, но как только Игорь пробовал зайти чуточку дальше, смеялась и говорила своим густым контральто: «Игорек, ты что? Мы же с тобой почти родственники!» А затем в подробностях пересказывала все Елене, которая нет-нет да и подпускала брату шпильку по поводу его незадачливого ухажерства. Окончив школу, Лариса уехала в Питер, учиться на артистку, выучилась, несколько лет играла в театрах, снялась в парочке фильмов, правда, в неглавных ролях, вышла замуж, развелась, а потом вдруг вернулась домой. Причину такого поступка не знал никто. Даже Елене Лариса говорила, что ей просто надоело в шумном суетливом Петербурге, потянуло домой, в глушь, в тишь. Елена чувствовала, что Лариса чего-то недоговаривает, совсем как Рома сейчас, однако с расспросами не приставала. Да к Ларисе и не стоило приставать – пошлет куда подальше, у нее с этим было быстро.

Вернувшись домой, Лариса сразу нашла себе занятие, организовав при городском Доме культуры имени Луначарского народный театр «Маски». Точнее, это городская администрация с подачи Ларисы решила обзавестись своим театром, а Лариса стала его главным и единственным режиссером. Рогачевцам очень понравилось, что у них теперь есть свой театр, в котором играют свои же, знакомые люди, поэтому на спектаклях неизменно были аншлаги. Способствовали популярности и прочие обстоятельства – премьеры Лариса выдавала по нескольку раз в год, к декорациям относилась очень придирчиво, а билеты стоили смешные деньги – от ста рублей за место в первом ряду до тридцати за место в последнем. К тому же у Ларисы было «культурно» – пьяные и неопрятно одетые в зрительный зал не допускались, а тем, кто рисковал достать из кармана семечки, грозило едва ли не вечное отлучение от зрелищ, или, как выражалась Лариса, «пожизненный бан». «Я такая счастливая! – говорила Лариса, закатывая глаза. – Ах, какая же я счастливая! Любой столичный режиссер удавится за такие аплодисменты, которые слышу я в конце каждого спектакля!» Лариса конечно же лукавила и понимала, что лукавит, потому что, когда на сцене играют соседи-приятели, аплодисменты просто не имеют право не быть оглушающе бурными. Театром Лариса занималась для души, потому что ставка у главного режиссера была копеечной, а на жизнь зарабатывала проведением свадеб и прочих торжеств как в Рогачевске, так и в Твери. Деловое расписание у нее обычно было забито на три месяца вперед.

Узнав о Елениных проблемах, Лариса сразу же предложила ей «послать кафе к чертям» и заняться организацией праздничных застолий. «У людей перед свадьбами и юбилеями головы кругом идут, – сказала она. – Большинство с удовольствием заплатят за то, чтобы им поднесли банкет на блюдечке с золотой каемочкой. Тем более что ты, как профи, будешь выбивать от кабаков хорошие цены и станешь следить за тем, чтобы все было путем». Елена отказалась. Она на своем опыте знала, сколько претензий возникает после банкетов. Даже у нее, истово соблюдавшей все условия и никогда не мухлевавшей с едой или напитками (репутация создается годами, а рушится в одночасье), каждый третий банкет сопровождался какими-нибудь обвинениями.

– В Рогачевске, – ответила брату Елена. – Руководит театром, проводит торжества, собирается детскую студию организовать.

– В театре? – удивился Игорь. – У нас разве есть театр?

– Уже есть, – с гордостью за город и за подругу сказала Елена. – Но если ты станешь отвлекать меня вопросами, я тебе так и не расскажу, что я думала и в чем ошибалась. Я уже забыла, на чем остановилась…

– На том, что Лариска написала в газету письмо.

– Да-да, – кивнула Елена. – Письмо осталось без ответа. Лариска хотела сказать пару ласковых слов Маше, журналистке, которая обкакала меня в «Вестях», но я ее упросила этого не делать. Машу не проймешь, она бессовестная, из всего умеет извлечь пользу и сделать из мухи слона тоже умеет. Напишет, что я подсылаю к ней бандитов или еще что-то в этом духе. Потом я подумала, что главное – пережить этот наезд. Да, он большой, не катком, а танком, можно сказать, на меня наехали, такую комбинацию составили, в потребнадзоре чуть ли не все начальство подкупили, но такое проходит один раз. Если «варяги» попробуют устроить мне нечто подобное через месяц, а что они могут, кроме инсценировки отравления…

– Пожар, – сказал Игорь.

– Не вариант, – покачала головой Елена. – Пожар мне по большому счету на руку, потому что у меня очень хорошая страховка. А вот «варягам» он не нужен. У них есть виды на это красивое старинное здание, как я сегодня узнала, они планируют открыть там отель. Если поджечь кафе, то через полчаса от здания останется только часть фасада, потому что перекрытия и перегородки деревянные, дерево старое, сухое, вспыхнет как порох. Проверками меня тоже не сильно достанешь, потому что у меня все в порядке. Нет, «варяги» могут только отравления инсценировать, других вариантов у них нет.

Пальцы согрелись, Елена выпустила чашку из рук. Она почти ничего не съела за ужином и чая совсем не хотела. Вот коньяку или какого-нибудь ликерчика выпила бы с удовольствием, но этого делать не стоило. Начнешь лечить нервы спиртным, не заметишь, как сопьешься, тем более что наследственность с отцовской стороны была явно отягощенной. Дед, по рассказам матери, пил запоями и во хмелю был очень буйным, у отца запоев не было, но без бутылки он ужинать не садился. Правда, в отличие от деда, выпив, добрел. Елена его таким и запомнила – веселым и немного навеселе. Таким он был в последний день своей жизни. По субботам и воскресеньям отец выпивал стопку-другую-третью и за обедом.

– Логично, – кивнул Игорь, отхлебывая из чашки и жмурясь от удовольствия. – Вот это – правильный чай. Что ты улыбаешься? Светка тоже смеется, а у меня от крепкого чая сердце из груди выпрыгивает.

– Я тебе улыбаюсь, – ответила Елена. – В кои-то веки свиделись. Жаль, что по такому печальному поводу. Ладно, слушай дальше… Город у нас маленький, все на виду. Если потребнадзор и полиция начнут показательно докапываться до меня каждый месяц, то это непременно вызовет разговоры и определенный интерес. Отношение к взяткам изменилось, сейчас это уже не «милые шалости», а серьезное преступление. В Монаковском районе этой весной арестовали главу администрации и двух его заместителей. У нас начальница отдела по управлению имуществом за взятку пять лет получила, а начальник отдела архитектуры и градостроительства – все восемь. Под амнистию не попали, сидят оба. Так что во второй, а тем более в третий раз вряд ли кто-то станет связываться с «варягами», потому что себе дороже. Десять лет не трогали Гурбину, а теперь каждый месяц у нее ЧП? Наводит на размышления? К тому же я на всякий случай жалобу в областной потребнадзор написала. Пусть знают, что я молчать не собираюсь.

– Может навести на размышления, – осторожно ответил Игорь. – Ты права, чиновничий беспредел уже в прошлом. И ты, как я догадываюсь, решила стойко выдержать удар?

– Да, именно так. Я могу позволить моему кафе какое-то время не работать, по уголовному делу мне светил штраф, правда, крупный, но его, насколько я понимаю, можно выплачивать частями… Судимость? – Елена обреченно махнула рукой. – Ну и пусть! Все же знают, за что я ее получила. К тому же до судимости может и не дойти. Я порылась в Интернете, изучила приговоры по схожим делам и узнала, что очень часто дело заканчивается оправданием. Наказание преимущественно получают те, кто допускал нарушения систематически или не принимал мер к наведению порядка, не отстранял сотрудников, которые были носителями инфекций. А у меня все сотрудники здоровы и нарушений сроду не было. Так что может и пронести. Черт с ними, думала – выстою! Выстою, продолжу работу, быстро покрою все убытки. Клиентуру растерять не боялась. Люди же не дураки, понимают, что к чему, видят, откуда дует ветер…