Итак, Рома собрался в Поляново, но по пути к автобусной остановке встретил своего одноклассника Леню Файбина, сына владельца привокзального рынка. Файбин-старший, больше известный как Веня-Болт, был из «завязавших» бандитов. С криминалом он, может быть, и покончил, но во всем остальном остался таким, каким и был. Бритая голова, привычка смотреть исподлобья, хамские манеры, мат через слово. Леня был уменьшенной копией папаши. Елене не очень-то нравилось, что сын общается с Леней, но поделать с этим она ничего не могла. Как им не общаться, если они учатся в одном классе? Она успокаивала себя тем, что Рома умный и плохого не наберется, а еще тем, что с таким типом, как Файбин, лучше быть в хороших отношениях, чем в плохих. Ну и вообще, Роме надо учиться поддерживать хорошие отношения с разными людьми, это очень полезное умение.

Леня сидел за рулем отцовской «бэхи». Прав у него не было, но безбашенного парня это обстоятельство мало волновало. Он привык во всем надеяться на отцовский авторитет. Ну – остановят, ну – позвонят отцу, ну – даст тот затрещину… Удовольствие от езды стоит затрещины. Леня был единственным, довольно поздним ребенком, и отец с матерью души в нем не чаяли, баловали, как могли. Леня предложил Роме подвезти его до Полянова. Рома сел в машину. Когда они выехали за город, ему захотелось порулить. В школе в рамках допрофессиональной подготовки старшеклассники изучали автодело, и кое-какие навыки вождения у Ромы были. Кстати, компьютерный автомобильный тренажер школе подарил Файбин-старший. На спинке кресла красовалась латунная табличка с витиеватой надписью: «Дар бывшего ученика школы Вениамина Рудольфовича Файбина».

Дорога была пустой, Рома разогнался, увлекся, на скорости вошел в поворот и сбил женщину, переходившую через дорогу. Женщина ударилась затылком о валявшийся на обочине камень и умерла на месте еще до приезда «Скорой». Ею оказалась шестидесятидвухлетняя пенсионерка, жительница Рогачевска, приехавшая на огород. Огороды были очень популярными в Рогачевске. Какой смысл строить дачу у себя на участке, если это находится в получасе езды от городской квартиры? Проще уехать ночевать домой, а утром приехать снова. Поэтому вместо дач на участках ставили небольшие сарайчики для инвентаря и честно называли свои владения не дачами, а огородами.

В отделении Елена больше молчала, чем говорила, боялась сказать что-то такое, что могло повредить Роме. Да и мысли в голове путались в пульсирующий болью комок: «Неужели?! Неужели?! Неужели?!» Она смотрела на сына, бледного, взъерошенного, растерянного, с трясущимся подбородком, и ей хотелось взять его на руки и унести домой, подальше от всего этого кошмара. Домой Рому отпустили, взяв подписку о невыезде, которая полностью называлась «подпиской о невыезде и надлежащем поведении». Строго предупредили, что если Рома хоть раз не явится по вызову, то ему изменят меру пресечения на содержание под стражей. Вскоре после Лены в отделение приехал Файбин-старший. Здесь он вел себя скромнее обычного, не быковал, не матерился, правда, не удержался от соблазна дать сыну оплеуху. Елене он сказал, что претензий за разбитую фару и поврежденный бампер предъявлять не будет. Елена никак не отреагировала на эти слова. Что ей был какой-то бампер в сравнении с тем, что ожидало Рому! «Ваше счастье, что женщина была одинокой, – сказал Елене дежурный капитан, когда они с Ромой уходили домой. – Меньше шума будет…» Елену больше ужаснул не столько цинизм, сколько спокойный тон капитана.

Домой шли молча, не глядя друг на друга. Елена крепко держала сына за руку, испачканную черной краской для снятия отпечатков пальцев, словно боялась, что он может убежать от нее. Но дома, едва закрылась входная дверь, Елена потребовала от Ромы рассказать правду. «Я вижу, что ты что-то скрываешь, – твердила она, тряся его за худенькие мальчишечьи плечи. – Вижу! Чувствую!» Рома стоял на своем, то есть слово в слово повторял сказанное раньше. Разогнался, не притормозил, ничего не успел увидеть, только услышал звук удара. Остановился, оба выскочили, подбежали к лежавшей на земле женщине, Файбин вызвал «Скорую»…

Ужинать не стали, обоим было не до еды. Рома выпил две кружки чая с любимым своим вишневым вареньем, а Елена так накачалась кофе, что всю ночь глаз сомкнуть не смогла. Впрочем, она бы и без кофе не заснула… Такая беда… На фоне того, что случилось с Ромой, ее собственные неприятности отошли на задний план, стали чем-то мелким, незначительным, неважным…

– Я бы хотела попросить тебя. – Елена сглотнула подступивший к горлу комок. – То есть нанять тебя, чтобы ты защищал Рому…

Попыльков на секунду-другую поднял вверх ладони и отрицательно покачал головой. Елена успела заметить красноту его ладоней и подумала, что у Юры проблемы с печенью, пьет, наверное, много. О том, что при болезнях печени краснеют ладони, Елена вычитала в каком-то детективе. Сюжет давно забылся, равно как и название книги, а вот деталь засела в памяти.

– Нет, нет, нет, – повторил Попыльков, опустив руки. – Извини, но я твоего сына защищать не стану.

– Почему? – удивилась Елена. – Я же не по знакомству тебя прошу, а хочу нанять официально… Или ты хочешь сказать, что к тому, что случилось с Ромой, причастны «варяги»?

Будь в Рогачевске хоть какой-то выбор, она вообще бы не стала заводить с Попыльковым разговор о найме, обратилась бы к кому-то другому. Хотя бы из-за того, что Попыльков в ее собственном деле неофициально представлял интересы противоположной стороны. Но выбирать было не из чего. Из четырех прочих рогачевских адвокатов двое были запойными пьяницами, могущими сорваться в любой момент, одна занималась исключительно имущественными и наследственными спорами, а пятый по счету был приезжим откуда-то с Урала и каким-то непонятным. Офис Уральца (так его звали в городе) большую часть времени стоял закрытым, но в то же время он хорошо одевался, разъезжал в громадном черном «Лексусе», снимал четырехкомнатную квартиру в самой престижной новостройке Рогачевска и вообще жил на широкую ногу. Поговаривали, что Уралец представляет некую структуру, конкурирующую с «варягами» в деле «освоения» Рогачевска. Так что, как ни крути, кроме Попылькова, обращаться было не к кому. В своем деле Елена решила обойтись без адвоката, решила, что, если дойдет до суда, она станет защищаться сама, скажет все, что думает по поводу устроенной ей подлянки.

– Нет, – твердо сказал Попыльков. – «Варяги» тут ни при чем. Ты сама подумай – разве можно подстроить такое? Да и незачем им. Другое дело, если бы у тебя контрольный пакет молокозавода был, тогда еще да, имело бы смысл… – Попыльков шумно вздохнул и снова поерзал в кресле. – Ты пойми, Лен, я к тебе всей душой. Как говорится, «для милого дружка и сережку из ушка». Но сына твоего защищать не стану. Во-первых, ему и так защитника назначат, Мотыля или Коростылева, потому что он несовершеннолетний. Ему же шестнадцать, если я не ошибаюсь, верно?

Елена молча кивнула. Шестнадцать лет Роме исполнилось совсем недавно, первого июля.

– Плохо, конечно. – Попыльков выпятил нижнюю губу и качнул головой, изображая сочувствие. – Было бы меньше шестнадцати, ответственность была бы другой. Так что без адвоката твой сын не останется, можешь…

– Мотыль с Коростылевым – алкаши! – перебила Елена. – Одно только название, что адвокаты! А мне нужен человек, который смог бы разобраться в деле! Улавливаешь разницу?

– Во-вторых, – не обращая внимания на ее слова, продолжил Попыльков, – разбираться в этом деле нечего. Оно проще выеденного яйца, и как ни старайся, повернуть его не удастся. Есть труп, есть виновный, есть свидетель. Показания виновного и свидетеля, насколько я понимаю, совпадают. И твой сын признает, что он был за рулем в момент наезда. На руле отпечатки пальцев твоего сына нашли?

– Нашли, – кивнула Елена. – Но это же еще не означает…

– В совокупности – означает, – строго поправил Попыльков. – Чем я тут смогу помочь? Ничем. Только репутацию подпорчу, добавлю к списку проигранных дел еще одно. А у меня в этом списке, чтоб ты знала, пока всего три пункта. Это за все годы практики, так-то вот. По части первой статьи сто девять «причинение смерти по неосторожности» предусмотрено наказание до двух лет лишения свободы, но я думаю, что два года твоему сыну не грозит. Ограничением свободы, однако, он тоже не отделается, потому что сейчас идет кампания за наведение порядка на дорогах, а он у тебя, не имея прав, за руль сел – это отягощает. Так что готовьтесь к тому, чтобы расстаться на год. Год лишения свободы ему дадут. Моя интуиция, помноженная на опыт, почти никогда не ошибается.

– Год! – ахнула Елена.

– Про такой срок говорят: «На одной ноге перестоять»! – хмыкнул Попыльков. – Правда, по возрасту ему придется сидеть на «малолетке», а там нелегко, можно сказать, день за три идет. Но ничего, все решаемо. Подкатишься сразу же к администрации, попросишь, чтобы назначили на теплое местечко и дали поддержку…

– Год! – повторила Елена. – Это же тюрьма, Юра! Как ты можешь так спокойно говорить?! На одной ноге перестоять?! Сам бы попробовал так перестоять!

– Тьфу, тьфу, тьфу! – Попыльков, отвернувшись, трижды сплюнул через левое плечо, а затем наклонился и постучал костяшками пальцев по паркету.

– Это же вся жизнь под откос! – продолжала возмущаться Елена. – Да мало ли что там может случиться! Ты же сам только что сказал, что на «малолетке» день за три считать можно! Надо сделать так, чтобы Рому не посадили!

– Для этого сначала надо воскресить задавленную им тетку! – усмехнулся Попыльков. – Видишь, я дело не взял, а ты мне уже претензии предъявляешь, недовольство высказываешь. Чего же бы я наслушался, если б взял его? Влип твой сын, как есть влип. Я тебе сочувствую, но сделать ничего не могу. Только один совет могу дать.

– Какой? – всхлипнула Елена.

– Пусть он у тебя не теряет время даром, а пообщается с кем-нибудь из сидевших, чтобы быть в курсе лагерных правил и понятий. На «малолетке» к их соблюдению относятся крайне щепетильно. Можно чисто по незнанию косяк упороть и сильно за это пострадать.

На глаза Елены навернулись слезы, а из горла вырвался крик, похожий на протяжный стон. Она поднялась и выбежала из кабинета. В тесной приемной чуть было не сбила с ног попыльковскую секретаршу, пухленькую девицу с платиновыми волосами.

– С нашим делом не затягивай! – крикнул ей вслед вышедший в коридор Попыльков. – Люди ждут!

Елена никак не отреагировала. В туалете она долго умывалась холодной водой, потом долго приводила лицо в порядок и все это время думала о том, что ей делать дальше. Выйдя на улицу, она достала из сумки телефон, позвонила брату и, когда тот ответил, сказала, забыв поздороваться:

– Игорь, приезжай срочно. У меня беда. Подробности не по телефону.

– Вечером буду у вас, – ответил брат так, будто срочные вызовы сестры были для него в порядке вещей.