– Для тебя – всё время мира. – лжец, лжец, лжец, но может быть, именно в тот момент, Ник не то чтобы врал, просто именно такие фразы в голливудских фильмах идеально подходили для романтичности момента.

Кира не стеснялась своей наготы, а умело её использовала, для своих – женских манипуляций. И Ник это понял, как только, скрывающее одеяло, свободно соскользнуло, описывая границы силуэта, упав на пол. Ей даже не надо было манить его пальчиком, магия такого магнетизма уже влекла и пробуждала в нём все низменные инстинкты. Он видел, в своей голове, как Кира ступает по холодному кафелю босыми ногами. Как открывая дверку душевой кабинки, она оглядывается, проверяя, преследуют ли её, или Ник лениво наблюдает, фантазируя о чем то своём. Как включается душ, естественно не той температуры, и, обдав холодной водой разгорячённую кожу, Кира отпрыгивает назад, убирая в сторону головку распылителя, но потом, дав воде стечь, все же подставляет себя под согревающие струи. Как они стекают от шеи, набираясь в ямочки ключиц и дальше, вниз, тонким ручейком проходя вдоль берегов великолепной груди, ниже по плоскому животу, к заветному треугольнику, и там, срываясь водопадом, летят вниз, прощаясь с холмиком половых губ. Как она обдает тёплым напором остывающие плечи и спину, которые так жаждут его объятий и прикосновений. Вода омывает их, даря секунды тепла, которое не должно прекращаться, но она уходит вниз, лишь мимолётно касаясь, упругих и выточенных великолепным мастером, бёдер. Каждый, кто видел Киру хоть раз, наверняка мечтал словить эти капли, стекающие вдоль её ягодиц, кончиком языка и, облизав, поднять их наверх, лаская наливную мягкость этой попки, ведя к пояснице и дальше по нежной гладкости загорелой спины.

Ник видел всё это одновременно и наяву, и, будто, в ускользающем видении. Рывком, поднявшись с кровати, он в секунду оказался в ванной комнате, рядом с душевой кабинкой. Кира вздрогнула, когда он вошёл к ней, словно испугавшись нежданного гостя, но они оба прекрасно знали, что это лишь элемент очередной игры.

Ник положил руки ей на плечи, нежно массируя, пока она поочерёдно поливала водой их обоих. Кира прильнула к нему спиной, практически сведя на нет то мизерное расстояние, что разделяло их тела. Они были словно кусочки мозаики в такие минуты, идеально подходившие друг другу. Каждая впадина или выемка соответствовала, выпуклости у другого, на каждый изгиб приходилась своя прямая и не глядя на разницу в росте их будто бы создали для секса друг с другом. Ник прошёлся руками вдоль всего Кириного тела, лаская каждый доступный участок кожи. Здесь никакой мяч не мог с ней сравниться. Ткань её плоти сводила с ума, заставляя терять контроль, который он так любил на площадке. Она поддавалась каждой манипуляции, провожая любое его движение, какой-то частью своего сознания, стремясь за каждым прикосновением не только свободной рукой или взглядом, но и уголком души. Ник чувствовал в ней эту нежность, эту почти любовь, которая, порой просыпалась и в нём, или в них обоих в такие моменты. Это уже была не страсть, здесь не было места громким стонам, расцарапанным спинам и громким шлепкам. Все должно было быть, нежно, чувственно, уместно.

Она прогибалась, чуть приседая, и снова выпрямляясь, каждый раз, когда он, проводя руками вниз, делал обратное проглаживание наверх, ощутимо лаская его член своими ягодицами. Возбуждение нарастало, и Ник знал, что она уже достаточно мокрая, не пеняя на включённый душ. Кира приподнялась на носки, прогнувшись, как кошка в сонливом потягивании и желании содрать порцию обоев со стены. Она упёрлась руками в холодную плитку, Ник вошёл сзади, медленно и аккуратно, одновременно схватившись за поручень для фиксации душевого шланга, чтобы не потерять ритм, если вдруг он поскользнется на мокром полу. Кира замурлыкала от удовольствия, ведь в нежном и медленном сексе было не меньше удовольствия, чем в страстном и грубом. Он медленно двигался внутри, выходя на всю длину и так же неторопливо проникая обратно, это не давало им обоим быстро кончить, и позволяло сосредоточиться на каждом сантиметре ощущений. Ник гладил и ласкал её грудь, целовал шею и плечи, слизывал стекающие капельки воды, которые, находясь на ней, принимали необычайный вкус – растаявшего карамельного мороженного. Кира всем своим видом показывала, как глубоко она чувствует каждое движение. Она откидывалась назад, теряя опору, что бы запрокинуть голову ему на плечо и обхватить его шею насколько позволяла длина руки. Потом снова падала на стену, стараясь вытолкнуть ту, расширяя границы кабинки, будто им двоим, не хватало места или воздуха. Ник держал её за бедра, постепенно увеличивая темп, время нежных прелюдий истекло, и сейчас им обоим нужен был результат, хотелось скорости и ощущения постоянного движения. Он подхватил душ, так неудачно выпавший у неё из рук, и сдвинул головку распылителя в режим «трёхструй». Вода была достаточно горячей, и это добавляло остроты. Ник продолжал держать Кирины бёдра одной рукой, а вторую, вместе с душевым шлангом завел вперёд, книзу её живота, и направляя горячий поток прямо на обнажённую головку «фасолинки». Кира вскрикнула, но довольно скоро стон неожиданности сменился стоном наслаждения. Ещё в первые недели знакомства Ник узнал, об этой ее слабости к горячей воде, собственно, это порок всех более ли менее раскрепощённых девушек. И он всегда больше заводился, когда видел её такую. Кира реагировала по-особенному, возбуждаясь сильнее, и практически мгновенно кончая, если он двигался достаточно быстро, а струя хотя бы несколько секунд попадала куда надо. Она старалась держаться, но ноги предательски подкашивались, а тело сводило от полученного блаженства. Кира стекла по стенке душевой кабинки, разворачиваясь к нему лицом.

– Прости, ты не успел, да. – это был даже не вопрос, констатация, но Нику было всё равно, ведь на Кирином лице была написана больше чем благодарность, и ему это всегда льстило.

– Что за глупости, малышка!? Ты же знаешь – удовольствие женщины, главный комплимент для настоящего мужчины.

– А доставленное удовольствие мужчине – лучший аргумент «ЗА» любящую женщину. – Кира знала, что Ник совсем не обратит внимание на неприкрытое признание в этих словах. Не, потому что настолько глуп, просто типичный мужчина не сможет заметить даже слона, пока тот его не раздавит, и хорошо если он метафизический. Плевать, в конце концов, сейчас им хорошо, а с остальным они разберутся, со временем.

Кира поднялась на колени, заворожённо приблизившись к нему, в её глазах снова запылало то беснующееся пламя. И Ник подумал, что, наверное, так взрываются облака, поглощённые синевой неба.

Её рука схватила его за бедро, а вторая, проскользнув под мошонкой, поднялась до поясницы, проведя пальцами вниз по линии между ягодицами, спускаясь к нежной кожице яичек. Ник слегка напрягся, но в следующую секунду, полный блаженства отдался во властные не только руки своей госпожи. Губы Киры нежно сомкнулись на его головке, раскрывая кожицу, одновременно со вздохом втягивая член внутрь и насаживаясь на него всей глубиной рта. Её руки продолжали массировать яички, и от этого действия – нервозного щекотания, общий накал ощущений усиливался. Она проводила губами вперёд, практически полностью обхватывая всю длину, а потом возвращалась назад языком, словно закрученный по спирали лестничный спуск, лаская член. И это не было грубой или похабной «полировкой», нет. Кира сливалась с ним будто в глубоком и страстном поцелуе, и казалось, что не она ласкает член, а он нежно поглаживая и приминая язык, старается доставить ей удовольствие. Конечно же, это абсурд, но так казалось со стороны, так подавала это действо Кира, как шеф-повар в ресторане, который получает удовольствие от того, с каким аппетитом будут вкушать его кулинарный шедевр. И она дарила ему этот шедевр, этот верх блаженства, лучшая и самая бескорыстная благодарность, на которую способна, отдающаяся тебе, женщина. Как Ник постоянно дразнил Киру то спадающим, то нарастающим темпом. Так и она, беззлобно мстя, доводила его до исступления своими перепадами. Постепенно Кира набирала ритм, и губы порхали всё быстрее, концентрируясь в районе наиболее чувствительной головки, про остальную часть она тоже не забывала, помогая себе ритмичными движениями рукой. Ник не хотел, чтобы она останавливалась, не хотел заканчивать эту сказку с рейтингом «восемнадцать плюс», и одновременно больше всего жаждал финала. Он больше не сдерживался, волна жара прокатилась по всему телу, ища освобождения на конце наиболее уместной точки тела. В момент, когда оргазм уже накрыл Ника у основания члена, и стремился к выходу по семенному каналу, Кира, вдруг, в последний раз насадилась губами на всю длину, жадно проглотив его до основания. Он дернулся раз, другой, третий, удовольствие как будто изливалось из него, переходя в неё. Было сложно сфокусироваться, ноги так же предательски дрожали, как несколько минут назад у Киры. И сам Ник был переполнен бушующими эмоциями: удовольствие, растерянность, блаженство и расслабленность в одном блендере с удивлением, и необъяснимым, новым и приятным чувством подвластности этой женщине. Она выпустила его из своих «оков». В тот же момент Ника накрыло сквозящее разочарование, что блаженный миг ушёл, оставив лишь сладкое послевкусие воспоминаний.

– Как тебе, теперь мы в расчёте, милый? – она смотрела на него ехидно и торжествующее, понимая всю бесспорность своего триумфа.

– Боюсь, крошка, я теперь навеки у тебя в долгу. – тут Ник не кривил душой, сложно врать, когда тебя только что держали за яйца, но суть здесь была не в эпохальном фразеологизме. – Я всегда считал, что наш секс хорош, зачастую даже великолепен, благодаря тебе, ma Cherie…

– Ой, да, брось, ты не так уж плох, не скромничай. – Кира улыбалась и подтрунивала, от прежних обид не осталась и следа, ведь, что-то невидимое поменялось между ними, в те короткие минуты её властвования над «скипетром фараона» и она это чувствовала.

– Нет, я серьёзно! Сегодня, то, что ты сделала, то, что мы сделали, это был какой-то совершенно другой уровень, словно я до сих пор спускался только с детских горок, а тут меня кинули в жерло вулкана и в своём свободном полете я сгорал от удовольствия.

– Тебе надо меньше смотреть «Нэйшенел Джеографик», ты льстец и подхалим, мой льстец и подхалим. – она довольная повисла на нем, обвив своими руками, прильнула губами в нежном и чувственном поцелуе.

Они постояли так какое-то время, обнимая, целуя, и умывая друг друга. Кира осталась в номере, приводить себя в порядок, навести марафет и прочие женские штучки. Ник, быстро собрав сумку, побежал на тренировку, командный автобус отправлялся вот-вот впритык по времени, но он знал, что без него всё равно не уедут. Правда с другими такое случалось, и не раз, на то они и привилегии лидера команды, то, что прощалось ему, редко когда спускалось другим. Ник старался не злоупотреблять оказанным кредитом вседозволенности, и, как правило, полностью реабилитировал себя на площадке.

Ему повезло, тренера задержались в баре, то ли опохмеляясь, то ли за кофе пошли. Было интересно, мнили ли они себя профессионалами того уровня, что бы не отмечать прошедшую игру, и полностью сконцентрировались на грядущей. Или, как и их подопечные, устроили себе разгрузочный вечер с алкоголем, блэк-джеком и стриптизёршами. Вряд ли их жёны приехали, чтобы поддержать мужей, как многие девушки, которые, даже не являясь спутницами игроков, приехали болеть за команду.

Ник занял своё привычное место в автобусе, поприветствовал уже устроившихся однокомандников, почти все сидели в тёмных очках, скрываясь от полуденного солнца. Результат не самого профессионального отношения, о котором он уже пытался задуматься раньше, но в другом контексте. Он не мог их винить, у самого-то рыльце было отнюдь не в пушку. Ник только мог благодарить «утреннюю зарядку» с Кирой, за то, что не чувствовал себя овощеподобным зомби, как все остальные.

Кто-то из игроков поочерёдно глазел на часы, команде пора было выезжать, но из тренерского штаба в автобусе был только массажист Джереми, отвечающий за воду и полотенце на игру, и, вряд ли он имел власть распоряжаться отправлением. У него пискнул телефон, нарушив молчаливую тишину.

– Это от Тренера, пишет, что они с ассистентами, уже ждут вас в зале, давайте без опозданий, у них какой-то сюрприз. – Джереми положил телефон в карман штанов и оглянулся на команду.

Тишина оживилась, по автобусу пронесся довольный гул. Некоторые ребята стали переглядываться, оживлённо обсуждая, что за подарок их ждёт. Кто-то прочил новую экипировку, может спонсоры раскошелились на эксклюзивные расцветки кроссовок для команды в честь финала. Кому-то нравилась мысль о том, что для мотивации им дадут посмотреть на заветный трофей, где ещё не выгравировано имя победителя и толкнут очередную философски – напыщенную речь. Но большинство сходилось во мнении, что это будут ящики чемпионского шампанского, какого-нибудь коллекционного издания или вроде того.

Ник смотрел и слушал эти обсуждения с лёгкой улыбкой на губах. Естественно все эти идеи были абсурдным бредом, но почему бы ребятам себя не потешить, тем более каждый старался не думать о предстоящей игре и её важности, так какая разница, чем они забивали себе голову. Его больше волновали собственные переживания. В объятиях Киры он на какое-то время избавлялся от этого противного липкого чувства неправильности, или немного его притуплял, что-то тревожило его там – внутри. Но сейчас оно вернулось и, как плохой полицейский, маячило ослепляющим светом прямо в глаза. Больше всего Ника беспокоило то, что он чётко понимал – дело не в игре. Сегодня он выйдет, и будет биться как никогда прежде, вне зависимости от исхода, положит все свои силы и умения ради долгожданной победы. Глупо было бы не ожидать от соперника такого же стремления, но Нику казалось, что у обеих команд достаточно мотивации, и исход решит большее мастерство одной из сторон. Попытавшись избавиться от докучавших раздумий, он воткнул наушники, включив случайный трэк в плеере:

«Пусть, дьявол на ухо шепнёт искушение.

Грехом, стремленье первым быть, я не сочту.

Продам и душу, лишь за воплощение,

Мечты, побед, короны, что ношу.

Она затёрта, в трещинах с шипами,

Ей проигравших венценосцев коронуют.

Чтоб на секунду с ним померяться местами,

Тебя в мгновение и разденут, и разуют.»

Первый выбор оказался неудачным, Ник нажал кнопку и виртуальная болванка переключила песню, продолжая отдавать предпочтение хитам Эминема:

«В углу затравлен зверь, и задыхаясь,

Он разозлён и дрессирован не сдаваться.

Его связали крепко, собираясь,

Оставить в грязной подворотне побираться.

Они ещё узнают его гнев,

Животного, что вырвалось из клети.

И зарычав, начнёт игру голодный лев,

Костями недругов, что взяли его в сети…»

– Ник, подъем! Мы слышали, как ты ночью не выспался, но тренер просил без опозданий. – Кайл и Риз стояли над ним, дёргая за плечо. Он называл их «Терминаторами», да и не только он один, и всегда шутливо интересовался, как они собираются заделать одного ребёнка на двоих в будущем, чтобы спасти мир от судного дня.

– Вы за меня не переживайте, не я выгляжу как потрёпанная пластилиновая игрушка в руках детсадовской мелюзги. – он отмахнулся, выключив плеер и поднимаясь со своего места.

– Ники – Ики – Ник, алкоголь лишь притупляет боль, и даёт расслабление натруженным мышцам. Но любовь, любовь перед боем забирает силы. – Кайл валял дурака, заводя свою излюбленную шарманку и цитируя фразы из сериала «Спартак», в подростковом возрасте тот поднял в нём сексуальную революцию.

– А так же – дарует надежду! – поучительно подняв палец вверх вторил ему Риз.

– Хватит ездить мне по ушам! Вы наверняка подцепили кого-нибудь, а заодно и что-нибудь прямо в клубе. – пикировка продолжалась на улице и Ник чувствовал, что одному ему долго «не выстоять».

– Фи, что ты такое говоришь? – Риз начал корчить гримасы, на ярко выраженный гомосексуальный манер.

– Ты же знаешь, глупыш, в сердцах только мы друг у друга, нам ведь ещё ребёночка мутить, апокалипсис и судный день, смекаешь? – Кайл не без удовольствия подыгрывал другу.

– Вы, право, отвратительны, господа, браво, я капитулирую! – Ник решил дальше не ввязываться, тем более они уже подходили к спортивной арене и при входе под её своды должны были выглядеть серьёзно, вдруг их начнут фотографировать или облепят журналисты.

– С вами скучно, мой друг. По правде говоря, ты не так был далёк от истины. – начал свою историю Кайл, – мы познакомились с двумя сестричками, прямо у входа.

– Вариант был очень перспективный, сам понимаешь: алкоголь, всеобщая эйфория, темнота номера. Мы бы легко их раскатили с Кайлом, они бы даже не заметили подмены. А я бы мог до конца жизни хвастаться, что провел ночь с двойняшками, пусть и по отдельности.

– Риз, избавь меня от своих сексуальных фантазий, рассказывайте дальше. – Нику было интересно послушать, как продолжалась вечеринка, так как они с Кирой ушли довольно рано, относительно других.

– Вот и слушай и не перебивай! – Кайл подхватил историю товарища, – мы уже обжимались с ними в клубе, как навалились наши ребята. Слово за слово, стопка за стопкой, и вот сестрички уходят обиженные и обделённые вниманием, а мы остаемся ни с чем, в компании пьяных бессознательных товарищей по команде, с Шэрил, Кэмерон и Джулс. Ты же их знаешь, из группы поддержки.

– Как по мне три девчонки на вас двоих – не такой уж и «нисчемный» расклад, или я не прав? – Ник старался не лезть в разговор, но ребята слишком тянули с этой историей.

– Как всегда мой друг, как всегда – конечно ты не прав! – Риз продолжал ходить вокруг да около, словно ожидая разрешения от Кайла, – Мы не могли никак договориться, кому достанутся подружки, а кто будет с Шэрил.

– В итоге, Кэмерон ушла с Тайлером, а Джулс охмурил Влас… – Кайл выдержал драматичную паузу, – этот поляк может быть очень расторопным, когда дело касается женских прелестей.

– Так кому же досталась Шэрил? – Нику было все равно, он втайне радовался за скромного Власа, от которого действительно, никак не ожидал такой прыти.

– Мне! – ответил Риз.

– Нам! – поправил его Кайл.

– Шэрил!!! – это они уже произнесли хором с всё ещё хмельными улыбками на лицах.

Девушек из группы поддержки они знали давно, и держались, как правило, на расстоянии, в одну и ту же реку дважды не зайдешь, а в этих активисток – легко. Никто не хотел приземляться на заезженные аэродромы, но иногда, под влиянием изрядного количества спиртного или большой не хватки «посадочных мест», всё же давали слабину. Даже Ник, ещё до Киры, в первые свои два года в колледже, не раз грешил такими приземлениями, пару раз нарываясь даже на Шэрил. Строго говоря, её совсем не обязательно так звали, как и любую доступную девушку на постсоветском пространстве, не обязательно звали – Настя. Но так было заведено в их команде. И если в обновлённом составе группы появлялась дама с подобной репутацией, парни просто окрещали её Шэрил. Это было своеобразным клеймом, и в то же время гарантом безотказного проведения вечера. Не смотря на всё это, общались они довольно сносно, частенько устраивая пьяные загулы на выездных матчах и в выходные вечера после домашних игр.

Они уже зашли в раздевалку, команда достаточно монотонно готовилась к тренировке. Некоторые переодевались, попутно разговаривая о вчерашнем дне, точнее ночи, на подобии того трёпа, что устроили Риз, Кайл и Ник. Остальные, зашнуровывая кроссовки, сетовали на возможность обновить обувь, будто выданная накануне турнира модель уже износилась донельзя.

В раздевалку заглянул Джереми, хотя он обычно наоборот не покидал её до начала тренировки, разминая и растирая то одного, то другого игрока.

– Тренировка в тейпах, так что давайте быстрее, часть ко мне, часть к докам, они сейчас подойдут. Ник ты сам? – Джереми редко обращался напрямую к игрокам, стараясь минимизировать личный контакт.