Цитаты из книг автора «Андрей Ланьков»

Было несколько причин, по которым авторитарные режимы обладали преимуществами в деле экономической модернизации. Во-первых, стабильному авторитарному режиму проще заниматься долгосрочным планированием. В условиях, когда исход выборов предопределён, чиновники куда больше готовы к тому, чтобы заниматься долгосрочными программами, а не сосредотачиваться на мероприятиях, помогающих набирать очки к очередным выборам. Во-вторых, одной из характерных черт диктатур развития, особенно на первых этапах, была жёсткая политика по подавлению рабочего движения. Главным конкурентным преимуществом стран Восточной Азии на мировом рынке в те времена была дешёвая и качественная рабочая сила. Правительство делало всё, чтобы эта рабочая сила оставалась дешёвой и впредь, жёстко пресекая деятельность независимых профсоюзов

в этой истории все успешные экономические модернизации были проведены диктаторскими режимами. Режимы эти были весьма похожи друг на друга — несмотря на то что в одних случаях они использовали псевдодемократическую риторику (Южная Корея и Тайвань), а в других — риторику псевдокоммунистическую (Китай и Вьетнам).

Несколько упрощая, можно считать, что экономическая стратегия, выбранная Пак Чон-хи (и другими авторитарными модернизаторами Восточной Азии) сводилась к тому, что страна превращалась в огромную фабрику. Из-за границы в Южную Корею завозилось сырьё и полуфабрикаты, они перерабатывались внутри страны, а готовая продукция шла на экспорт. Альтернативы у этой стратегии, скорее всего, не было. Поскольку в Южной Корее практически нет природных ресурсов, единственное, на что можно было сделать ставку, — это на наличие в стране людей, готовых добросовестно и качественно работать за гроши. Таких людей хватало — благо высочайшая трудовая культура испокон веков была чертой народов Восточной Азии.

Методы, которыми пользовались Пак и его окружение, не были совсем уж оригинальны. Немалое влияние на стратегию корейских авторитарных модернизаторов оказал хорошо известный им японский опыт промышленной модернизации. Похожие процессы развёртывались в шестидесятые и семидесятые и в других странах Восточной Азии — на Тайване, в Сингапуре. Впоследствии, после 1980 года, эта модель, которую часто именуют диктатурой развития, была в целом скопирована и псевдокоммунистическими (красными снаружи, белыми внутри) режимами Китая и Вьетнама.

В апреле 1960 года массовые демократические выступления свергли режим престарелого диктатора Ли Сын-мана. Однако корейцы, ожидавшие, что после свержения диктатуры наступит золотой век демократии, быстро разочаровались. Современники тех событий в большинстве своём воспринимали время демократической Второй республики (апрель 1960 — май 1961) как эпоху хаоса, разгула коррупции и экономического развала. Поэтому решение армии вмешаться в политику и взять власть в свои руки приветствовали тогда многие — ведь армия символизировала порядок. Первый в истории Южной Кореи демократический режим просуществовал ровно один год и один месяц. В мае 1961 года страна опять оказалась под властью авторитарного режима — и оставалась под этой властью четверть века, до лета 1987 года.

Первое периодическое издание на английском, посвящённое Корее и всему, что с ней связано, носило вполне предсказуемое название Morning Calm, то есть «Утреннее спокойствие» (одно из названий Кореи, Чосон, переводится как «[страна] утреннего спокойствия»).

Пожалуй, тут к месту будет вспомнить Бориса Пастернака, который, говоря о другой Гражданской войне, писал: «изуверства белых и красных соперничали по жестокости, попеременно возрастая одно в ответ на другое, точно их перемножали». Так оно, в общем, бывает всегда и на всех гражданских войнах — ведь на таких войнах сражаются люди с примерно одинаковым образованием, с похожими представлениями и добре и зле, о долге, о границах допустимого. Сражающиеся друг с другом на гражданской войне стороны могут сильно отличаться по своей исторической правоте (впрочем, о правоте можно судить только потомкам), но вот по уровню взаимного озверения они друг от друга отличаются не слишком сильно…

Лично мне это напоминает тот образ российской гражданской войны, который сформировала у молодёжи постперестроечная российская печать: благородные поручики Голицыны и корнеты Оболенские, ведущие героическую борьбу против пьяных садистов-комиссаров. В одном случае в роли «безупречных воинов Света» незаслуженно оказались белые, в другом, столь же незаслуженно, — красные. Показательно, впрочем, что в обоих случаях задним числом идеализируется именно проигравшая сторона. Похоже, лучший способ спасти свою историческую репутацию на гражданской войне — это её проиграть. В действительности, конечно, к террору прибегали и те и другие: на гражданской войне в принципе не бывает иначе.

В 1908 году городские стены начали сносить. Сейчас от старых стен осталось лишь около 12 км — они сохранились в основном там, где проходили по склонам гор и не могли помешать современному общественному транспорту.

Хотя с самого начала российско-корейских контактов столица Кореи на наших картах именуется Сеулом, в самой Корее это название стало официальным только в августе 1946 года — по инициативе американской военной администрации, которая тогда управляла южной частью Корейского полуострова. В разговорной речи это слово широко употреблялось с самых давних времён (по-корейски слово Сеул как раз и означает «столица»), но вот в официальных документах город до 1911 года именовался Хансон, то есть «крепость на реке Хан», или Ханъян.