И сейчас же ярко, объемно он увидел роскошную десятикомнатную квартиру, в которой жили до отъезда в Рим Изабель и ее родители, комнату Изабель в этой квартире и себя и ее в этой комнате вдвоем у письменного стола, на котором раскрыт альбом «Леонардо да Винчи», подаренный Изабель матерью на день рождения. Альбом был громоздкий, дорогой, с глянцевой суперобложкой, на которой мерцала черно-золотой улыбкой Джоконда.

Они стояли очень близко друг к другу, мальчик чувствовал щекой дыхание Изабель и вдыхал особенный, ни с каким другим не сравнимый, теплый запах, который источала ее кожа.

Изабель была в футболке и джинсах. Густые пряди волос охватывали ее продолговатое лицо и спадали ей на плечи и грудь, а когда она наклонялась – ложились концами на альбом. Она переворачивала страницу за страницей.

– Хочешь поцеловать мне руку? – сказала она, не глядя на него.

И мальчик услышал, как громко бьется ее сердце.

Несколько секунд он не мог пошевелиться. Душа его замерла. Он посмотрел вниз на тонкую кисть ее руки, опустился возле Изабель на одно колено, чтобы губы его оказались вровень с ее запястьем, взял кисть ее руки на свою ладонь и прижал пересохшие от волнения губы к ее прохладным, как бы безжизненным пальцам. Ее рука совсем ничего не весила.

Неожиданная мысль вернула мальчика к газетному ларю: «Мне кто-то сказал эти слова: ты потеряешь Изабель! Я знаю, я об этом не сам подумал, хотя и понимал – то, что я сделаю, будет плохо».

Он оглядел пространство между домами, посмотрел вверх в высоту, словно хотел сейчас же обнаружить таинственное существо, предупредившее его, но чисто было над ним небо, и вокруг – никого, кроме нескольких школьников, игравших на пустой мостовой в футбол.

«А что, если за то время, пока я был у Арсена и в школе, письмо от Изабель пришло?» – подумал мальчик.

Когда он вновь оказался в холле своего дома, у него неприятно засосало под ложечкой. Он знал: ощущение тревоги возникло оттого, что он невольно вспомнил – над ним мама и господин Сугутов. От близости господина Сугутова мальчика всегда охватывало тревожное чувство. Но он успокоил себя тем, что ему не надо заходить в квартиру.

В холле было пусто и прохладно.

Он подошел к блоку почтовых ящиков и сунул палец в смотровую дыру.

В ящике лежало письмо.

Не доверяя первому ощущению, мальчик поцарапал ногтем поверхность, в которую уткнулась подушечка пальца, вынул палец и, перестав дышать, посмотрел в дыру.

За круглым отверстием светлел прямоугольник письма.

Мальчик открыл ящик и извлек голубой конверт с наклеенной треугольной маркой.

Это была не ее рука – он сразу понял. Незнакомый мальчику чужой почерк вглядывался в глубину его глаз жесткими черными буквами. Однако имя и адрес на конверте были указаны правильно. Письмо, вне сомненья, было послано ему. Но место, где пишется адрес отправителя, автор письма оставил пустым.

«Странное письмо… – подумал мальчик. – Не следует распечатывать его здесь. Мало ли кто пройдет мимо».

Он решил прочесть письмо в саду у детского сада, где в одиночестве играли малыши, но отверг и это и быстро зашагал в сторону моря.

По правую руку от русла реки, за пустыми котлованами, лежали невдалеке от берега залива бетонные трубы большого диаметра – в них можно было сидеть и даже ходить, слегка согнувшись. Их завезли с полгода назад для строительства бизнес-центра, но недавнее землетрясение положило конец этой стройке, как и всем остальным в городе.

Мучимый нетерпением поскорее узнать тайну письма, мальчик, не выдержав, побежал.

«Если письмо не от нее, то от кого же? – думал он, сильно отталкиваясь быстрыми ногами от земли и глядя прямо перед собой. – Мне никто не пишет, мой адрес никто не знает…»

На строительной площадке не было ни души, если не считать нескольких бездомных кошек и собак. Мальчик забрался в цилиндрический туннель трубы, сел на покатую плоскость и, вытянув вперед ноги, оторвал от края конверта тонкую полоску.

Письмо состояло из единственного листика бумаги. Вверху его было крупно написано:

ПИСЬМО-СЧАСТЬЕ!

Это письмо обошло вокруг света 444 раза, – начал читать мальчик. – Теперь оно попало к вам. С получением этого письма вас ждут удача и исполнение желаний. И это не шутка и не обман. Но вам надо переписать его 20 раз и в течение 96 часов отправить адресатам в разные страны мира. Отныне все зависит от вас. Нам доподлинно известны десятки выдающихся людей, которым это письмо принесло успех. Ни в коем случае не рвите его и не выбрасывайте. Помните, в вашем распоряжении 96 часов. 20 сделанных вами копий, и ваше главное желание исполнится!

Мальчик перечитал письмо еще раз. Он испытывал сразу два чувства. Первым – было разочарование: он понял, что уже не получит письмо от Изабель. И не получит потому именно, что вместо письма от нее пришло это письмо. И второе – чувство внезапной надежды на какую-то не предполагаемую перемену в жизни. Мальчик сидел в раздумье. Потом спохватился и сказал себе: «У меня нет и девяноста шести часов! Что же я сижу? Послезавтра Фома обещал взять меня в море».

Он вылез из трубы и поспешил к ближайшему почтовому отделению. По дороге он уверовал совершенно, что письмо поможет ему. Более не надо ждать от нее вестей, он увидит саму Изабель!

В просторном зале, куда он вошел, было гулко и пусто. Служитель почты прятался за барьером, лишь голова его торчала из полукруглого окошка, вырезанного в стекле. Единственный посетитель – бородатый детина в красной рубахе сидел в центре зала за пластмассовым столом. Перед ним блестела бутыль водки и лежал целлофановый пакет с сухарями. Детина смотрел в одну точку и громко грыз сухари.

– Дайте мне двадцать конвертов! – сказал мальчик, положив на барьер возле подбородка служителя несколько монет. – И еще двадцать листов почтовой бумаги.

Лицо служителя исчезло в глубине окошка, вместо лица появилась рука, которая забрала деньги, подала мальчику конверты и бумагу, и голова служителя вновь вернулась в прорезь окна, произнеся презрительно:

– Какой смысл писать теперь письма!

Мальчик хотел сказать, что письма, которые он напишет, – не простые, но решил, что не следует открывать каждому то, что было доверено ему одному, иначе желание может не осуществиться. Поэтому он только таинственно улыбнулся и промолчал.

– И все-таки там было золото! – сказал служитель почты детине. – Конечно, золото взорваться не могло. Но оно-то и охранялось оружием, которое взорвалось.

– Зачем хранить золото на Луне? Это неразумно, – уныло ответил детина пьяным голосом.

– Как раз разумно! – воскликнул служитель почты. – О количестве золота могли знать считанные люди! Да и украсть оттуда было труднее!

Переписав письмо, мальчик задумался – ему хотелось, чтобы копии, им сделанные, полетели во все концы мира. Но он не знал ни людей, ни адресов.

Вдруг ему в голову пришла великолепная идея: в каждой стране есть главный город, столица, а в ней – главная улица, а на улице дом № 1, иначе улица не могла бы начаться.

«В Париже главная улица – Елисейские поля, это я знаю точно», – подумал мальчик и аккуратно написал на конверте: Франция, Париж, Елисейские поля, дом № 1, квартира № 1, человеку, который там живет.

Торопливо переписал он письмо еще четыре раза и стал вспоминать столицы и большие города разных стран и названия главных улиц в этих столицах и городах.

«США, Нью-Йорк, Бродвей, дом № 1, квартира № 1», – написал он на втором конверте. «Россия, Москва, Тверская улица, дом № 1, квартира № 1» – на третьем, «Антарктида, полярная станция, начальнику станции» – на четвертом, на пятом – «Великобритания, Лондон…»

Тут он остановился, забыв, какая улица в Лондоне главная. Впрочем, если честно признаться, он не знал в Лондоне ни одной улицы. Тогда он подумал о Риме, но оказалось – о манящем его Риме он знает лишь то, что в древности в нем правил Юлий Цезарь и устраивались бои гладиаторов. Единственным, что возникло в воображении мальчика, был полуразрушенный Колизей. Напрягая память, мальчик начал вспоминать – что он знает в Китае, Греции, Германии, Скандинавии. Увы! Его познания не смогли принести ему никакой пользы. Великая стена – в Китае, Акрополь – в Древних Афинах, Бетховен, Гитлер и «Бременские музыканты» – в Германии… Скандинавия же безмолвно легла плоской собакой с оледенелой спиной – Норвегией и хвостом – Кольским полуостровом на разноцветье школьной географической карты и вообще осталась безответной.

– Вы не могли бы мне сказать, какая улица главная в Лондоне или в Осло? – спросил он у служителя почты.

– Главная улица в Осло? – переспросил служитель почты недовольно. – Кто ее знает, какая там главная улица!

– А в Стокгольме? – спросил мальчик. – Или в Берлине?

– Нет, не знаю, – ответил служитель почты. – Знаю, что в Париже – Елисейские поля. Еще в Нью-Йорке есть Бродвей. Там много магазинов.

– Я туда уже написал, – сознался мальчик. – А может быть, вы знаете что-нибудь в Риме? Или любую улицу в любом городе?

Служитель почты задумался.

– В Риме… есть Колизей, собор Святого Петра, Папа Римский.

– Нет, – сказал мальчик. – Я это все тоже знаю. Мне нужна улица.

Внезапно стало очень тихо.

Мальчик оглядел зал и понял, что детина в красной рубахе перестал грызть сухари.

– Вот такое огромное сердце у человека! – проговорил детина диким громким голосом.

И широко развел ручищи в стороны.

Он посмотрел на мальчика плывущими влажными глазами и сказал:

– Земля пахла снегом – зимой. И медом – когда наступало лето. Я был там маленьким. И ничего нет больше. Ничего не осталось. А в сердце, внутри, всё – и город, и долина, и снег. Я помню песни, которые пела мне мама. Скажи, куда это из моего сердца перейдет, когда сердца моего не станет? Кто примет это из моего сердца? И если примет, будет ли он любить это так же, как любил я, или ему будет все равно?

Мальчик молчал. Он не знал, что ответить.

Детина перевел взгляд на прозрачную бутыль, которая сверкала перед ним на столе. Потом прижал глаз с той стороны бутыли и стал смотреть через нее. И глаз его от этого увеличился и зажил своей собственной, отдельной жизнью. Глаз смотрел на мальчика, а мальчик смотрел на глаз.

– Хотите, я напишу вам письмо? – сказал мальчик.

– Хочу, – ответил огромный глаз.

– Я пошлю вам письмо-счастье. Только скажите ваш адрес.

– Мой адрес – я сам, – сказал глаз.

– Но я должен послать письмо, – возразил мальчик. – На конверте обязательно должны быть почтовые штемпели.

– Он поставит штемпели, – ответил глаз, дернувшись в сторону служителя почты. – Ты опустишь письмо в ящик, а он возьмет из ящика, поставит штемпели и принесет письмо мне. А я никуда отсюда не уйду. Я буду сидеть здесь вечно.

– Хорошо, – ответил мальчик.

«С этим письмом будет уже пять копий из двадцати», – подумал он, стараясь писать разборчиво и красиво.

Когда он опустил запечатанный конверт в почтовый ящик, детина, положив голову на согнутые в локтях руки, спал.

– Поговорим о чем-нибудь? – спросила из окошка голова служителя почты.

– Мне надо идти, – ответил мальчик.

– Жаль, – сказал служитель, взглянул на детину и добавил: – Теперь до вечера не проснется. Как мне быть одному со своими мыслями так долго?

Мальчик шел вдоль реки. Начинался прилив, и над слоем зеленой тины появился тонкий прерывистый покров воды.

«Интересно, зальет ли сегодня морскую набережную? – подумал мальчик. – Вчера волны плескались у самого парапета».

Он вспомнил, с каким напряжением смотрели собравшиеся у залива люди на черную, непривычно близкую воду, огненно сиявшую в серебряном лунном свете, и какая их охватила радость, когда вода все же остановилась и не хлынула на асфальт. Они веселились, как дети, словно это они своим желанием остановили воду. Словно наконец-то вода была в их власти и подчинилась им.

Театральная сцена на морской набережной была достроена. В глубине ее два молодых человека укрепляли декорации. Мальчик остановился возле высокого красочного щита и прочел:

СЕГОДНЯ!

единственное представление

«ДО ВСТРЕЧИ В АДУ!»

феерия

В программе:

1. Обращение Сатаны к миру.

2. Великое торжище.

3. Костер до небес.

Начало – за час до восхода Луны.

«Как это получится: костер до небес?» – подумал мальчик.

И решил непременно прийти и посмотреть.

Фома говорил быстро, взволнованно.

– Пойдем с нами! Пойдем, Арсен! Вокруг будет море, – рыбы, птицы, простор, свобода! Не хочу до последнего дня испытывать тоску!

– Не настаивай! – промолвил Арсен задумчиво.

Он помолчал.

– Ты ведь всегда мечтал уйти от людей, Фома, – сказал он.

И заговорил тихо, неторопливо:

– С тех пор как она умерла, смерть не вызывает во мне отвращения. А иногда я хочу смерти. Я вот сказал тебе: с тех пор как умерла… Я неправильно сказал. Она не умерла, она ушла. Оглядываясь, улыбаясь мне. Как бы за перегородку, за стенку. И скрылась там. Но я все равно чувствую ее присутствие.

– Ты не боишься, что окажешься не там, где она? – спросил Фома.

– Нет, – ответил Арсен.

– А мне мерещится: разведут нас, и уже навечно, по разным приютам!

Старики сидели в кухне на табуретах за деревянным столом, на котором стояли тарелки с едой и краснел пузатый графин, наполовину наполненный вином. И как только мальчик вошел в кухню, ему почудилось, что он видит светлую печаль вокруг их лиц, мягко разлитую в воздухе.

– Что, Федя, в подлунном мире нового? – спросил Арсен, обращаясь к мальчику и приглашая его сесть за стол.

– На набережной перед восходом Луны будет спектакль, – сказал мальчик, усаживаясь за стол рядом с Фомой.

– Где же там театр? – спросил Арсен и поставил перед мальчиком чистую тарелку.

– Построили, – ответил мальчик. – Большая сцена за мостом. За Центральным спуском.

И вдруг его охватило внезапное счастье от того, что он как равный сидит среди мужчин в компании Арсена и Фомы.

И мелькнула мысль: «Если бы сейчас с ними был отец!»

– Я вечером посмотрю представление? – спросил мальчик у старика.

– С условием, – сказал Фома, – Будешь осторожен! А лучше не ходи.

– Но мне очень хочется. Ведь я все равно каждый вечер хожу встречать Луну.

– И она отпускает тебя?

Фома всегда называл мать мальчика «она». Он лишил ее имени.

– Да, – ответил мальчик.

– Какие еще события потрясают наш великий город? – спросил Арсен с всегдашнею своею иронией в голосе и глядя на мальчика темными добрыми глазами.

И неожиданно для себя самого мальчик сказал ему:

– Мне пришло письмо-счастье.

Он достал письмо и протянул его Арсену, – ему очень захотелось поделиться с Арсеном и Фомой чем-то тайным, своим.

– Оно пришло мне, – повторил он, выделяя слово «мне».

Арсен водрузил на большой бугристый нос очки и, отставив от себя на вытянутой руке исписанный лист бумаги, начал читать письмо вслух.

– Ты в это веришь? – спросил Фома у мальчика.

– Почему бы не верить? – промолвил Арсен. – Если бы такое письмо пришло мне, я непременно отправил бы двадцать копий.

– А ты скажешь мне адреса людей, которым можно послать письма? – спросил мальчик Арсена.

– Я дам тебе адреса лучших людей в любых частях света, – ответил Арсен.

До самого вечера мальчик переписывал письмо-счастье. Он переписал его еще пятнадцать раз, запечатал копии в конверты и стал надписывать на них фамилии адресатов. Весь мир предоставил ему свои чудесные названия – Австралия, Япония, Индия, Китай, Бразилия, Швеция, Канада, Турция, Марокко, Голландия, Тунис…

Закончив работу, мальчик собрал конверты в стопку; она получилась толстая, тяжелая, и тяжесть ее подтвердила мальчику несомненную силу письма-счастья менять судьбу человека. Он решил, что завтра утром отнесет их на почту, чтобы служитель почты поскорее отправил их.