– Решающий, переломный момент… и человеку нужно сделать шаг? Это и есть Рубикон! Рубикон для всего человечества! И этот Рубикон необходимо перейти.

– Да, Александр, человечеству предстоит сделать правильный выбор и сделать шаг либо в сторону Света… либо в сторону Тьмы… Ты говоришь Рубикон, переломный момент… Да, так оно и есть. Это и есть грядущий Апокалипсис! Это Божий суд. И от него зависит судьба всей расы – расы людей. У каждого из нас есть свой Рубикон, и каждому предстоит выполнить свою миссию. Твоя состоит в том, чтобы собрать пластины Святого Грааля. Первый шаг сделан. Ты принес основание священного кристалла. Я горжусь тобой.

– Но почему же тогда мне это далось без особого труда? Ведь ничего героического я не совершил. Просто отправился в путешествие на Синайский полуостров. Просто забрался на гору Моисея и нашел на крыше часовни Святой Троицы камень…

– Ничего в этой жизни просто не бывает. Разве ты сам это не чувствуешь? – отец Серафим пристально посмотрел на Александра.

Тяжелый вздох вырвался из груди Ларина.

Отшельник положил руку на плечо Александра, продолжая смотреть в его глаза.

– Сын мой, ты сполна заплатил за свою находку! Заплатил своей болью. Как я тебе сказал вчера – в жизни за все приходится платить. Ты заплатил болью сердца!

Александр, выслушав отца Серафима, осознал, что за камень, найденный им на горе Моисея, ему пришлось заплатить страданием. Страданием о погибшей любви.

– Одно меня смущает – задумался Ларин,– Я всей душой чувствую, что поиски пластин имеют сакральную важность, но неужели эти, пусть даже магические артефакты, смогут спасти людей от сил зла? В чем смысл этого священного кристалла?

– Сынок, даже я не могу подробно ответить тебе на этот вопрос, это тайна за семью печатями, известная лишь Всевышнему. Одно я могу сказать тебе точно: суть не только в этом священном кристалле, он лишь ключ к мощнейшей энергии Вселенной. И при помощи него, мы сможем восстановить правильный баланс между светлыми и темными силами и найти путь гармонии, ибо зло на чаше весов жизни, является балансом добра. Как Инь и Ян. Люди должны выйти из мира заблуждений. В этом будет их спасение.

– Но ведь не даром говорят- один в поле не воин… Что я смогу сделать один?

– А кто тебе сказал, что ты один? Каждый человек, встреченный тобой на жизненном пути, является и проверкой, и твоим учителем одновременно. Силы воинов света активизируются, как впрочем, и силы воинов тьмы. А сейчас настал в твоей жизни такой период, что на твоем пути будет встречаться множество друзей и врагов.

– Как я опознаю, кто мне друг, а кто враг?

– Слушай сердце – оно тебе подскажет! В мире существует много последователей древнего учения Ариев. Многие из них об этом не знают. Как и ты не знал раньше, но вы сможете почувствовать друг друга. На особом энергетическом уровне. И вместе вы будете строить новую Вавилонскую башню, устремленную в небо, к свету, к солнцу. Не забывай, Александр, что тебе Всевышним дарована мощная, колоссальная энергия. Но если ты не научишься управлять ею, она может разорвать тебя изнутри.

– Я чувствую эту энергию, отец Серафим, но на самом деле до конца не понимаю, как можно ей управлять. Она несет мне, как пользу, так и вред. Импульсивность, вспыльчивость, экспансия, гнев – эти черты часто мешают мне в жизни. Из-за них я часто теряю близких людей. Как же сделать энергию можно только позитивной, созидательной и направлять ее по нужному вектору?

– Определенные древние практики помогут тебе в этом. А учителя… Они возникнут в твоей жизни! Но сама жизнь, это есть самый лучший учитель. Так что, храни тебя Господь, сынок…

Отшельник протянул Александру священную чашу, не потускневшую от времени. В ее поверхности отражался священный огонь алтаря. Он взял из рук старца этот кубок и выпил терпкий травяной настой. В голове сразу прояснилось, а потом, вдруг, как и в прошлый раз, все закружилось в бешеном хороводе. Потом снова все прояснилось.

Ларин ушел в библиотеку и присел на большую, широкую скамью.

Оглянувшись вокруг, среди диковинных всевозможных вещей, коими изобиловала библиотека, он увидел короткий меч, лежащий на полке рядом со скамьей. Ларин взял его в руки. Клинок был древний, и металл потемнел от времени. Но лезвие меча лишь кое-где было покрыто ржавчиной. Видно было, что клинку не менее двух тысяч лет, а то и поболее, и хранись он в земле, ржавчина полностью уничтожила бы его. Ясно было, что эту реликвию хранили бережно, оберегая от влаги. Ларин, разбиравшийся в оружии, был удивлен. Этот клинок был истинным раритетом.

На самом деле, возраст клинка насчитывал как минимум две с половиной тысячи лет. Это был настоящий спартанский меч.

В голове Александра снова помутилось. Он положил оружие и прилег на скамью. Cон овладел им.

Глава 4. Спартанский царь

Древняя Греция. Фермопилы. 480 год до н.э.

Вынув из ножен короткий меч, Леонид поднял его, и направил в сторону Эгейского моря. Утренняя заря, окрашивая розовым цветом морскую гладь и кипарисы обрывистого горного склона, багрянцем блеснула на клинке. Словно орошенный кровью меч предвещал нечто зловещее и трагическое. Погладив холодную сталь клинка с выгравированным на нем солнечным диском, спартанский царь поцеловал его и вложил обратно в ножны.

Он знал – этот день для него последний. Три дня назад он преградил путь громадному персидскому войску царя Ксеркса, возглавляя малочисленный сборный греческий отряд, в коем насчитывалось не более пяти тысяч воинов. Авангардом этого малочисленного войска была его личная гвардия – триста преданных ему воинов-спартанцев.

Целых два дня его мужественный отряд отражал мощнейшие натиски могучего персидского войска. Отвагой и героизмом его солдат был несказанно удивлен и сам царь Ксеркс.

Леонид знал, что именно в Фермопилах, в этом узком проходе между обрывистым горным склоном и южным берегом Малийского залива, ведущем из Северной в Среднюю Грецию, он сможет организовать достойную преграду персам.

Но не только стратегически удобное положение помогало спартанскому царю. Главная мощь этого живого щита заключалась в мужестве и храбрости воинов, защищающих свою землю.

Ксеркс, находясь в полном замешательстве, не знал, как преодолеть сопротивление бесстрашных эллинов. И тогда к нему явился местный житель по имени Спартаклес и предложил за большое вознаграждение указать тайный путь в тыл воинов Эллады.

И этой самой ночью, гнусный предатель провел отборные персидские части из «корпуса бессмертных» по горной тропе в обход греческой обороны.

Двенадцать тысяч «бессмертных» застигли врасплох и уничтожили отряд охранявших тропу греков из соседней области Фокиды. Лишь одному воину из этого отряда удалось бежать. Он пробирался по обрывистой горной местности, продирался сквозь кустарник и только что, весь в крови, израненный, изможденный прибыл в лагерь греков.

Пройдет немного времени, и солнечный диск лишь начнет подниматься над Эгейским морем, а малочисленное войско греков будет окружено и встретит неминуемую гибель.

Леониду предстояло принять решение.

И он его принял.

Вернувшись в лагерь, он собрал своих соратников. Посмотрев в глаза каждого из них, он не обнаружил ни тени страха. Они все были готовы принять этот последний, безнадежный бой.

Но Леонид решил по-другому.

– Вот мой приказ! – провозгласил он. – Вы все отходите в глубь Греции! Останутся только спартанцы! На некоторое время мы сможем задержать персов.

– У тебя храбрые воины, царь Леонид, – решительно посмотрел в глаза спартанского царя предводитель отряда из Феспии. Но у тебя только триста бойцов. Ты не сможешь этими силами достаточное время противостоять персам, чтобы дать возможность отойти остальному войску. У меня осталось семьсот воинов, готовых сложить свои головы ради свободы Эллады. Уходя из Феспии, я дал клятву отцу, что не уйду из Фермопил. Заклинаю тебя именем Зевса, разреши мне остаться и встретить врага вместе с тобой. У нас будет тысяча воинов, и этими силами мы сможем обеспечить отход остальным бойцам. Прости, Леонид, что я не могу подчиниться твоему приказу. Я дал слово отцу и сдержу его.

– Хорошо, мой друг. Но остальные должны выдвинуться прямо сейчас. И никаких возражений. Будет так, как я сказал.

Подойдя к пожилому воину высокого роста и крепкого телосложения в бронзовых доспехах, украшенных золотым изображением льва и накинутым на плечи пурпурным плащом, Леонид положил руку на его могучее плечо. Отведя его в сторону, он молвил:

– Мой дорогой друг, Алфис, ты великий воин и прославленный военачальник. Ты брат царя Аркадии. Твое чело во время боя украшает шлем Афины Паллады. Именно на тебя я хочу возложить ответственность за спасение нашего войска.

– Нет, царь Леонид, я тоже останусь с тобой и возглавлю воинов Аркадии, чтобы вместе со спартанцами и феспийцами дать отпор персам.

– Нет, мой друг, именно ты должен отвести оставшееся войско.

– Почему я? Мои воины – воины горной Аркадии не уступят в отваге спартанцам и феспийцам.

– Я не сомневаюсь, Алфис, в твоей отваге и отваге аркадцев. Но ты еще будешь нужен Элладе. Тебе предстоит разгромить персов в победоносной войне. Да. Мне же придется сложить здесь голову… но это будет не зря. И еще… – Леонид сделал паузу. – У меня есть к тебе важная просьба.

– Просьба? – удивленно посмотрел Алфис на царя Спарты.

– Да. Я открою тебе тайну, Алфис, послушай меня…

Леонид замолчал и испытывающим взглядом посмотрел на пожилого аркадского воина. Через некоторое время он продолжил:

– Когда-то, три года назад я был в Дельфах, в святилище храма Аполлона. И тогда я услышал от дельфийского оракула нечто, что изменило мою жизнь. Оракул провозгласил, что ровно через три года я погибну в битве, и это прославит мое имя во веки веков. Я погибну как воин. С мечом в руке защищая свою родину. Это моя судьба. Но это не все, что я услышал от оракула. Он объявил мне то, что у меня родится сын. Сын, который будет, сродни Прометею, принесшему огонь людям. Сын, на которого будет возложена священная миссия, смысл которой постичь мне не суждено. В ту же самую ночь в Дельфах я увидел ее, молодую жрицу из храма Аполлона Дельфийского. Ее звали Ариадна, как легендарную дочь царя Миноса, которая когда-то помогла Тесею победить в лабиринте Минотавра. Я не видел прекраснее женщины, чем эта юная жрица. Ариадна была прекрасна, как богиня Афродита. Казалось, эту внезапную, как молния любовь, мне послали боги Олимпа.

Три месяца мы были неразлучны с Ариадной. Три месяца вопреки суровым обычаям Спарты я отошел от государственных дел возложенных на меня моим народом. Страсть, охватившая меня, затуманила мой рассудок, словно богиня любви Афродита напоила меня волшебным нектаром. Я хотел было сложить с себя царские полномочия и уступить свой трон брату. Мечтая остаться в Дельфах в объятиях златокудрой Ариадны, я решил стать жрецом храма Аполлона, но в один момент великий гиперборейский бог просветлил мою голову, озаряя ее разумом. Я вспомнил о долге. Будучи спартанским царем и патриотом своей родины я был обязан вернуться в родные края. Я собрал всю свою волю и объявил об этом Ариадне. Я сказал, что мне необходимо расстаться с ней навсегда. Мой вердикт, словно молния, пущенная Зевсом, поразила прекрасную жрицу в самое сердце. Ариадна смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых отражались звезды ночного неба Эллады. Чувствовалось. каких усилий стоило ей сдерживать слезы. Молча, ничего не говоря, она развернулась и ушла. Я не стал ее догонять.

На следующий день я вернулся в Спарту.

Через год один из дельфийских жрецов, прибывших в Лаконию в честь праздника Аполлона, тайно сообщил мне, что у Ариадны родился сын. Мой сын! Ради любви я нарушил спартанские законы. Я изменил своей жене, царице Спарты. Но я уверен, на то была воля Аполлона Дельфийского, и я не стал ей противиться. Но когда передо мной стал выбор между любовью и долгом, я как настоящий спартанец выбрал долг. Мое сердце разрывается на части от сознания того, что я никогда больше не увижу Ариадну. Ни ее, ни своего сына, который сейчас растет в Дельфах. Ему два года. Его зовут Аристокл. Я сегодня погибну, и о рождении моего внебрачного сына будешь знать только ты, Алфис. Я заклинаю тебя нашей давней дружбой и всеми богами Олимпа, выполни мою просьбу.

– Я выполню твою просьбу! – твердо пообещал аркадский военачальник. – Но в чем же она состоит, Леонид?

– Слушай меня внимательно, Алфис. Когда мальчику исполнится семь лет, ты должен отдать ему мой меч, – с этими словами спартанский царь протянул аркадцу свой клинок. – Ты заберешь моего сына из Дельфийского храма и отвезешь его в Спарту. Он должен будет пройти путь спартанского воина. И ты станешь его наставником и расскажешь ему, как сложил голову его отец. Ты опытный прославленный воин, Алфис, и мой старый преданный друг. Мы вместе с тобой ведем род от Ликурга. Ты обещаешь выполнить мою просьбу?

– Даю слово, – твердым голосом произнес Алфис. – Я клянусь сделать все то, о чем ты меня попросил.

Несметные полчища персов окружили малочисленный отряд храбрых воинов Эллады. Спартанцы в пурпурных плащах, феспийцы – в синих стали плечом к плечу, сомкнув щиты, и заняли круговую оборону.

Солнце стояло в зените. В глазах эллинов не было ни капли страха. Их мужественные лица в своей решимости были прекрасны и одухотворены.

Ксеркс, удивляясь немыслимой отваге воинов идущих на смерть, провозгласил:

– Кто сложит оружие, тот сохранит жизнь.

На что царь Леонид ответил:

– Мы с мечом в руке сложим голову во имя Эллады.

Тогда персидский царь отдал приказ лучникам. Одним мощным глухим эхом зазвенели тетивы многих тысяч луков. На бесстрашных воинов Эллады обрушился град стрел. Смертоносная туча смертельным потоком пролила свой ядовитый дождь, поражая отчаянных греков.

Тысячи стрел поразили спартанцев и феспийцев. Щиты не могли защитить воинов от разящего потока стрел, которые как жало впивались в тела эллинов. А лучники все натягивали тетиву. И вновь поток устремился в остатки греческого отряда. И тогда бесстрашные греки ринулись в бой, на неминуемую смерть, на копья персидских воинов…

Все до единого полегли бесстрашные воины Эллады. Сложил голову и сам спартанский царь Леонид, пронзенный многочисленными стрелами. Но крови не было видно на его пурпурном плаще. Не подобает врагам видеть кровь спартанского воина. Он лежал прикрытый плащом на своем щите. В правой руке он сжимал меч. Меч, который оставил ему Алфис – аркадский меч, взамен спартанского, который он завещал сыну…

Последнее, что мелькнуло у него в сознании: «со щитом или на щите». Эти легендарные слова произносит каждая спартанская женщина, провожая на войну своего сына, мужа, брата. Тем самым кратко и лаконично она говорит: «либо мы ждем тебя как победителя со щитом в руке, либо погибшего, принесенного на щите соратниками». И еще Леонид успел подумать о своем сыне Аристокле, которого никогда не видел.

Подвиг спартанцев при Фермопилах вошел в историю, как один из ярчайших примеров беззаветного мужества и патриотизма. В последствии, на месте сражения благодарные жители Эллады установят статую льва с надписью: «Путник, весть отнеси всем гражданам воинской Спарты: их исполняя наказ здесь мы костьми полегли…»

Глава 5. Злая боль

Женщины не прощают нам наших ошибок –

и даже своих собственных

(Альфред Капю).

Москва. Наше время

Александр лежал на диване, тупо уставившись в потолок, на котором горела декоративная люстра в виде лучезарного солнышка. Зажженные лампы отбрасывали причудливые оттенки на белый потолок, которые переплетались в абстрактном узоре.

Больше года минуло с того момента, как Александр вернулся из старого монастыря. И ровно полтора года с того времени, как Ларин совершил восхождение на гору Моисея, где, взобравшись на крышу часовни Святой Троицы, нашел камень. Там, стоя на коленях перед восходящим солнцем, он держал в руках священную реликвию и молился Всевышнему. Древняя память его души с помощью видений и вещих снов подсказала ему правильный путь, а провидение направило его стопы в Египет, на Синайский полуостров.

Тогда, освещенный лучами восходящего светила, Александр молился Богу, впитывая энергию найденного камня, и не знал, что буквально через три часа примет решение, о котором даже не догадывался, поднимаясь на гору Моисея.

Почему же он все-таки принял то жесткое и роковое решение? Почему он решил разорвать отношения с Катей? Он сам сейчас не мог толком ответить на этот вопрос, но… какая-то неведомая сила подтолкнула его к этому поступку.

Ларин полюбил Катю всем сердцем. И чувствуя, что поток мощной, всеобъемлющей страсти может вскоре поглотить его, глубоко задумался. Ведь любовь может не только нести счастье и радость, она может сделать его зависимым, сковать волю и этим обречь его к переходу на иной путь, возможно радикально противоположный тому, который был ему предначертан судьбой.

Человек, который безумно влюблен, не может адекватно мыслить и совершать разумные поступки. Сильная страсть делает влюбленного психически неуравновешенным. Она поглощает его целиком, не оставляя шанса на выбор правильного решения. В голове и сердце безраздельно царствует только предмет обожания, как навязчивая идея, как точка, вокруг которой вращается весь мир.

Разум Александру подсказывал, что так любить можно человека, в котором полностью уверен. Но был ли он уверен в Кате? Скорее всего, нет. Да, он страстно любил ее, но…

Когда-то давно он больно обжегся на доверии. Тогда Александр любил Ольгу и самозабвенно верил ей. И тогда, одиннадцать лет назад, как гром с ясного неба прозвучали слова Ольги о том, что им не быть вместе. Та кромешная боль, которая незаживающей раной осталась в сердце Александра, породила вечное сомнение. Сомнение и разочарование. Вновь испытать то же чувство мог желать только законченный мазохист или приверженец душевного суицида. А поскольку Ларин таковым не являлся, то столь мощный поток любви вызывал в его сердце тревогу.

Как поется в песне «не отрекаются любя…» В глубине души он не хотел отрекаться от Кати, но подсознательно ему хотелось проверить ее. Точнее, об этом всем он тогда не думал. Его вердикт был спонтанным. Подстегнутый чувством недоверия и негодования, он произнес суровые слова. Но если бы… Если бы он увидел слезы в глазах Катерины… Если бы она кинулась к нему на шею… Если бы он поверил в то, что ее любовь так же сильна, как его, он не смог бы отречься от любимой, но… Она поступила так, как он не мог и ожидать!

Выйдя из автобуса после слов о расставании, он долго бродил близ монастыря Святой Екатерины. В голове был полнейший хаос и какой-то липкий склизкий туман. Сердце все больнее сжимали тиски мрака. Воздуха не хватало. Существовали только пустота и отрешенность.

Через час он все-таки вернулся во все еще пустой автобус. «На самом деле, горбатого могила исправит. Зачем я вспылил? Зачем я вынес такой жестокий вердикт? Зачем я принес Кате такую боль? Не так все должно быть. Неправильно это.»

Они ведь договаривались решать все проблемы при помощи диалога, и он первым нарушил соглашение. Если все-таки им не суждено быть вместе, то расставаться надо не так. Почему же тогда он сказал эти жестокие слова? Может быть, он испугался того, что когда-нибудь она может сказать ему это? Или ему стало страшно оттого, что если пройдет еще некоторое время, он уже просто не сможет расстаться с Катей, даже если это будет необходимо? Даже если это будет правильно. Неужели ему стало страшно от нереальной, воображаемой перспективы новой боли? Но ведь он, Ларин, практически ничего не боится. Все считают его смелым, отчаянным, мужественным человеком! И в первую очередь он сам считал себя таковым!

Когда Александр сказал Кате о том, что расстается с ней, он посчитал это проявлением силы его характера! Или это слабость? Или все-таки сила? Скорее он об этом не думал. Он просто сказал ЭТО!