–Господин подпоручик! Во время патрулирования казачьим разъездом была замечена телега, стоявшая неподвижно, при осмотре было обнаружено три трупа, двух взрослых и одного ребенка. Старший патруля вахмистр Семен Скарга! – И затем добавил: – Я сразу послал за вами, а сам с напарником остался охранять место происшествия.

Следователь и доктор направились к телеге, а Лавр Павлович, трепеща от злости и возбуждения, принялся нарезать круги, как легавая, потерявшая след. Вдруг он остановился и зло спросил у вахмистра:

– Почему не организовали преследование? – и, махнув рукой в сторону видневшегося вдали леса, добавил:– Что, ума не хватило лес прочесать? Они только туда могли уйти.

– Ума хватило, Николай с Василием и без команды туда рванули,– с достоинством ответил вахмистр.– Да только я как тело оглядел, сразу вернул их назад, – и, видя, что пристав его не понимает, добавил: – Окоченевшие они все насквозь, значит, злодейство по ночи сотворили, ищи теперь ветра в поле.

– Скажите, какой Нейдинг⁴⁰ кубанского розлива,– ухмыльнулся Арнольд Ромуальдович.

Наклонившись, он помял предплечье и бедро молодого, лежащего ничком в луже черной запекшейся крови, парня, затем встал и, повернувшись к Лавру, сказал:

– Вахмистр прав, не менее пяти-шести часов прошло.

Каждый знал свое дело, и, обмениваясь короткими фразами, они начали работать.

– Забрали еду и наличность, если таковая имелась, – сказал Лавр Павлович. – Скорее всего, пошли в сторону Геймановской⁴¹. Зверье: – ребенку глаза выкололи.

– Судя по положению тел и отсутствию следов борьбы, полагаю, что преступников было двое, – произнес Викентий Леонтьевич. – Убитые, вероятнее всего, возвращались с рынка домой. Четыре убийства за неделю… я такого не припомню.

– Лихо работают,– поддакнул пристав и, повернувшись, спросил: – Аполлон Игоревич, вы закончили?

– Сейчас… только панорамный снимок сделаю, – ответил тот, посапывая под черной накидкой.

Через десять минут осмотр места происшествия был закончен.

– Вахмистр, грузите тела в телегу и доставьте их в больницу, сами отправляйтесь к командиру, доложите обстановку, и вот еще, – следователь быстро набросал на листке бумаги несколько строк. – Передайте приметы и данные подозреваемых, пусть доведут до всех патрулей и разъездов.

Назад ехали молча. Доктор, закурив очередную папиросу, произнес:

– Вы знаете, господа, я очень хотел бы ошибиться в своих предположениях, но боюсь, что у нас появилась новая, и очень жестокая банда. Характер и размеры ранения черепа предварительно совпадают с травмой, нанесенной Дарье. Завтра утром результат будет известен.

***

Когда Авдей проснулся, солнце стояло уже высоко, а на столе дожидалась большая чугунная сковорода, на которой аппетитно скворчала яичница с салом. Он быстро поднялся, взял протянутое заботливой хозяйкой полотенце и пошел во двор умываться.

Позавтракав, он с хрустом потянулся, и сказал:

– Пора и честь знать. Спасибо за приют, Галина. Давай вещи!

–Вон они, на стуле висят.

Авдей быстро оделся и оглядел себя в зеркало. Исчезли темно-вишневая шелковая косоворотка, пиджачная пара и модные хромовые сапоги. На него смотрел совсем другой, бедный, но чисто одетый человек в пиджаке из дешевой бумазеи и в свежей белой рубахе, подпоясанной тонким шнурком.

– Как есть фрайер-работяга, – сказала хозяйка и, ухмыльнувшись, добавила. – Теперь и домой к жинке можно.

Авдей улыбнулся и положил на стол десятирублевую бумажку, которая мгновенно исчезла.

–Спасибо, если поторопишься, как раз на товарный успеешь.

Он согласно кивнул, не оборачиваясь, вышел на улицу и направился к вокзалу. Когда он подошел, товарный состав уже распускал пары.

– Ваше благородие, возьмите до Гречишкина, три месяца дома не был, хочу по светлому добраться,– почтительно обратился он к усатому железнодорожнику, стоявшему на тормозной площадке.

– Не положено,– сначала ответил тот, но увидев зажатую в кулаке сиреневую рублевую бумажку, смилостивился: – Три месяца говоришь? Давай лезь быстрее, через две минуты тронемся.

Через час с четвертью, у небольшого разъезда поезд сбавил ход, и Авдей, вежливо попрощавшись, спрыгнул на землю. Оглянулся вокруг и, заметив невдалеке телегу, направился к ней:

– День добрый. До Северинова не возьмешь?

– Садись, пошто доброе дело не сделать, – ответил мужик.

Около пяти часов вечера, он ужеподходил станице. Первый же человек, с которым Авдей поздоровался, коротко ответил и, опустив глаза, ускорил шаг. Соседка, жившая через два дома, увидев его, неожиданно свернула за угол. Радостное предвкушение от возвращения домой улетучилось, уступив место неясной тревоге. На главной улице сельский дурачок Миня, увидев его, растянул рот в идиотской улыбке и, пуская слюни, гугниво произнес:

– Опоздал ты домой, Авдюшка…нет там никого.

–Ты что несешь, Миня? Что с Дарьей? –Сдерживаясь, спокойно спросил Авдей, но реакция соседей и встреча с дурачком уже слились в единое, и он понял, что произошло что-то непоправимое.

Минька заблеял козой и, нахлестывая себя хворостиной, убежал, а Авдей, не чувствуя под собой ног, поспешно направился к дому.

***

Участковому приставу

3-го полицейскаго участка

Кавказскаго уѣзда»

По подозрѣнію въ умышленномъ убійствѣ четырехъ человѣкъ, въ томъ числѣ и малолѣтняго ребенка, прошу объявить въ экстренный розыскъ слѣдующихъ лицъ: Мокрецова Дмитрія Семеновича (кличка Митричъ) жителя хутора Северинова, Кавказскаго уѣзда, изъ крестьянъ, 32-х летъ, ростомъ 2 аръ. 5 в. слабаго тѣлосложенія, плечи узкіе, грудная клѣтка впалая, лицо треугольное, волосъ свѣтлый прямой, въ верхней челюсти спереди справа отсутствуютъ два зуба, на правой скулѣ шрамъ, губы тонкіе, носъ прямой, глаза свѣтлыя (сѣрыя).

Макухина Тихона Ивановича, также жителя хутора Северинова, Кавказскаго уѣзда, изъ крестьянъ, 21-го года, ростомъ 2 аръ. 7 в. атлетическаго тѣлосложенія, плечи широкіе, грудная клѣтка широкая, выпуклая, лицо овальное, волосъ каштановый, вьющійся, зубы ровныя, губы обычные, носъ прямой, глаза каріе.

Дополненіе: Къ сему списку розыскныя карты будутъ направлены дополнительно для включенія въ розыскной алфавитъ по формѣ, установленной циркуляромъ отъ 16 марта 1907 года за №41.

Слѣдователь слѣдственной части

Кавказскаго уѣзда Екатеринодарской области

В.Л. Корчевскій

– Ну, вот и все, – положив перо на край чернильницы и откинувшись назад, удовлетворенно произнес Викентий Леонтьевич. Он с наслаждением закурил и добавил: – Аполлон Игоревич, не сочтите за труд, отправьте пожалуйста депешу.

– Боюсь, опоздали мы с депешей, думается мне, что они уже в Екатеринодаре. Свяжутся с такими же мерзавцами, и ищи ветра в поле, – озабоченно произнес Лавр Павлович.

– Все равно рано или поздно найдут, они не профессионалы, где-нибудь да ошибутся.

– Пока ошибутся, эти мерзавцы сколько крови за собой оставят, что мало не покажется. Ты, Викентий, прав, они не профессионалы, во всяком случае, Тихон, но помяни мое слово, прибьются они именно к профессионалам и найти их будет гораздо труднее.

– Согласен, но на сегодня это все, что мы можем сделать, хотя вот еще что: на неделе я еду в Екатеринодар и постараюсь… нет, обязательно встречусь с новым начальником сыскной полиции и попрошу обратить на нашу депешу самое серьезное внимание. О нем очень хорошо отзываются.

– Я тоже о нем слышал… Пришельцев, если не ошибаюсь?

– Да, он служил на Кавказе, был полицмейстером в Елизаветполе⁴², потом в хуторе Романовском навел порядок, а теперь в Екатеринодаре, только вот имя отчество запамятовал.

– Ничего страшного, сейчас Аполлон вернется, у него и спросим.

–Викентий, давай я с тобой прокачусь? У меня тоже дел накопилось в столице и с новым начальником сыска познакомиться хочется.

– Прекрасно! Едем вместе! – обрадовался следователь, и, предвкушая приятное путешествие, весело улыбнулся.

***

На третий день рано утром они вышли на окраину Екатеринодара. Присев на обочину, Тихон спросил:

– А в городе есть, где остановиться?

– Ты сначала в город попади, – ответил Митрич и, высморкавшись, добавил: – Сейчас вон в тех кустах сядем, будто бы отдыхаем, а потом прибьемся к кому-нибудь, и с ними пойдем.

– Зачем?

– А затем, что про наши художества уже и здесь знают, искать двоих будут, а с народом проскочим.

Минут через сорок на дороге показались две груженые подводы, на которых сидело несколько мужчин и женщин.

Когда они поравнялись с ними, Митрич крикнул:

– Доброго дня, водичкой не богаты? – и подошел к телеге.

– Держи, – ответил пожилой усатый мужик и протянул баклажку с водой.

Митрич напился, передал воду Тихону, поблагодарил и спросил:– На какой рынок путь держите?

– На Сенной хотим, – ответила сидевшая рядом и лузгавшая семечки молодуха.

– А с каким товаром?

– Всего понемногу: и сало везем, яиц сотен пять, опять же колбасы, сметаны… и еще так по мелочи.

– Поторопиться надо,– озабоченно сказал Митрич, шагая рядом с подводой.– Проходные места, где серьезный покупатель ходит, займут, а с краев особой торговли нет. У вас товар серьезный, с ним у ворот на солнцепеке не встанешь.

– Это точно, – озабоченно поддакнул мужик.

– Вот помнится, аккурат перед Пасхой… – Митрич положил руку на край подводы и начал рассказывать на ходу сочиненную историю о том, как он хорошо расторговался, но бес занес его в кабак, где он познакомился с очень хорошими и достойными людьми, но потом его отчего-то вдруг сморило, а когда он пришел в себя, то вся выручка, заботливо спрятанная во внутренний карман, куда-то исчезла.

Все беззлобно посмеялись и посочувствовали незадачливому купцу. Молодуха, которую звали Екатериной, протянула Тихону пригоршню семечек, через десять минут все уже знали друг друга, а еще через час, они вошли на окраину города и распрощались с попутчиками.

Митрич уверенно шел по пыльным улочкам, Тихон шел за ним, оглядываясь по сторонам.

– Что, не похоже на город? Погоди, это мы по окраине идем, а вот с ночлегом определимся, и завтра я тебя в центр свожу, там красота, дома все каменные и красивущие. Есть аж в три этажа!

Тихон недоверчиво мотал головой.

– Мы с тобой по Покровке идем. Сурьезнейший район, лихой, много делового люду здесь проживает,– рассказывал на ходу Митрич.

– Купцов что ли?

– Нет…тех, кто дела делает.

–Погоди, а купцы разве не делом занимаются?

– Купцы торгуют и народ дурят, а деловой люд их наказывает, – наставительно произнес Митрич, – Ничего, скоро сам все поймешь, вон видишь рынок Покровский, уже недалеко.

Минут через двадцать они подошли к небольшому кирпичному дому, густо увитому виноградом.

– Ну, слава богу, дошли,– сказал Митрич, перекрестившись на видневшиеся купола, толкнул дверь и вошел в дом.

За большим обильно накрытым столом сидело пятеро мужчин и три женщины. Не переступая порога, Митрич снял картуз и низко поклонившись, произнес: – Мир вашей хате, честные бродяги.

Разговор сразу смолк, все посмотрели на вошедших, а трое резко опустили правую руку вниз.

– И вам не хворать, – произнес один, не вынимая руку из-под стола. –Кто будешь, каким ветром занесло?

Митрич не успел ответить, как сидевший во главе стола высокий широкоплечий мужчина с приятным скуластым лицом произнес: – Погоди, Афанасий… – и, привстав, удивленно, но с радостными нотками в голосе произнес: –Митрич! Никак ты?

– Я, Антон… как бог есть Я!

Антон вышел из-за стола, подошел к Митричу, крепко обнял его и прижал к груди. Постояв так некоторое время, он повернулся к присутствующим и сказал:

– Это Митрич, проверенный годами, дорогой мне человек. За него как за себя ручаюсь.

После этих слов Митрич уже уверенно подошел к столу и поздоровался со всеми за руку.

– Угостишь с дороги? – улыбаясь, спросил он.

– О чем разговор? –также с улыбкой ответил Антон.– Екатерина, тащи чистый прибор.

– Два, – сказал Митрич.– Не один я, с другом.

Все посмотрели на Тихона, который стоял за порогом в тени коридора.

Предупреждая расспросы, Митрич произнес:

– Это Тихон, верный человек, хоть молодой, но правильный, с понятием. Мы с ним – не разлей вода.

– Ну, тогда милости просим! – не переставая улыбаться, произнес Антон и, сделав приглашающий жест, добавил: – Прошу к столу.

После небольшой суеты, всегда имеющей место, когда появляются новые люди, наконец, все расселись. Афанасий всем, в том числе и дамам, наполнил лафитнички. Антон поднялся и, глядя на Митрича, сказал:

– Удивительная штука жизнь, третьего дня вспоминал своего друга и не чаял с ним свидеться, а тут на тебе! Судьба подарок преподносит…Твое здоровье, дорогой! Очень рад видеть тебя за нашим столом! Здоровья тебе и фарта!

Все дружно выпили. Минут десять за столом царила тишина, нарушаемая стуком вилок о тарелки.

– Я и вправду думал, что тебя нет в живых, говорили, что, когда ты с этапа свинтить хотел, жандарм тебя подстрелил,– сказал Антон, вновь наполняя рюмки.

– Подстрелил, да не совсем, он в руку пониже плеча попал, а я с обрыва в реку упал. Фараоны смотрят на воду, ждут, когда вынырну, а на берегу ракита старая корнями в воду росла. Пока они бежали, я под корни поднырнул и сидел там, как сула⁴³ в омуте, пока им ждать не надоело. Они ушли, а я еще до темноты водяного изображал. Потом вылез, нажевал подорожника. Залепил рану, благо, навылет пуля прошла, и начал домой пробираться.

– Не боялся, что дома ждать будут? – с улыбкой спросил Антон.

– Нет, я так рассудил, что конвойщикам нет резона докладывать, что арестованный сбег, за это с них голову снимут. Они, суки трусливые, начальству скажут, что подстрелили, а тело водой унесло, благо, течение там быстрое, водовороты и омуты имеются. Ихнему начальству побег тоже ни к чему. Поорут на нерадивых, да успокоятся. И потом, меня же за кражонку мелкую взяли, что это для них? Так… мелочь,– сказал Митрич и, опрокинув рюмку, смачно захрустел соленым груздем.

– Получается, что тебя и в розыск не подавали, как невинно убиенного, – засмеялся Антон.– Так ты получается чистый совсем?

– Да, как агнец божий,– сказал Митрич, и нарочито сконфузившись, с улыбкой добавил.– Грех на мне Антон перед лягавыми, большой грех.

– Да не могет такого быть, что ж ты еще учудил?

– За недельку до того как меня взяли, я у одного чудика лопатник принял⁴⁴, там денег было трохи и паспорт,– скромно продолжал Митрич.–Дома глянул в него, а там все на меня похоже и пожалел скидывать, стал с собой носить.Когда меня заарестовали, то даже фамилии не спросили. Прямо с паспорта, стряпчий, молодой дурачок, протокол начал писать, а я, грешная душа, смолчал, что паспорт не мой, и вот теперь бедный Никифор Сазонов раков кормит, сам того не ведая, а я с вами сижу и водочкой наслаждаюсь.

Когда Митрич с постной физиономией закончил рассказ, за столом раздался неудержимый гомерический хохот. Смеялись до слез, хлопая себя по коленьям, каждый норовил чокнуться с ним и сказать что-нибудь одобрительное.

Наконец все успокоились, откуда-то на столе появился жареный поросенок, и обед, незаметно перешедший в ужин, вновь разгорелся с новой силой.

– Ты надолго к нам? – Неожиданно серьезно спросил Антон.

– Если сгожусь на что, то надолго…Нам с Тихоном назад ходу нет.

– Что, очень горячо? – Заинтересовано спросил Антон, а сидевший рядом молодой парень, примерно одних лет с Тихоном, которого звали Иваном, спросил:– Что за дело сработали?

– Да так, пошалили немного,– криво улыбнувшись, ответил Митрич.

Антон неодобрительно посмотрел на Ивана и сказал:

– Надо – сами расскажут, – и, повернувшись к Митичу, приобняв его за плечи, с чувством произнес:– Сгодишься, ой, как сгодишься! Хорошие дела намечаю.

***

Подойдя ко двору, Авдей понял, что случилось страшное. Он стоял перед хатой, не решаясь переступить порог. Вдруг на его плечо легла рука:

– Держись, Авдей…большое горе у тебя, – раздался голос соседа Гаврилы.– Нет больше Дарьи.

– Как нет? – переспросил Авдей, уже понимая нелепость вопроса.

– Третьего дня схоронили. Пойдем ко мне, поешь с дороги.

Когда они вошли, Елена, жена Гаврилы, со скорбным, соответствующим ситуации лицом, сразу выставила на стол бутыль с самогоном.

– Ты еды поставь сначала, человек с дороги…а потом уже горилку тащи,– и добавил:– Вот дура баба.

– Ты бы лучше слил ему, если человек с дороги, а потом уж дурой называл. Бутыль ближе всего стояла, вот первая на стол и попала,– беззлобно сказала Елена, протягивая чистое полотенце.

Первую рюмку выпили молча. Когда закусили, Авдей сказал:

– Я в хату не успел войти, увел ты меня оттуда… Спасибо тебе, Гаврила. На стене от огня подпалины видны… неужели угорела?

–Убили ее, – просто ответил сосед.

Ледяная волна прошла по спине Авдея, и он весь покрылся липким потом.

– Как убили??? У нас в станице сроду такого не было… там и брать нечего, – мысли лихорадочно забегали. – Неужели насильники?

Неожиданно громко зарыдала Елена:

– Изверги, убивцы проклятые, убили. Ни ее, ни ребеночка не пожалели, душегубы.

Авдей окаменел.

– К-какого ребеночка?

– Господи…так она ж беременная была!!! –Продолжала голосить Елена, не обращая внимания на знаки, которые подавал ей муж. – Нешто ты не знал?

Он с трудом справился с накатившим на него приступом звериной ярости, смешанным с болью утраты. Он знал это состояние и боялся, что сейчас поденный рабочий Авдей в одночасье превратиться в матерого преступника, главаря банды, проходившей в делах оперативного учета под названием «Степные дьяволы» и наводившей страх на всю Кубанскую область и Черноморскую губернию.

Судорожно выпив подряд две, до краев наполненные стопки, заботливо поднесенные хозяйкой, он почувствовал, как стальная хватка, сжимающая его изнутри, начинает ослабевать.

– Спасибо, Гаврила… и тебе Елена спасибо… пойду я, – сказал Авдей.

– Куда ты пойдешь? Оставайся, переночуй, а с утра займешься делами.

– Какими? – криво ухмыльнулся Авдей. – До темноты еще далеко, сейчас зайду в хату, потом на кладбище и к становому, а потом в город… не смогу я здесь. Еще раз спасибо, – и, перекрестившись на икону, шагнул к порогу.

– Погоди, я с тобой, не хорошо тебе сейчас одному быть,– искренне сочувствуя, сказал Нарыжный, надевая картуз.

– Не надо, Гаврила… хочу один побыть,– ответил Авдей, пожимая на прощанье руку.

– Ну, хоть вечером, перед уходом зайди, поешь, я тебе в дорогу соберу и расскажу, как хоронили,– сказала Елена.

–А я знаю, как хоронили… по-христиански, как положено. Слава богу, народ у нас в станице порядочный, в горе не бросят. На свадьбу еще могут не прийти, а на похороны все собираются, – печально улыбнувшись, сказал Авдей и, спохватившись, добавил:– Елена, спасибо тебе, что напомнила.– И достав сторублевую купюру, положил на край стола.–Не знаю, когда приеду, присмотри за могилкой.

Женщина замахала руками:

– Побойся Бога, Авдей, забери деньги, и без этого догляжу.

– Я знаю… вы подругами были, только и ты меня пойми. Это единственное, что я могу сделать для Дарьи, – и, порывшись в кармане, протянул хозяйке золотую цепочку.– Возьми на память. Даше вез, да вот не довез. И, предупреждая сопротивление хозяйки, произнес:– Возьми, пожалуйста, не обижай напоследок.

Елена, смахнув слезы, взяла подарок. Авдей обнял на прощание Гаврилу и вышел за порог.

Из хаты вышел совсем другой человек: собранный, жесткий и готовый к мести.

***

Ужин набирал обороты. Никогда еще Тихону не было так интересно. Одна из девушек, которую все называли Алей, ухаживала за ним, подкладывая на тарелку вкусные кусочки, сосед справа следил, чтобы рюмка не пустовала. Откуда-то появилась гитара, и Иван не лишенным приятности баритоном запел «По диким степям Забайкалья». Один из присутствующих – взрослый мужик по кличке Семафор – достал серебряную коробочку, положил ее на стол и сказал:

– Угощайтесь, уважаемые.

Все оживились и потянулись к табакерке, каждый, в том числе и Митрич, взяли по щепотке белого порошка, дорожкой насыпали кто на руку, а кто прямо на стол и начали втягивать его носом.

Тихон обалдело посмотрел на это и шепотом спросил у Али:

– А чевой это?